Нейтрально-враждебный

Со страхом Андис уставился на свою похитительницу. Та высилась перед ним, огромная, как скальный утес. Несчастный паладин уже понял, что его не ждет ничего хорошего, и теперь гадал, каким мукам подвергнет его это исчадие ада. Его ждут пытки — в этом он не сомневался. На иное обращение в лапах злодеев рассчитывать не приходилось. Андис для себя решил, что не доставит радости заклятым врагам. Пусть они растягивают его на дыбе, пусть ломают кости, пусть прижигают каленым железом — ни один звук не сорвется с его уст. Если не ратными подвигами, то стойкостью и бесстрашием, он добудет себе вечную славу.

Он решил сразу дать понять этому монстру, что в его лапы угодил настоящий паладин.

— Что бы ты ни задумала делать, проклятая тварь, ты не услышишь моих криков! — гордо заявил он.

Прозвучало это довольно убедительно, несмотря на заметно дрожащий голос.

Грыжа ничего не ответила. Вместо этого она неторопливо стащила с себя свой фартук, и повесила его на вбитый в стену гвоздь. Затем наклонилась, без труда подняла Андиса на руки, и бросила извивающееся тело суженого на свою кровать. Ложе у Грыжи было большим и прочным. Его делали по индивидуальному заказу, ибо не всякая кровать могла выдержать те без малого два центнера, которые Грыжа честно нажила к своим годам.

— Что ты задумала, тварь? — выкрикнул Андис. На этот раз страх в его голосе прозвучал гораздо явственнее.

Грыжа, в общем-то, и не скрывала своих намерений. Ей все происходящее казалось вполне очевидным. Поскольку свадьба намечалась нескоро, ибо жениха еще необходимо было откормить до нужной кондиции, верховная кухарка решила не ждать первой брачной ночи, и потерять свою без труда сберегаемую девственность прямо сейчас, с пылу с жару, даже не принимая ванны.

Она решительно ухватилась за край своего пыльного платья, и потащила его вверх, планируя снять одеяние через голову. По мере того, как ткань, всползая все выше, обнажала все больше женских ужасов верховной кухарки, глаза Андиса округлялись все шире и шире. Вся кровь схлынула с лица паладина, и он стал белее мела. На его физиономии застыло выражение великого ужаса, словно он только что увидел нечто немыслимое, не укладывающееся в голове, словно заглянул в бездну, и почувствовал, что из бездны кто-то злой и страшный смотрит на него в ответ.

Грыжа справилась с платьем, и бросила его на пол. Больше на ней из одежды не было ничего, лишь на толстой шее висел фамильный оберег — сушеное ухо паладина, якобы приносящее удачу. Она какое-то время смотрела на своего жениха, а затем шагнула к кровати.

И в этот момент Андис закричал.

То был страшный, леденящий душу, крик. Он раскатился по всему черному замку, встревожив его обитателей. Он выплеснулся за стены твердыни, и разнесся по окрестностям. Жители ближайших деревень услыхали его, и содрогнулись. Отголоски этого крика донеслись даже до сторожевой крепости. Сержант, который в этот самый момент лечил травмированную психику ударными дозами пива, услышал его, застыл с кружкой, не донесенной до рта, и в один миг, прямо на глазах подчиненных, полностью поседел.

Но не успел смолкнуть первый крик, как прозвучал второй, еще громче и страшнее прежнего. А затем еще и еще. Люди содрогались от ужаса, и гадали — что же происходит? Не является ли этот крик зловещим знамением, сулящим великие бедствия? Многим в ту ночь снились кошмары. Обитателей черного замка охватило волнение — они не знали, что и думать. Они почти отважились пойти в покои верховной кухарки и поглядеть, что же там происходит, но так и не набрались для этого смелости. Решили, что уж лучше терпеть крики, и жить, чем сунуть нос не в свое дело, и стать главной составляющей какого-нибудь мясного блюда.

Поэтому так никто и не узнал, что в ту роковую ночь Грыжа Антрекотовна лишилась девственности, а ее будущий супруг рассудка. После акта соития верховная кухарка лежала на кровати со счастливой улыбкой и покуривала трубку, а рядом, пуская пузыри, корчился обезумевший Андис. Его психика не выдержала этого чудовищного испытания. Он готов был к пыткам, к славной смерти в бою. Но силы зла припасли для него нечто, выходящее за все мыслимые и немыслимые пределы.

— Все у нас будет хорошо, — нежным хриплым басом заверила его Грыжа, и погладила будущего мужа по голове.

