Нэйт

Дэвид хрустнул костяшками пальцев и проговорил:

— Кто-то должен заплатить. Для него этот кто-то — ты.

Казалось, по комнате пробежал холодок. Я согнула ноги и поджала их под себя.

— Но мы будем защищать тебя и убьем его, конечно, — предложил Дэвид тоном, который, как он, скорее всего, думал, будет для меня утешительным.

— Ребята, готовьтесь к сегодняшнему вечеру. Дайте мне поговорить с Сабриной наедине, — в голосе Нэйта слышалась усталость, которой у него не было во время предыдущего разговора со своими бойцами.

— Уже готовы, — ответил ему Питер, встал и слегка улыбнулся мне, прежде чем выйти из комнаты со своим братом.

Когда дверь за ними закрылась, Нэйт спросил:

— Ну как тебе понравилось представление, которое я там устроил?

«Да, было жарко».

Но эту мысль я оставила при себе, а вместо этого произнесла:

— У всех, кажется, нервы на пределе.

— Хорошо. Так и должно быть. У нас стукач. Кто-то, кто сказал Дмитрию, где ты будешь и когда. Я найду его. И когда я это сделаю... — он сжал кулаки, его глаза горели едва сдерживаемой яростью.

— Джордж, — сказала я, вспомнив, как он смотрел на меня, вопросы, которые он задавал перед тем, как мы с Харгутом ушли. — Это должен был быть он.

Нэйт покачал головой.

— Не может быть. Он был со мной с самого начала.

— Он подлый.

— Да, но это не значит, что он — стукач.

— Он знал, куда мы направляемся, — проговорила я, встала и подошла к его столу, проведя пальцами по гладкому дереву. — Он задавал вопросы.

Нэйт следил за моими движениями, приковав ко мне взгляд своих зелёных глаз так, что моя кровь закипела.

— Он и должен задавать вопросы. Он охранник.

— Я ему не доверяю.

— Я знаю.

Он откинулся на спинку стула, когда я обошла вокруг его стола и встала рядом с ним.

Когда я уселась рядом, его ноздри начали нервно раздуваться.

— Откуда ты знаешь, что это не он стукач?

Он вздохнул и положил руки на подлокотники кресла.

— Потому что мы с его младшей сестрой когда-то трахались. Она забеременела.

Ревность скрутила меня, как рыболовный крючок.

— У тебя есть ребенок?

Он ухмыльнулся.

— Не совсем. Я был осторожен, но когда у неё родился ребенок, она сказала, что он мой. Конечно, я попросил тест на отцовство. Оказалось, он не от меня. Но она была в отчаянии, у неё не было ни денег, ни работы, это было бы плохо для ребёнка, и я всё равно заплатил алименты. Что ещё мне было делать? Мальчик не знает обо мне. Но Джордж знает, что я делаю для своей семьи. И пока они в безопасности и за ними присматривают, а это так, он меня прикроет. Милосердие создает верность. Страх тоже работает, но милосердие — это долгая игра.

Я выгнула бровь.

— Милосердие порождает преданность, да? Почему ты не можешь просто признать, что хотел помочь ребенку? У тебя доброе сердце. Тут дело было совсем не в том, чтобы заслужить преданность.

— Добродушный? — переспросил он. Его взгляд скользнул по моему телу. — Я бы так не сказал.

Я облизнула губы, когда знакомое давление медленно начало нарастать внутри меня. Только его близость включала все рецепторы удовольствия, которые у меня были, подготавливая меня к его прикосновению.

— Ты спас меня, потому что ты добрый. То же самое и с мальчиком. Ты не можешь не делать добрые дела.

— Добрые дела? — снова переспросил он, покачав головой, и схватился за подлокотники кресла. — Сегодня я убил человека, Сабрина. Застрелил его в подвале, пока ты спала. Знаешь почему? — его слова должны были заставить меня похолодеть. Они этого не смогли.

— Почему? — я выдохнула вопрос и стала пододвигаться ближе к нему, до тех пор, пока мое колено почти не коснулось его.

— Потому что он забрал тебя, — его челюсть сжалась, когда он посмотрел на меня. — Потому что он осмелился подумать, что может прикоснуться к тебе.

— Потому что я твоя, — сорвались с моего языка слова, которые я хотела сказать ему. Это было самое легкое признание в моей жизни.

Он закрыл глаза, как будто эти слова причиняли ему боль.

— Я буду защищать тебя.

Я начала приближаться к нему, двигаясь вперёд до тех пор, пока наши колени не соприкоснулись, а моя задница не прижалась к его столу.

— Потому что я твоя, — повторяла я и собиралась повторять столько раз, сколько нужно, чтобы он понял. Я хотела его.

Он открыл глаза и наклонился вперед, положив ладони на мою талию. Я вздрогнула от его прикосновения, огонь внутри меня угрожал поглотить все рациональные мысли. Он весь напрягся, как натянутая струна, которая вот-вот лопнет.

— Я поклялся защищать тебя. Вот и всё, — ответил он. Его прикосновение не соответствовало словам. Он прижал меня к себе, вцепился в меня руками, затем провел большими пальцами вперед и назад по ткани моей футболки. — Я позабочусь о твоей безопасности и отправлю тебя в колледж.

— Я остаюсь, — ответила я. Я села к нему на колени, устроив свою попу у него на бедрах, когда он откинулся на спинку стула.

— Мы не будем этого делать, — проговорил он. И все же руки от меня он так и не убрал.

Я положила ладони ему на грудь, чувствуя неистовое биение его сердца. Его руки скользнули ниже, скользя вдоль моих бедер, затем круговыми движениями начали гладить мою попу. Когда он сжал её, я поджала пальцы ног и наклонилась ближе.

Я прижалась губами к его губам, отчаянно желая попробовать его на вкус, и сказала:

— Я хочу тебя.

Он застонал и перевел взгляд на мои губы.

— Это невозможно.

— Я ждала тебя, — говорила я, прижимая ладони к его щекам.

Его зрачки расширились, когда он скользнул руками под мою рубашку и спину и спросил:

— Что?

— Я никогда ни с кем не была. Потому что я твоя.

— Черт! — слетело с его губ, прежде чем он прикусил язык.

Я придвинулась ближе, пока не почувствовала его твердую длину под швом джинсов. Меня переполняли эмоции, моя потребность в нем была настолько сильна, что граничила с болезнью. Он оставался неподвижным, безмолвная война бушевала внутри него.

— Я твоя. Совсем вся. Всё, что захочешь.

— Этого не может быть, — проговорил он и начал отталкивать меня.