Нэйт

Любой, кто проникнет в твой ум, должен увидеть там только то, что ты хочешь ему показать. Ты должна заманить в ловушку любого проникающего туда, а затем, захлопнуть её, как хищный цветок, заставляя агрессора сойти с ума в лабиринтах твоего сознания.

— Теперь я хочу добраться до твоих страхов, ты боишься смерти?

Конечно, я боялась смерти, я была ещё так молода. Но тут взорвалась.

— Почему ты в каждой фразе говоришь мне, что я скоро умру? Причем, утверждаешь!

— Всё очень просто. Я хочу, чтобы ты привыкла к этой мысли.

— Специально издеваешься?

— Вовсе нет. Знаешь, что такое страх? Страх — это признак возможности смерти. Спокойствие — уверенности в ней. Ты должна привыкнуть к этой мысли. Ты должна быть в ней уверена. И только так ты сможешь победить этот страх. И только так на этом страхе никто не сможет сыграть. Теперь ты понимаешь?

— Понимаю. — Я схватывала на лету.

— Умничка.

Когда он понял, что тысячу раз убивать меня в симуляторе не имеет никакого смысла, потому что мой мозг очень быстро раскусил неправдоподобность происходящего, он перешёл к другим, более изощренным пыткам.

Он начал вытаскивать из меня все мои детские страхи, всю мою неуверенность. Он влез в моё подсознание без всякого разрешения и вытащил оттуда, все ситуации, когда надо мной издевались в школе, пока, наконец, не добрался до момента моего семнадцатилетия, когда меня насильно поцеловал какой-то пьянчуга, подловив в туалете ночного клуба.

Тогда я сама была виновата в своей беспечности и никому не рассказала о том случае. Но порой я чувствовала, как его грязные руки хозяйничают под моей одеждой, и меня всегда тошнило от этой мысли. Я винила себя в своей трусости, что не дала отпор, что не позвала на помощь. Что позволила этому произойти, а потом просто спустила ему всё, испугавшись и не рассказав никому.

Но Гайл вцепился в этот случай, словно овчарка. Он бесцеремонно вытащил это из меня и прокручивал снова и снова. Он снабжал ситуацию самыми ужасными и грязными подробностями. И в этой симуляции он сделал меня настолько слабой, что я не могла сопротивляться ничему, что происходило со мной.

Единственное, что мне оставалось — это смирение. Мне нужно было сдаться на волю происходящего, и одновременно с этим, не сломаться. Гайл учил меня проходить по тонкой грани, отслаивая один участок моей психики от другого. Он заставлял меня наблюдать за самой собой, будто бы я наблюдала со стороны за чужим человеком. Оставаясь при своём внутреннем стержне.

Я равнодушно рассматривала как грязный пьянчуга возле туалета насилует меня снова и снова. Я не сломалась, я не сдалась. Я знала, что прямо сейчас я ничего не смогу сделать, так были заданы настройки. Моя задача сейчас — не сопротивляться, не убить его, не убежать, не что-то сделать. Моя задача сейчас — не сломаться, но отстраниться от ситуации так, чтобы остаться в ней максимально хладнокровной, равнодушной, отстраненной.

Мне нужно было сохранить всю ясность моего ума, не обращая внимания на то, что происходит с моим телом.

Глава 10

— Ты — псих, и я тебя ненавижу, — машинально сказала я, когда он вывел меня из этого сеанса.

— Я знаю, и я разрешаю тебе себя ненавидеть. Если ты хочешь, то можешь даже побить меня сейчас, я не буду сопротивляться.

Я равнодушно смотрела в его прекрасные глаза.

— Нет, я не хочу. Мне это не нужно.

— Это правильный ответ. Если бы тебе было это нужно, это означало бы, что ты не усвоила этот урок.

— Ты просто хочешь меня сделать флегматичной и равнодушной?

Гайл устало потёр глаза. Казалось, что всё это выматывает его намного больше, чем меня. Я вдруг обнаружила синяки под его глазами и заметила его осунувшееся лицо, чего не было ещё неделю назад.

— Тебя всё это тоже выматывает?

— Да, я, видишь ли, не маньяк и не псих, как тебе могло ошибочно показаться. В действительности, я призван защищать таких, как ты. А то, чем я занимаюсь сейчас, максимально мне противно. Но я действительно должен.

— Но откуда ты знаешь, что ты должен делать именно это?

— Ты ведь встречалась с Моаром.

— Конечно, странный тип.

— Да, да. — Усмехнулся он. — Мы были лучшими друзьями на курсе.

— Ты что, тоже психолог?

— По первому образованию. Около трехсот лет назад я был лучшим на курсе. Лучше Моара.

— Но почему ты подался в военные?

— Моар — тоже военный. Я понял, что здесь тоже приношу пользу, может быть, большую, чем в медицинском кабинете.

— Ты больше похож на крутого десантника, чем на утонченного психолого.

— Не все психологи — утонченные. — Засмеялся он.

Мы сидели на веранде его дома, и потягивали вино.

— Держи, мы оба заслужили сегодня по бокальчику.

Веранда была расположена таким образом, что лучи закатного солнца проникали прямо в расщелину между скалами и освещали веранду.

— Очень красиво, — любовалась я.

— Ты — красивая.

Гайл смотрел не на солнце, а на меня, немало меня смутив.

— Что?

— Я рад, что после сегодняшнего, ты ещё способна радоваться таким мелочам, как солнце и вино. В этом ты красива.

А, понятно.

— А чему же ещё радоваться? — Парировала я.

Обычно я очень медленно пьянела, но в этот раз мне хватило одного бокала. Вернулись мы уже под вечер, причем Гайлу пришлось везти меня на своём аэробайке, снова отправив мой на автопилоте.

Как назло, нас встречал Кайннан, и он был зол, как черт, а я была уставшей, как черт. Алкоголь уже начал выветриваться, а вот усталость никуда не делась.

— Я провожу ллири Ар-Раор в её комнату, — процедил Кайн.

— Нет, сержант. Ллири сейчас не выдержит ваших нравоучений. Ей нужно просто отдохнуть.

— От вас пахнет алкоголем, командующий. И от нее тоже. Я должен буду доложить об этом.

— Да, валяй. Иди, ябедничай папаше. Эй, — обратился Гайл уже ко мне, — довести тебя до комнаты?

— Не нужно. — Я с заговорщицкий улыбкой посмотрела на него. — Я точно справлюсь.

— Хорошо. Уверен в тебе. — Ответил он мне в тон.

— Нэйт, — Кайннан довольно злобно встряхнул моё уставшее тело, когда мы оказались в моей комнате. А потом он впечатал меня в стену и поставил руки по обе стороны от меня. — Чем ты занимаешься с командующим? Ты пропадаешь с ним до ночи не на территории части и возвращаешься пьяная! Посмотри на себя. Да еще и смотришь на меня, как на кусок дерьма!