Тот вздрогнул и жалобно заскулил. Ни проблеска мысли не осталось в его глазах. Там навеки застыл ужас. Эти глаза увидели такое, что не положено наблюдать смертным. И их хозяин жестоко поплатился за это.

Эпилог 4

На самой северной окраине империи Кранг-дан, у подножия вздымающихся до небес неприступных гор, с незапамятных времен темным призраком высился на каменном склоне старинный замок. Стены и башни его давно обветшали, холодный ветер свободно гулял по пустынным коридорам мрачной обители. Кто возвел сей замок, когда — не было ответов на эти вопросы. Для жителей крошечной деревни, расположенной в пяти милях от твердыни, эта серая громада, зловеще выступающая из вечно клубящегося на горном склоне тумана, исстари была объектом суеверного страха. Пастухи со своими стадами обходили ее стороной, дети, известные своей бесстрашной глупостью, страшились приближаться к этому месту. За сотни лет никто не посещал древний замок. Немало мрачных легенд ходило о нем, связанных то с жуткими призраками, то с беспокойными мертвецами, что бродят ночами по мрачным коридорам, зловеще воют и гремят ржавыми цепями.

Казалось бы, что может быть хуже такого соседства? Примерно так и думали горцы, ровно до тех пор, пока однажды мимо их деревни в сторону жуткого замка не проследовала целая процессия, состоящая как из всадников, так и из многочисленных повозок. Кто были эти люди? Горцы хотели узнать, но постеснялись спросить. Вид закованных в черные латы всадников, вооруженных огромными мечами, отбил у них всю охоту тешить любопытство. Селяне в страхе попрятались по своим убогим хижинам, и оттуда, сквозь крошечные окна, с опаской наблюдали за чужаками. Им не доводилось видеть прежде черных рыцарей — отдаленные окраины империи жили своей особой жизнью, и знать не знали об идущей уже много лет войне. Да что там, многие селяне даже не были в курсе того, что их крошечная деревушка входит в состав огромного государства, и что есть у них правитель, не какой-нибудь князь или барон, а целый император. Раз в месяц в их глухомань заглядывал сборщик подати, взимал налог шерстью и баранами, а кто он такой и от чьего имени собирает дань, у него не спрашивали. Все знали, как устроен мир: живешь — плати. А кому именно идут твои налоги, то не так уж и важно. Поскольку до сих пор не приехали люди с оружием и не убили всех, значит, плата поступала в нужный карман.

Появившиеся чужаки встревожили горцев. Те справедливо сочли, что их принесло не к добру. Еще большую тревогу вызвало то пугающее обстоятельство, что чужаки, всем своим немалым отрядом, направились в старый замок, и не придумали ничего лучшего, как обосноваться там. Так же наблюдатели приметили среди чужаков одного старика, лысого, страшного, с пронзительным взглядом, который ехал в самой дорогой повозке, восседая на кипе подушек, одним глазом глядел в лежащую на коленях книгу, а вторым люто таращился по сторонам. И на кого из местных жителей пал его взгляд, те после этого долго болели.

Горцы боялись даже предположить, что понадобилось чужакам в старом замке. Но те вселились туда, и, похоже, вселились надолго. Спустя несколько дней из замка прибыл человек, и договорился насчет поставок баранины и молока. Местных не утешило даже то обстоятельство, что гонец дал им щедрый аванс за грядущую продукцию. Не радовали горцев деньги, не радовала намечающаяся торговля. Жили они в страхе, в любой момент ожидая беды. Ибо знали, что нельзя тревожить проклятый замок. Вселившиеся туда чужаки накличут беду и на себя, и на них.

Их суеверный страх обернулся бы полноценным ужасом, узнай они, кто и с какой целью вселился в старый, простоявший сотни лет заброшенным, замок. Ибо тем стариком, чей недобрый глаз сеял повсюду болезни и несчастья, был собственной персоной Каргарн, один из самых талантливых и известных некромантов империи.

Прибыл он в замок на краю света и поселился в нем отнюдь не из-за своей склонности к уединению. Он оказался здесь по заданию самого императора Дакроса. Давно уже империя изыскивала разнообразные средства, способные даровать ей преимущество в войне с Ангдэзией. И средства эти, подчас, оказывались чудовищными. Но Дакроса не волновала цена, которую пришлось бы заплатить за победу, и он прибегал к помощи самых мрачных и жутких умельцев, сулящих создать для него эффективное и грозное оружие.