Незадолго до ностальгии

– Здорово! – оценила Варвара. – А как надо говорить: хором или каждый про себя?

– Я думаю, хором надёжнее.

– Ты сам придумал или это такая местная примета?

– Я не верю в приметы, – покачал головой Киш. – Только в научные методы. Когда ты спросила про «состаримся», этот научный метод как-то сам взял и придумался.

– Тогда должно сработать, – решила она. – Ты готов? Вот уже сейчас… три-четыре!

Они негромко выкрикнули заклинание и довольно рассмеялись.

Идти стало немного свободнее. Некоторое время они вертели головами, разглядывая статуи, расставленные по бокам на постаментах у перил. В Варваре проснулся просвещённый турист.

– Я читала, у Марины Цветаевой здесь была любимая скульптура, «Бородач», – сообщила она. – Наверное, вот этот, слева. Или тот, следующий? Видишь, в конце? – но тут её настигла тревожная мысль, и она беспокойно дёрнула Киша за руку. – Киш, мы всё неправильно делаем! Надо же рассказать, как они жили-были! А то что это за долгая счастливая жизнь, если с ними ничего не произошло? «Жили-были Варвара и Киш…» и что дальше?

– «У них было много друзей!» – легко продолжил Киш.

– «У них был замечательный дом, – подхватила Варвара, – с уютной кухней, дружелюбной гостиной и розовой спальней!»

– «Они были отчаянные домоседы, – решил он, – но это не помешало им объездить весь мир!»

– «Расставаясь, они скучали друг по другу, – предположила она, – и никогда не говорили: “Нам нужно отдохнуть друг от друга!”»

– «Они никогда не ссорились, потому что умели уступать друг другу!»

– «Когда им становилось грустно, они спешили обнять друг друга».

– «И когда им было радостно – тоже».

К концу моста жизнь Варвары и Киша обросла подробностями. Так выяснилось, что кое-кто из них не ест после шести вечера, а кто-то не прочь и ночью заглянуть в холодильник, что кто-то любит принимать ванну с большим количеством пены, а кое-кто предпочитает душ, что оба любимой одеждой считают джинсы и футболку или свитер, – и много других интересных деталей.

– «И жили они долго и счастливо!» – финальная строка эпоса прозвучала без специально озвученного сигнала, лишь после краткой встречи взглядов. Они снова довольно засмеялись, словно слаженно произнесённая фраза говорила о глубинном понимании друг друга, и тем самым подтверждала неслучайность их встречи. Позже этими фразами – «Жили-были Киш и Варвара» и «И жили они долго и счастливо» – они встречали и провожали все мосты, попадавшиеся при пеших прогулках, – и небольшой шаткий мосток через ручей в деревне, и старинные мосты Европы, и утилитарно-повседневный мост через Пехорку. Это стало частью их собственной маленькой мифологии, необходимой для укрепления любого союза.

Вскоре начался подъём на замковую гору. Мощенная булыжниками дорога сузилась и пошла вверх – вдоль каменной стены забора по одну сторону и мимо уютных старых домиков с крохотными садами по другую. Идущие напоминали шествие разномастного войска, ощетинившегося транспарантами.

Их веселье незаметно улетучилось, заменившись смутной тревогой.

– Киш! – окликнула его Варвара.

– Да, милая?

– Почему на закате? Разве саммиты открываются не утром?

– Это особый случай, – объяснил он. – Такая у них сейчас повестка – «Снижение солнцезависимости мировой экономики».

– Снижение солнцезависимости?

– Они хотят придать символичность – начать обсуждение, когда солнце зайдёт.

– А разве это не глупо? Как можно быть независимыми от солнца?

– Что творится в их головах – самая большая загадка науки, – пояснил он. – Мне кажется, тут двойной символ: смотри, всё делается напоказ – повсюду экраны для трансляций, открытый доступ ко дворцу – демонстрация полной публичности. Но им обсуждать свои мегапроекты удобней не при свете дня, а в темноте, и самого важного люди всё равно не узнают. И это они тоже показывают, как бы насмехаясь над профанами. И ещё этим двойным символом они показывают, что помимо официальной повестки у саммита есть и неофициальная – тайная для остальных.

– Ты думаешь?.. – протянула она тревожно.

– Определённо. Раньше такие вещи люди лучше понимали: мне кажется, что и дефенестрация была не только местью, но и разоблачением. Ведь окно – это источник света, и, выбрасывая своих угнетателей в проём, люди предавали их свету, разоблачали их тёмные делишки.

– Так может быть, твои заказчики – из антиглобалистов?

– Не исключено. Но и не обязательно… Дурацкий транспарант, с ним так неудобно!..

Толкотня густела. Их всё чаще начинали пихать локтями и плечами. Колонна кафкианцев постепенно растворялась в людском море. Огнешка успела им крикнуть, чтобы вечером, когда всё закончится, непременно дали о себе знать: если они окажутся в полиции, их обязательно придут выручать.

По периметру Президентский дворец был окружён несколькими рядами полицейских – не местных, а из международных, в белой форме.

Наконец, загорелись экраны: в торжественный зал входили президенты и премьеры в цветных мантиях, показывающих принадлежность к тому или иному региону мира. Они приветствовали друг друга похлопыванием по плечу и постепенно рассаживались на золоченых стульях, как когда-то герцоги и графы. Толпа перед дворцом встретила их гневными криками на самых разных языках, улюлюканьем и таким свистом, что закладывало уши.

К трибуне вышли президент Чехии и председатель саммита. Оба лучезарно улыбались, изображая торжественность происходящего, а потом начали по очереди говорить, рассыпаясь во взаимных комплиментах. Вскоре Киш почувствовал, как от занудства международной болтовни у него начинает сводить челюсти. Обволакивающее облако свиста пыталось проникнуть внутрь головы и взорвать её изнутри. Он стал лечиться нежностью – разглядывая обращённое к экрану лицо Варвары.

Его подруга испытывала совсем другие чувства: её не отпускала тревога.

– Хотела бы я, чтобы всё закончилось хорошо, – пробормотала прижатая к нему толпой Варвара. – А ты? – выжидающе посмотрела она на него.

– Я тоже, – успокоил он её и поцеловал в макушку (ниже было не наклониться, его сдавили со всех сторон). – Всё будет хорошо, вот увидишь!

Тут-то всё и началось.

«Интересно, где сейчас Марк? – подумал Киш, вплывая на окраину сна. – Вот бы с кем я сейчас выпил!..»

8. Цветная гипотеза Аккадского

Несмотря на первую половину дня, владелец визитной карточки «Аркадий Аккадский. Адвокат» уже выглядел утомлённым: его веки припухли, фигура в кресле с высокой коричневой спинкой выглядела расслабленной. На столе перед ним стояли три опустошённые кофейные чашки, четвёртую ждала та же участь.

– Хорошо, что вы ещё не уехали, – похоже, Аркадий не сомневался, что его совет о небольшом путешествии будет принят Кишем к исполнению. – Я всю ночь не мог заснуть. Думал о вашем деле. Знаете, что мне в нём совершенно неясно? Зачем вашей бывшей весь этот процесс понадобился? Вот этого я не могу понять!