Незаконченное дело

Получалось, что Чернов подставлял своего заказчика. Зачем? Хотел подстраховаться? Глупо!.. Или, может быть, Вяхирев использовал Чернова вслепую? Начальник инвестиционного отдела ничего не знал о планируемом убийстве и послужил Вяхиреву или его человеку проводником в квартиру Горохова? Ответов на эти вопросы у Гурова не было. Он собирался их получить так или иначе. А пока следовало закончить со всеми формальностями, связанными с обыском.

– Скажите, Евгений Андреевич, – поинтересовался Гуров у Чернова, пока Крячко вместе с понятыми и приведшим их участковым занимался составлением протокола. – А где ваши жена и дочь? Почему за неделю проживания никто из соседей здесь их не видел.

– Уже успели? Поделились информацией? Не иначе те старушки у детской площадки? – горько усмехнулся Чернов и, поймав недовольный взгляд сыщика, ответил: – В больнице они. В институте Склифосовского. Моя дочь тяжело больна. Жена все время проводит рядом с ней.

Гуров пожал плечами и отвернулся. Проверить этот факт будет несложно. Куда больше усилий потребуется, чтобы получить от Чернова информацию, касающуюся убийства Горохова. Сыщик подошел к столу и, посмотрев в протокол через плечо Станислава, дал знак омоновцам выводить Чернова в машину. Здесь больше делать было нечего.

– Подождите, подождите! – завопил Чернов, едва его подтолкнули к выходу. – А что теперь с квартирой будет? Пришли, замок сломали. Теперь что, заходи кто хочешь и бери что надо?..

– Не волнуйтесь. Участковый обо всем позаботится. Все ваше имущество до вашего возвращения будет в полной сохранности, – успокоил подозреваемого Гуров.

– Если ты вообще когда-нибудь вернешься, – ехидно бросил через плечо Станислав.

Гуров спустился вниз первым. Он о чем-то говорил с командиром группы захвата, когда Станислав вышел из подъезда. Увидев бойцов ОМОНа в бронежилетах и с автоматами, спокойно отдыхающих возле «Газели», у подъезда Чернова вновь, как и в предыдущий день, собралась огромная толпа зевак. Было даже удивительно, откуда берется столько любопытных посреди рабочего дня.

Трех «дежурных» старушек не оказалось среди этой толпы. Бабушки по-прежнему сидели на своей скамейке, почти там же, где их в последний раз видел Станислав. Они даже поз почти не изменили. Только шеи вытянули, словно стараясь заглянуть за шиворот собравшейся толпы. Крячко усмехнулся и помахал им рукой. В ответ на этот жест все три старушки скорчили до смешного однообразные презрительные физиономии.

– Ты кого там приветствуешь? – Гуров подошел к Станиславу. – Встретил первую любовь?

– Да. Первую любовь Ильича, – огрызнулся Крячко и посмотрел на друга. – Едешь в главк? Я догоню. Только свидетельницу свою заберу…

– Поедешь ты один. И не в главк, а в прокуратуру. – Гуров посмотрел на часы. – Допрашивать Чернова будете вместе с Гойдой. По всем правилам. Хватит нам на сегодня уже самодеятельности. Как бы дров не наломать.

– С чего это ты такой осторожный стал? – подозрительно поинтересовался Станислав. – Никак на пенсию собрался уходить? Или тебе повышение обещали?

– И без этих своих шуточек, – проигнорировал сыщик язвительность Крячко. – Я тебя предупредил. Чтобы все было строго в рамках закона. Заодно у Игоря возьмешь ордера на нашу сегодняшнюю акцию.

– Слушаюсь, ваше превосходительство! – козырнул Станислав. – Разрешите вашу ручку поцеловать? В знак отеческого благословения?..

– К непокрытой башке руку не прикладывают, – буркнул Гуров и, повернувшись, зашагал в сторону подъезда, где раньше проживал убитый Горохов.

Что-то внутри сыщика, что принято называть шестым чувством, говорило ему, что Чернов не так прост, как кажется. Начальник инвестиционного отдела «Инвестбанка» очень необычно вел себя при аресте. И это настораживало.

Обычно люди, задерживаемые по обвинению в убийстве, если не оказывают сопротивления при аресте, придерживаются двух линий поведения. Они либо начинают кричать о своей невиновности и возмущаться милицейским произволом, или впадают в истерику и принимаются нести всякую чушь.

Чернов был практически спокоен, если не считать его возмущения сломанной дверью. Поначалу Гурову показалось, что Чернов подавлен и обескуражен случившимся. Но затем стало ясно, что это не так. Подозреваемый был именно спокоен. И его подавленность можно было объяснить чем угодно. Например, болезнью дочери. А визит ОМОНа в свой дом Чернов, казалось, воспринимал как некий казус, который непременно благополучно закончится. Нужно только чуть-чуть потерпеть.

Это казалось странным. По своему прошлому и немалому опыту Гуров мог сделать лишь два вывода. Либо Чернов был совершенно непричастен к убийству своего шефа, либо у него имелись какие-то могущественные покровители, способные вытащить его и из ада, не то что из следственного изолятора главка.

В любом случае Гурову нужен был этот человек. Чернов явно знал об отношениях Горохова и Вяхирева много больше остальных. Тем более если учесть те многочисленные инвестиции, что вкладывал «Инвестбанк» в «Новострой». И если у Чернова были могущественные покровители, следовало обезопасить себя на тот случай, когда, придравшись к незаконным действиям сыщика, эти «благодетели» смогут изолировать Чернова от Гурова и помешать расследованию.

Именно поэтому, а отнюдь не из опасения за свою шкуру, сыщик потребовал от Станислава оформить задержание по всем правилам. А сам не захотел присутствовать на допросе по двум причинам. Во-первых, прежде чем приступать к разговору с Черновым, следовало расставить кое-какие точки над "i", поговорив со вдовой Горохова.

А во-вторых, в треугольнике Горохов – Вяхирев – Чернов сыщику не хватало одной стороны. А именно той черточки, что свяжет Вяхирева с начальником инвестиционного отдела. И эту информацию Гуров надеялся получить от Амбара. А вот тогда можно будет поговорить и с Черновым.

На звонок в дверь квартиры Гороховых долгое время никто не открывал. Не реагировала на это и охрана. Помня о распоряжении Горохова своим телохранителям выключать видеокамеру в то время, когда дома кто-нибудь есть, и сомневаясь, что у вдовы банкира было время и желание его отменять, Гуров решил, что дома кто-то есть, и раз за разом нажимал кнопку звонка. Наконец за дверью послышались едва различимые шаги.

– А, это вы, – как-то равнодушно констатировала Горохова, увидев Гурова. – Что на этот раз случилось? Что-нибудь нашли?

Гуров внимательно посмотрел на женщину. Со времени их вчерашней встречи Горохова заметно сдала. Под глазами появились темные мешки, на лбу пролегли две глубокие морщины. И теперь Екатерина Герасимовна больше не казалась женщиной неопределенного возраста. Она выглядела явно старше сорока пяти. Заметив взгляд Гурова, женщина провела рукой по волосам, стараясь поправить растрепавшуюся прическу.

– Не смотрите на меня так, – недовольно проговорила она. – Я сегодня не приводила себя в порядок. И вообще – спала. Я приняла снотворное, чтобы забыться.