Незабудка
Шрифт:
«Надо уговорить маму, чтобы она разрешила сделать стрижку. Мне коса совсем не идет, да и возни с ней много».
К её смуглому овальному лицу пепельно-чёрная коса и впрямь не подходила. Короткая стрижка подчеркнула бы её миндалевидные глаза и прямые чёрные брови.
– Глядя на вас, понимаешь, что монголы на Руси оставили свои гены, – шутил отец.
Сам он был высоким голубоглазым блондином, а его девочки – небольшого роста, миниатюрные.
– Ты похожа на маму, а характер мой, – добавлял он.
Но сильно в этом ошибался. Под внешним спокойствием и рассудительностью Тани бурлил
Она справилась с непослушной косой, надела старенькие джинсы, футболку и свитер. С рюкзаком и курткой в руках прокралась к выходу из дому.
– Куда собралась в такую погоду?
– Мамочка, пожалуйста! Вы же вчера отпустили меня!
– Что в такой дождь делать в лесу? – пробурчала Анна Ивановна.
– Может, там нет дождя.
– Саша тоже едет? – задала мать неожиданный вопрос.
– А причем тут Саша? Едет весь класс, – смутилась дочь.
– Но он тоже едет, – улыбнулась Анна Ивановна. – Этот мальчик что-то значит для тебя?
– Мам, я сама не уверена, что же говорить…
Анна Ивановна засмеялась:
– А подружка твоя просветила, что у вас всё серьёзно.
Таня смутилась и пообещала себе задать Болотиной перца.
– Ох, и получит Женька.
– Она, как партизан, держалась. Я допросила, – усмехнулась мать.
Таня притопнула на месте от нетерпения.
– Мам, я опоздаю. Пожалуйста!
– Ладно, дочь, иди, но будь умницей.
Таня быстро выскочила за дверь. Щеки горели. Она даже не подозревала о волнениях матери.
Возле школы на удивление собрался весь класс. Продрогли и, чтобы согреться, стали танцевать. Прохожие улыбались, глядя, как молодежь мокрая, посиневшая, танцует под дождем. Из магнитофона звучал хриплый голос Челентано2.
– Дискотека! Подходите, не пожалеете! – кричали возбуждённые, весёлые школьники.
Их танец скорее напоминал языческую пляску. Подъехал автобус. С криком «Ура» школьники бросились штурмовать дверь.
Удивительно, но в лесу светило солнце. На совершенно сухую траву полетели рюкзаки и рулоны палаток.
Перевалив за середину октября, осень решила порадовать последними, теплыми деньками. Яркое солнце к десяти часам утра ухитрилось прогреть воздух до двадцати градусов тепла. Мальчишки ставили палатки под руководством физрука Ильи Константиновича. Девочки развели костер и закипятили чай в казане. Согреваясь ароматным, душистым напитком, решили: часть ребят пойдет на рыбалку, часть по грибы, остальные займутся обустройством лагеря. Возле костра развесили сушить мокрую одежду. Лагерь стал похож на цыганский табор. Все шумели, были взбудоражены, как это часто бывает, если молодежь остается одна. Единственный взрослый усмехался, посматривая на развеселившихся ребят. Физрук убедился, что все в порядке: спиртное никто не взял. Со спокойной душой ушёл удить рыбу.
Ближе к обеду узнать, как дела у рыбаков, отправили Таню. Она спустилась по тропинке к реке и пошла вдоль берега. Одноклассники встречали её шутками, отдавая мелких рыбешек с видом заправских добытчиков. Таня ещё не видела Лукьянова, он тоже ушёл рыбачить. Она подошла к воде ближе и замерла. Спиной к ней стоял Сашка, обнаженный до пояса, в брюках и
сапогах-забродах. Рубашка сушилась на кусте ивняка. Он обернулся и показал на ведерко. Таня заглянула в него и засмеялась:– Только одна маленькая рыбка.
– Зря смеёшься. Это золотая рыбка. Я пожелал, чтобы ты появилась, и мое желание исполнилось.
– А эта рыбка осуществит ещё одно? – поинтересовалась Таня, рассматривая «волшебницу» в воде.
Сашка с любопытством посмотрел на нее.
– Какое?
Она осторожно взяла рыбку в ладони и выпустила в реку.
– Секрет.
– Что ты делаешь? Мой улов пропал! – ненатурально возмутился он.
– Это для того, чтобы рыбка выполнила загаданное. Тебе не холодно?
Таня сняла высохшую рубашку с куста. Сашка, хлюпая по воде тяжёлыми сапогами, подошёл к ней. Положил удочку на берег, не сводя с девушки глаз. Она почувствовала исходящий от него жар и волнение. Его глаза стали такими же, как тогда в лунную ночь, бездонными провалами зрачков, почти поглотивших радужку.
«Сколько раз я видела раздетых парней на пляже? Ни один из них не вызывал никаких чувств. А сейчас я умираю от желания, дотронуться до него. Просто дотронуться».
Таня подняла руки и положила ладони на грудь Сашки. Легонько провела по гладкой, прохладной коже. Она стояла на низком бережке, он в воде. Впервые на одном уровне. Ей не нужно поднимать голову, а ему наклоняться к её лицу. Они смотрели друг другу в глаза, не отрываясь. Сашка притянул Таню. Она приникла к нему, голова склонилась к его плечу.
– Я хочу обнимать тебя вечность, – прошептал он на ухо и прикоснулся губами к шее. – Они опять стучат разом. Слышишь?
Таня подняла голову.
– Да. А ещё ты дышишь, как я…
Она погладила его щеку ладонью, точно зная: у неё сейчас такие же сумасшедшие глаза, как и у Лукьянова.
– Какая трогательная сценка! За рыбкой пошла, тихоней прикинулась, – послышался ехидный голос Ларисы.
– Саш, иди сам…, неси рыбу…, я, потом приду, – тихо сказала Таня, чувствуя себя оплеванной.
– Долго вы там? Вас ждут. Ромео, рубашку не забудь. Все хотят есть. Вы-то любовью сыты! – Она злорадно засмеялась.
– И конечно, именно тебя послали за нами, – буркнул Сашка с досадой. Присел на берег, стащил сапоги.
Таня взяла ведерко и удочку. Сашка в одну руку взял сапоги, другую протянул ей, помогая подняться по крутому склону. Не обращая внимания на Ларису, они прошли мимо.
– Эй, я что невидимка?! – крикнула она в след.
– Ты? Ты – пустое место, – ответил Лукьянов холодно и, наклонившись к Тане, чуть слышно произнёс: – Не переживай. Ничего плохого в нашем поведении нет. Это ей должно быть стыдно.
На поляне горел костер. В закопченном эмалированном ведре кипела уха.
– Хорошо, что мы их не ждали. С этого улова только чай кипятить, – сказала Женя, заглянув в пустое ведерко.
– Илья Константинович знаешь, сколько поймал? – восхищённо проговорила она, обращаясь к подруге.
– Ужасно хочется есть. Садитесь, всё готово, – позвала к столу Оля Сарычева.
– А им не хочется, – заявила подошедшая к костру Лариса. – Они любовью сыты. Приди я чуть позже, застала бы не только поцелуи, а кое-что другое.