Нейтрально-враждебный

Зархад поднял голову и огляделся. Стасика поблизости не было.

— Эй, человек Стас? — позвал вождь. — Ты куда ушел? Иди сюда, возьми свою долю. Ты сегодня молодец, справился отлично. С таким талантливым зазывалой нам теперь голод не грозит.

Стасик слышал крик Зархада, но не отозвался. Он успел отойти от места кровавого побоища метров на тридцать, и остановился на краю глубокой ямы, наполненной черной зловонной жидкостью. Его непрерывно мутило. Из глаз лились слезы. До сих пор ему не верилось, что он совершил столь ужасный поступок. Если в прошлый раз он оказался жертвой обмана, и ненамеренно помог обрушить стены Форинга, то сегодня все было иначе. Сегодня он точно знал, что грядет, и все же согласился принять в этом участие. И теперь уже не удастся убедить себя в том, что кровь пятерых героев не на его руках. Именно на его! Гоблины, конечно, тоже постарались, но они ведь гоблины. А он человек. И, фактически, убил таких же людей.

Стасику как никогда захотелось закатить истерику. Ведь он должен был стать героем, могущественным магом или грозным паладином, и сокрушать зло. А вместо этого превратился в какого-то гнусного душегуба. И сколько он ни пытался убедить себя в том, что виноват в этом правильный мир, обделивший его талантами и умениями, у него не получалось обмануть себя.

— Домой хочется, — шмыгая носом, произнес он.

Стасик был сыт правильным миром по горло.

— Человек Стас, иди к нам, — вновь позвал его Зархад. — Иди скорее, пока эти мерзавцы все добро не разобрали. А после перекусим.

Стасик содрогнулся от омерзения. Перекусим? Чем перекусим? Человечиной, что ли? Ему что же, теперь и людей придется жрать, наравне с новыми подельниками?

Вдруг со стороны ямы прозвучал встревоженный крик Зархада:

— Эй! Осторожнее, олухи! Она еще жива! Назад! На….

Вслед за тем над ямой сверкнуло зарево вспышки. Прозвучал пронзительный визг одного из гоблинов. Новая вспышка, новый ужасный крик. Закричала женщина, вероятно, волшебница, которую ударивший в голову камень не убил на месте, а лишь отправил в глубокий, но непродолжительный нокаут. После чего вновь полыхнуло.

Стасик увидел, как из ямы с проворством кошки вылетел Зархад. Не оборачиваясь, он прокричал ему:

— Беги, человек Стас! Беги! Спасайся!

Затем из ямы появился Грыбан. Тот тоже демонстрировал завидное проворство, и даже почти сумел уклониться от пронесшегося над ним огненного шара. Тот все же зацепил упитанного гоблина, прожег ему штаны и подрумянил ягодицы. Грыбан взвыл, схватился ладонями за пораженную огнем область, и помчался прочь с удвоенной прытью.

Нужно было последовать примеру гоблинов и уносить ноги, но Стасика словно сковал паралич. Застыв столбом, он буквально не мог сдвинуть свое тело с места. А затем увидел, как некто медленно, с болезненными стонами, выползает из ямы, в которой не так давно геройский отряд нашел свою смерть. Вначале Стасик решил, что это кто-то из чудом уцелевших гоблинов. Но затем различил копну рыжих волос и перекошенное гримасой боли лицо юной волшебницы. Из ее разбитого камнем лба сочилась кровь. Девушка выбралась из ямы и попыталась выпрямиться, но, вместо этого, со стоном рухнула на колени. Левую руку она прижимала к своему животу, из которого торчал всаженный по самую рукоять кинжал.

Девушка медленно подняла затуманенный болью взгляд и заметила Стасика. Тот продолжал стоять столбом на одном месте и дико пучить глаза. Губы волшебницы дрогнули. Она выплюнула вместе с кровью:

— Ты! Тварь! Заманил нас….

— Я не хотел, — всхлипывая, начал зачем-то оправдываться Стасик, как будто его поступок можно было хоть чем-то оправдать.

— Сдохни! — прохрипела волшебница, поднимая руку и направив на Стасика раскрытую ладонь. — Ты хуже монстров! Сгори заживо!

Вокруг ее окровавленных пальцев заплясали языки пламени, начавшие сплетаться в огненный шар. Стасик дернулся, пытаясь удариться в бегство, но его ноги словно приросли к земле.

