Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Незабываемые дни
Шрифт:

— Воздух!

— Разойдитесь, хлопцы, не собирайтесь кучками, — приказал начальник депо и вышел на пути. В ясном утреннем небе гудели самолеты. Их было примерно десятка два. Они кружились над рекой, над прибрежными лугами, все больше приближаясь к станции. Характерный гул моторов, тяжелый, прерывистый, наполнял воздух, звенели широкие стекла деповских окон, и слегка бренчало белое матовое стеклышко в фонаре над стрелкой.

Маневровые паровозики уже умолкли. Затихла стрельба на берегу. Каждый, кто стоял на путях, словно чувствовал биение сердца другого. К Заслонову подошел машинист, тихо спросил:

— Как быть, товарищ начальник?

— Оттяните платформы на выходные, подальше от депо!

— Есть, товарищ начальник.

Тихо

лязгнув буферами, поезд медленно двинулся к выходным стрелкам.

— Не толпитесь, не толпитесь, хлопцы… Идите лучше в междупутье, в канавы!

И тут все заметили, как с переднего самолета отделилось несколько темных точек. Через несколько секунд эти точки превратились в белые пятна и повисли в воздухе, становясь все больше и больше, явно снижаясь. Та же картина наблюдалась и на других самолетах.

— Десант! — крикнул кто-то, хотя все уже видели, что это десант и довольно крупный.

— На поезд! Скорее, скорее! — скомандовал рабочим Заслонов. Резко зазвонил телефон в депо. Оттуда выбежал лейтенант-сапер, отвел в сторону Заслонова.

— Товарищ начальник, кончаем депо… Звонили из командного пункта, что наше прикрытие отходит, приказывают нам — и вам, и мне — немедленно оставить депо, чтобы не попасть в ловушку.

Заслонов видел, как по дороге пропылили несколько грузовиков. Это отходили последние красноармейские части из прикрытия. Уже видно было, как километрах в двух от станции бежали редкие фигуры людей в зеленых мундирах. Откуда-то с востока послышались приглушенные выстрелы. Белые дымки разрывов испугали зеленые фигурки. Они беспорядочно заметались, но упорно бежали вперед. Дымки разрывов настигали их все чаще и чаще.

Последние рабочие и саперы прибежали к поезду. Только лейтенант-сапер еще возился с шнурами, протянувшимися белыми нитками к депо, к водоразборной колонке и водокачке. Но и он вскоре догнал Заслонова, и они вдвоем, махнув рукой машинисту, вскочили на подножку задней платформы.

Лязгнув буферами, поезд тронулся с места, набирая скорость.

— Ложитесь, — скомандовал сапер, и все притаились за ящиками с инструментом, за мешками с песком, которыми были уставлены борты платформы.

Заслонов оглянулся. Какая-то тень промелькнула за водокачкой и быстро исчезла.

— Кого там чорт носит, смерти ищет!

Оглушительные взрывы один за другим потрясли воздух. Сизые клубы дыма грузно повисли над зданием депо, над путями. Медленно оседали, рассеивались черные веера пыли.

— А водокачка, водокачка? — невольно вскрикнул Заслонов.

На нее глядели все, ожидая, что вот-вот она окутается сизым дымом, покачнется, переломится пополам… Но она стояла нерушимо, становясь все меньше и меньше… Напряженно пыхтели паровозики, набирая самую большую скорость. Словно наскучило им десятки лет неторопливо сновать по запасным путям, и они выпрямили свои застуженные плечи, промазученные груди, разгоняя во всю силу скрипучие ревматические ноги, впервые вырвавшись в такую бесконечно далекую дорогу.

А по обе стороны от насыпи проселками, большаками ехали и шли многочисленные группы людей. Шли и озирались на запад, на черные дымы пожарищ, что темной нескончаемой тучей тянулись по ясному небу.

— Все на пагубу, все черному псу под хвост! — крикнул какой-то рабочий.

На него гаркнули:

— Тихо ты… зачем душу бередишь!

Заслонов думал о водокачке. О ней думал и лейтенант-сапер. Высказал свою мысль вслух:

— Чорт его знает… Все было сделано как следует. Может, шнур неисправный? Так нет… На всякий случай был и другой прилажен.

И они умолкли, прислушиваясь к дробному перестуку колес, к ровному ходу паровозов. Из прилегающих к железной дороге деревень, как всегда, выбегали к поезду стайки детей, приветствовали людей, ехавших на платформах, махали руками.

