Незабываемая

Доктор Форенски недоуменно хмурилась, и Грег сообразил, что ничего не сказал ей о том, как Лаки спряталась в шкафу, прихватив с собой кухонный нож.

— От кого ты прячешься?

Лаки открыла рот, попыталась ответить, но не смогла. Потом, тяжело дыша и запинаясь, она все-таки пролепетала:

— От ма-мы.

Грега пронзили жалость и боль: он вспомнил собственное горькое детство. Впрочем, он сражался с тетей Сис и постоянно от нее прятался, будучи гораздо старше. Он уже был способен за себя постоять.

— Почему твоя мама сердится на тебя? — спросила доктор Форенски.

«Вы что, не понимаете?!» Грегу показалось, что он выкрикнул эти слова, но они прозвучали только у него в голове. В следующее мгновение он сообразил, что врач все понимает, просто хочет вытянуть правду из Лаки, сжавшейся в кресле, как обиженный ребенок.

Лаки по-детски потерла глаза кулаком, и от этого зрелища у Грега перехватило дыхание. Доджер, очевидно, испытывал то же самое, что его хозяин: он заскулил и умоляюще оглянулся на него, словно желая сказать: «Прекрати это!»

— Я была плохая. Отень-отень плохая. Грег напрягал все силы, чтобы не заорать на врача, подвергавшую несчастную женщину пытке. С каждым словом лицо Лаки все больше морщилось, пока не стало очевидно, что ей больно. Самого его столько раз подвергали побоям, что он знал на собственной шкуре, каково это.

— Что ты сделала плохого?

— Выпила все молочко.

Черт! Грег вспомнил, как они с Коди целую неделю питались макаронами с сыром, так как в доме тети Сис не было больше ничего съестного. Тетка просаживала в «бинго» все, до последнего цента, не особенно заботясь об их прокорме. Но Лаки пришлось похуже, чем им: она была гораздо младше, и мучил ее самый близкий человек — мать.

— Что случится, когда мама тебя найдет? — спросила врач.

Грег спрятал руки за спину, потому что иначе схватил бы ее за плечи и хорошенько встряхнул. Разве она не знает, что бывает с детьми сумасшедших родителей?

—Жжется...

— Повтори!

— Мать жгла ее спичками! — прошипел Грег врачу на ухо.

Что за бесчувственное создание?!

— Она тебя обожжет? — нахмурившись, переспросила Форенски.

— Угу, — подтвердила Лаки.

Она подтянула колени к подбородку и обхватила их руками, приняв позу зародыша — ту самую, в которой он нашел ее в стенном шкафу. Как же она провела последнюю ночь? Грег тогда изнывал от желания и не мог себе позволить к ней заглянуть, поскольку совершенно себе не доверял. Как ей удалось проспать всю ночь, не издав ни звука?

— Как тебя зовут? — спросила Форенски, очевидно, уже не осмеливаясь продолжать расспросы о ее несчастном детстве. — Ты можешь ответить?

— Ткнись.

— Как-как, детка? Повтори еще разок.

— Ткнись.

Форенски посмотрела на Грега расширенными глазами. На сей раз она все поняла сама.

— «Заткнись»... Это и есть твое имя? — спросила врач.

Грег не удивился, когда снова услышал детское «угу». Лаки сжалась на кресле в плотный комочек, словно стремясь окончательно отгородиться от окружающего мира.

— А свою фамилию ты знаешь?

— Что такое «фамилие»?

— Где ты живешь?

— В шкафу.

Грег не сломался и не зарыдал, даже когда его жена погибла в автокатастрофе. Но сейчас он чувствовал себя раздавленным. Он догадывался, что пришлось пережить Лаки, — ведь и его самого с детства преследовали похожие демоны. Только он был постарше, посильнее духом. А Лаки приняла мучения совсем малышкой. К тому же, рядом с ней не оказалось тогда ни одной близкой души...

— Скажи, а папа у тебя есть? Лаки покачала головой.

— Может быть, ты знаешь, как зовут маминых друзей? — спросила врач.

Грег понимал, что ей не хочется опускать руки, хотя ее усилия явно кончились провалом. Маленькая Лаки не помнила ничего, что могло бы помочь ее опознанию.

— Не знаю, — всхлипнула она.

— Хватит! — Грег вскочил. — Разве вы не видите, что все это превратилось в бесполезную пытку?!

Форенски сокрушенно покачала головой и приказала Лаки уснуть на несколько минут, а Грег все никак не мог прийти в себя. Как хорошо он представлял ее мучения! Его детство тоже нельзя назвать безоблачным, но у него, по крайней мере, был Коди. Лаки же поджаривалась на этой адской сковороде в одиночку.

Доктор Форенски встала и пригласила его выйти с ней из комнаты, чтобы дать Лаки поспать. Грег щелкнул пальцами, но Доджер не шелохнулся.

— Ладно, можешь побыть с ней. В коридоре Форенски сказала:

— Кажется, я знаю, почему Лаки не в состоянии вспомнить свое имя. Не вызывает сомнений, что она подвергалась в детстве жестокому обращению, от которого страдало не только тело, но и рассудок.

— Это еще мягко сказано! Мамаша так часто орала ей: «Заткнись!», что она решила, будто это и есть ее имя. — Грег вошел следом за врачом в кабинетик с окнами на стоянку. — Неудивительно, что теперь эна не может уснуть, если не спрячется в шкаф.

— Неужели? — Форенски присела за стол. — Расскажите поподробнее.

Грег описал, как нашел Лаки в стенном шкафу.

— Ей было страшно, но она сама не знала, чего боится. О матери она не говорила, поэтому я решил, что опасность грозит ей в настоящем.

— Это тоже не исключено: она ведь и в самом деле не осознает, что конкретно вызывает у нее страх. Когда человек спит, в его мозгу происходит бессознательное перетасовывание воспоминаний, накопленного опыта. А что тасовать мозгу Лаки? Неудивительно, что ее подсознание сосредоточено на перенесенной в детстве психической травме, раз у мозга отсутствует иная пища. Постепенно эти сны станут посещать ее реже и реже. Появятся новые переживания, и мозг сосредоточится на них.

— Могу лия чем-то ей помочь?

— Конечно. Если кто-то и может, то только вы. Пока Лаки не найдет родных — если они у нее есть, — вы останетесь самым важным человеком в ее жизни. По-моему, кроме всего прочего, она в вас влюблена.

Грег вскочил, подошел к окну и уставился на автомобильную стоянку.

— Но я не хочу, чтобы она меня любила!

— Неужели?

Грег не ответил. Сказать по правде, он теперь не знал, как относиться к Лаки. Перед сеансом гипноза он убеждал себя, что единственная его цель — избавиться от нее. Но потом он взглянул на Лаки другими глазами и так растрогался, что уже ничего не мог понять. Ведь он-то воображал, что давно окаменел!

Форенски продолжила, тактично обходя щекотливую тему чувств:

— Так вот насчет имени... Дети, подвергавшиеся жестокому обращению в семье, часто убегают из дому. Уличная жизнь сурова, но это все же лучше, чем прежние мучения. Чтобы выжить, многие беглецы вынужденно обращаются к наркотикам или проституции. Кажется, вы говорили, что Лаки была одета, как проститутка?

— Да. — Грег обернулся и хмуро взглянул на нее. — Она походила на проститутку не только видом, но и повадками.

— Если наша гипотеза верна, это многое объясняет. Видите ли, такие женщины часто меняют имя. Возможно, Лаки меняла его неоднократно и в своем теперешнем состоянии просто не способна вспомнить имя, данное ей при рождении.