— Не надо! — завопил он, уже не соображая, что несет. — Я больше не буду!

Огненный шар стремительно разросся до воистину ужасающих размеров. Похоже, волшебница выжимала в свое последнее заклинание все оставшиеся в ее распоряжении силы.

Все, что сумел сделать Стасик, когда магический снаряд сорвался в руки волшебницы и понесся в его сторону, это закрыть руками лицо. Как будто это могло его спасти.

Сгусток пламени налетел на него, причинив такую жуткую боль, что Стасик, завизжав, тут же сорвал голос. В нос ему ударил аромат подгоревшего на сковороде мяса, и Стасик с ужасом осознал, что этот запах источает его тело. А сам он уже летел куда-то вниз, весь объятый жарким пламенем. Последним, что успело зафиксировать его гаснущее под натиском немыслимой боли сознание, это погружение в какую-то вязкую зловонную жижу. Но эта жижа не принесла ему облегчения, не остудила страшные ожоги. Она впилась в него черными щупальцами, и на фоне новой боли прежняя показалась Стасику пустяком.

Он понял, что умирает, и что смерть его не будет легкой. Барахтаясь в черной жиже он, захлебываясь ею, орал и бился в агонии. Сознание его медленно гасло, все его существо заполняла боль. Боль столь сильная, что ее, вероятно, никогда прежде не испытывал ни один человек.

Стасик уже не увидел, как рыжеволосая волшебница, выпустившая в него огненный шар, без сил повалилась на бок и сползла по склону на дно ямы, присоединившись к своим павшим соратникам. Там же лежали обугленные тела гоблинов, угодивших под удары огненных шаров. Последним, что услышала волшебница в своей жизни, был жуткий крик нестерпимой боли, звучавший где-то поблизости и доставляющий ей странное извращенное удовольствие.

Часть третья. Глава 30

Все, что ощущал Стасик, было болью. Эта всепоглощающая боль распадалась на миллионы оттенков и полутонов. Раскаленным жалом вонзалась она в каждую клеточку его тела, разрывала каждый атом его существа. Эта боль была настолько сильна, что уже перестала быть болью, перейдя на какой-то новый уровень. Стасик растворился в ней полностью, он сам стал ею.

Останься у него голос, он бы давно сорвал его диким криком. Повинуйся ему его тело, оно бы билось в бесконечной агонии. Если бы он только мог убить себя, он бы без колебания сделал это. Он готов был разорвать свое горло ногтями, лишь бы остановить эту невыносимую своей бесконечностью пытку.

Но он не мог ничего. Ему оставалось лишь тонуть в жуткой, вероятно, уже сведшей его с ума, боли. Боли, которая, как ему казалось, собиралась терзать его всю следующую вечность.

Но в какой-то момент все внезапно закончилось, и на место жуткому, сжигавшему его заживо, жару пришел неожиданно приятный холод, а тот, в свою очередь, вскоре сменился просто пустотой бесчувствия. И тут Стасик понял, что он либо уже умер, либо стоит у самой последней черты, готовясь сделать шаг в безвозвратное небытие.

Он ждал, но смерть не приходила за ним. Его разум, оглушенный болевым шоком, начал медленно проясняться. Стасик стал вспоминать. Вспомнил, кто он такой, где находится. Вспомнил последние события. Схваченная гоблинами волшебница сумела вырваться и запустила в него огненным шаром. И что с ним теперь? Он еще жив? Вроде бы да. Но в каком состоянии пребывает его тело? Судя по всему, магический снаряд не прошел мимо. Он не убил его на месте, но, вероятно, крепко зацепил. Вот откуда взялась эта жуткая боль. Но почему она вдруг закончилась? Что же с ним стало?

Стасик попытался возвратить себе контроль над своим телом. Попытался не без страха. Больше всего его пугала перспектива возвращения боли. Этого он совсем не хотел. Уж лучше смерть, чем такая пытка.

Он силился ощутить свои руки и ноги, но улавливал на их месте пугающую пустоту. Что же с ним случилось? Неужели огненный шар лишил его конечностей?

От этого кошмарного предположения ему захотелось кричать. И он обязательно закричал бы, останься у него голос. Но его тоже больше не было.