Люди сидели молчаливые, понурые.

Неотвязная мысль о водокачке не давала Заслонову покоя.

11

Когда

последний грузовик, дав полный газ, стремительно рванул от райкомовского крыльца и мгновенно скрылся за поворотом улицы, Клопиков осторожно приотворил наружную дверь. Высунув кончик носа, он глянул, как хорек, в оба конца улицы и, удовлетворенно шмыгнув носом, неторопливо переступил порог. Было уже не рано. Сильно пригревало солнце, обещая жаркий день. Напротив, у райкома, стояли в дремотной задумчивости запыленные каштаны. Вокруг ни души, ни звука. Только чирикали возле крыльца неугомонные воробьи, рылись в пыли куры. Старый петух презрительно поглядывал на воробьиную суетню, потом, вдруг задрав вверх клюв, раза два хлопнул крыльями, слошо вспомнил о чем-то важном и неотложном, и так же внезапно притих — то ли одолел зной, то ли его поразила торжественная фигура Клопикова, медленно шагавшего по улице.

— Кыш вы! — замахнулся он палкой, и храбрый петух сразу подался под плетень, озабоченно скликая свою пеструю компанию.

Орест Адамович Клопиков постоял у крыльца, разгребая палкой обрывки газет, разных бумаг, осколки разбитого графина. Поднял с земли выщербленное блюдце, внимательно прочел фабричную марку, фыркнул. Заглянул в одно окно, в другое. Стены без портретов, без плакатов выглядели пустынными, неуютными. Неуютными стали и комнаты, хотя вся мебель оставалась на своих местах, даже виден был коврик из-под кучи разного бумажного сора.

— Коврик недурен…

Клопиков еще скользнул глазами по большому шкафу, кушетке, паре новых столов. По-хозяйски закрыл ставни, замкнул двери — ключ торчал в замке, видно, о нем забыли, — и, еще раз посмотрев в оба конца улицы, вернулся в свою лавку. Подумал было принести лестницу, чтобы снять слинявшую вывеску об утильсырье, но раздумал:

— Так оно лучше…

Аккуратно закрыв двери, долго возился за прилавком, где навален был разный хлам: покареженные самовары, позеленевшие кастрюли, погнутые подсвечники, стоптанные башмаки, дырявые галоши и прочее старье, давно выброшенное по непригодности из домашнего обихода. Клопиков переставлял его с места на место, сортировал, прикидывал на глаз стоимость, недовольно фыркал.

— Пожива слабая…

Немного утешился, подсчитывая ящики мыла, мешки соли и другие товары, предназначенные в обмен на утиль.

Что-то похожее на улыбку еле заметно мелькнуло на блеклом, заросшем щетиной лице, когда он подвел итог, подсчитал все до последнего куска мыла.

— На обзаведение должно хватить.

Горькая зеленоватая пыль щекотала ноздри. То и дело чихал, говорил сам с собой:

— К счастью, Орест Адамович! К перемене жизни, уважаемый товарищ Клопиков… Гм… товарищ… товарищ… Кло-о-пи-ков…

Клопиков не совсем был доволен своей фамилией. Еще в былое старое время, когда ему приходилось сначала очень часто менять место работы — официанта или лакея, — каждый новый хозяин считал нужным пренебрежительно бросить ему, принимая его паспорт:

— И фамилия ж у тебя, однако! С такой фамилией, любезный, только в бане служить!

— Вы-с, сударь, не извольте беспокоиться. Осмелюсь доложить: иная фамилия — одна только видимость, очень даже просто-с… К примеру сказать: у господина предводителя дворянства в услужении был Фиалкин, лакей-с… От одной фамилии все дамы приходили в дикий восторг, все так и льнули к нему: Фиалкин, Фиалкин… Мне того-с… Мне этого-с… душечка… А этот, осмелюсь доложить вам, цветик-букетик и полгода не пробыл на том месте, да однажды ночью и отбыл в неизвестном направлении… Хватились столового серебра, а его и след простыл, не доискались и предводительской шубы… Полиция с ног сбилась, полгода разыскивала этот весенний цветик… Да где ты его отыщешь! Вот вам и фамилия, сударь-с… Конечно, обидел меня бог фамилией, но я в этом, сударь, не виноват-с… Имя зато имею громкое и, осмелюсь сказать, благородное-с…

Поделиться с друзьями: