Незапертая дверь

Но с Яной все-таки что-то непонятное. Выходит, Серов какое-то время назад перебрался из Кемерова в Москву. А Яна, в свою очередь, настояла на том, чтобы ехать в столицу вместе с мужем, в надежде встретиться с бывшим любовником. Ну встретилась. Дальше что? Снова разгорелся романтический пожар, и он кинулся за Яной назад в Кемерово? Кто знает, может быть, и так. Но если пожар горел так сильно, что Яна даже не смогла скрыть от мужа свое равнодушие, то почему она истерически требовала возвращения домой? Сидела бы в Москве тихонечко, встречалась бы тайком с Серовым, дети, слава богу, присмотрены, и все довольны. Чего ж она домой-то рвалась?

Нет, что ни говори, женская душа - еще большие потемки, нежели мужская. Никогда Зарубину в этом не разобраться.

Начальник службы криминальной милиции, под крылом которого Зарубин разворачивал в Кемерове свою деятельность, был добродушным незлобивым мужиком, всегда готовым помочь, если это не требовало выделения людей и отрыва их от основной работы.

–  Прямо и не знаю, что тут можно сделать, - хитро улыбаясь, сказал он, выслушав просьбу Зарубина: нужно узнать, кто из людей Богомольца не так давно ездил в Москву.
– Впрочем, есть одна зацепка. В банде Богомольца дней десять назад беда приключилась, убили его старого сподвижника Шаню, Шанькина Сергея, многократно судимого. Первым делом, конечно, его сына дернули, поскольку сын тоже в этой группировке штаны протирает, погоняло имеет Батыр. А сынок сказал, что знать ничего не знает насчет того, кто папашу сделал, потому как его в то время вообще в городе не было, он в Москву ездил. Билет показал, все честь по чести, да мы и в аэропорту проверяли: действительно не было его. Может, это твой шанс, Серега?

Через полчаса Зарубин уже разговаривал со следователем, в производстве которого находилось дело об убийстве рецидивиста Шанькина по кличке Шаня.

–  Ну что вам сказать?
– пожилой следователь картинно развел руками. Обычный пацан, в меру пальцатый, но именно в меру. У меня сложилось впечатление, что сын убитого Шанькина недоволен тем, как его используют в группировке. Он считает себя способным на большее и комплексует из-за того, что в банде его недооценивают.

–  Это как же?
– насторожился Зарубин.

–  Видите ли, Сергей Кузьмич, я много повидал на своем веку, это вы сами понимаете, учитывая мой почтенный возраст. И кое-что понимаю в людях, даже и в молодых, хотя они уже совершенно из другого поколения. Но знаете ли, поколение-то другое, нравы другие, принципы взаимоотношений в преступной среде тоже изменились, а вот законы психологии остались прежними, их никто не отменял.

Зарубин с огромным удовольствием слушал этого старого следственного зубра, он точно знал, что нет в жизни ничего ценнее порядочности, а в работе - ничего ценнее опыта. Именно у таких вот стариков его и можно набраться. Да и вообще ему редко приходилось общаться с людьми, сохранившими привычку к церемонному обращению.

–  Ирек Шанькин - прекрасный артист, пластичный, темпераментный. Я ведь не зря назвал его "в меру пальцатым". Было бы глупо полагать, что, находясь в банде Богомольца, Ирек мог вести себя как прирожденный интеллигент, да он им и не был, всю жизнь рядом с отцом-рецидивистом крутился, смотрел на него с обожанием, пытался подражать, заразился воровской романтикой. Но при этом здесь, в этом кабинете, он не произнес ни одного жаргонного слова. Вежливый мальчик с хорошей внятной речью и без братковских замашек. Слушая его, можно подумать, что он фени вообще не знает и не слыхал никогда о ней.

–  Может, так и есть? Всякое случается, - предположил Зарубин.

–  Это да, это да, - согласно покивал следователь.
– случается всякое, только не с Иреком Шанькиным. Он как только из моего кабинета вышел, тут же кинулся кому-то по мобильнику звонить, а мне как раз нужда пришла в секретариат заглянуть, я по лестнице спускаюсь - слышу его голос. Должен вам заметить, я почти ничего не понял из того, что он говорил. Поколение все-таки другое, - он дробно засмеялся, лукаво поглядывая на Зарубина.

– А мальчик закомплексованный, имени своего стесняется, это невооруженным глазом видно. И очень хочет показать, что он умный, что что-то умеет и чего-то стоит. Уж на что я старше его - лет на сорок, а он и со мной пытался выпендриваться, никак не хотел в голову взять, что он умнее меня по определению быть не может, потому как я преступлений и преступников на своем веку повидал больше, чем он за всю свою жизнь сигарет выкурил. А из этого какой вывод, уважаемый Сергей Кузьмич?

–  Если мы хотим добиться успеха с Иреком Шанькиным, надо постараться потрафить его самолюбию, причем так, чтобы это прибавило ему очков не в наших глазах, а в глазах его шефов, - добросовестно, как на экзамене, оттарабанил Сергей.
– И ни в коем случае не акцентировать внимание на его имени, а еще лучше - вообще его не упоминать.

* * *

Следователь вызвал Шанькина к себе на следующее утро, вроде бы на очередной допрос в связи с убийством его отца. Едва Ирек переступил порог кабинета, старый следователь поднялся, с улыбкой помахал рукой Зарубину и вышел.

–  Здравствуй, Батыр, - приветливо начал Зарубин, изображая на лице приличествующую случаю серьезность.
– У меня к тебе деловое предложение.

–  А вы кто?
– с недоумением спросил Ирек.

–  Я из Москвы, а кто - значения не имеет. Давай обойдемся без имен, ладно?

–  Ладно, - пожал плечами Шанькин.
– А чего надо-то?

–  Хочу предложить тебе сделку. Ты вот недавно в Москву ездил,так?

–  Ну, ездил. Я и следователю говорил, что меня в городе не было, когда батю убили.

–  Знаю. Что касается твоего бати - прими мои соболезнования. А теперь к делу. Что ты делал в Москве?

–  А вам не все равно?
– ощерился Ирек.
– Вы кто такой, чтобы я перед вами отчитывался?

–  А не надо отчитываться, я и так знаю. На твоем месте я бы спросил, какая тебе выгода от разговора со мной.

–  Ну, спрашиваю.

–  Я тебе предлагаю равноценный обмен информацией. А теперь послушай меня внимательно, Батыр. Скольких человек ты должен был отследить в Москве? Троих? Или двоих? Одного из них звали Гелий Ремис, набожный такой, все в церковь ходил. Так?

–  Ну, допустим.

–  Уже хорошо. Ты нашел всех, кого тебе приказали, и составил свое мнение о том, кто из них Симонов. Так?

Лицо Ирека непроизвольно дернулось, на вопрос он не ответил.

–  Ты не отмалчивайся, Батыр, со мной разговаривать безопасно. На тебе ведь ничего нет, я точно знаю. И что бы ты мне ни сказал, против тебя это не обернется. Ты сработал, как хорошая сыскная служба, а за это срок не дают и не сажают. Когда Ремиса убивали, ты здесь был, тебя в этот день следователь допрашивал, крови на тебе нет. Итак, ты составил свое мнение о том, кто из них Юрка Симонов, и доложил. Кому? Старпому или самому Богомольцу?

–  Старпому.

–  И что сказал Старпом? Согласился с твоими выводами?

–  Нет, - едва слышно процедил Ирек сквозь зубы.

–  Все правильно. Он тебе не поверил, обозвал тебя дураком или еще как-нибудь похлеще и сделал свой вывод из того, что ты доложил. Так было дело?

–  Ну.

–  Он ошибся, Батыр. А ты был прав. Ты все видел на месте, своими глазами, ты проанализировал собранную тобой же информацию, все взвесил и сделал совершенно правильный вывод. А Старпом обо всем судил со своей колокольни. И ошибся.