Независимое кино в России
Шрифт:
– Я думаю у многих, кто впервые услышал о «Панфиловцах» после истории с краудфандингом, наверняка создастся впечатление, что вы сразу собрали кучу денег.
«Кино не снимается – это неправильно. Его надо делать. Оно никогда не снимется, если ты не начнешь его делать»
Твой рассказ показывает, что, на самом деле, за любым успехом все равно очень много лет попыток и кропотливой работы.
– Как вообще получилась история с краудфандингом? Это как раз то, о чем я говорил. Вот эта медленная, небольшая работа над фильмом, которая не останавливалась, привела к тому, что зимой 12/13 года мы сняли тизерный ролик, собрали его. Он, в общем-то, был нужен нам самим. Это был даже черновик ролика, но просто один из его создателей – Андрей Соколов – человек настолько педантичный и так отнесся к пост-продакшену, что это даже хотелось показать. Так и получилось. Еще я показал его своему другу Мишке Фёдерову. Он посмотрел и сказал: «О, это круто. Давай покажем его Варгеймингу? Может, они нам помогут чем-то. Или, давай его выложим в YouTube?». Мишка, он всегда мне сочувствовал и помогал как мог, ну а тут уже появился вроде как продукт, который можно куда-то пристроить. В общем, мы выложили его в YouTube, и он стал
– Скажи, он есть в интернете сейчас?
– Этот ролик?
– Да.
– Конечно, есть. И вот, значит, под этим роликом начали появляться отзывы о том, что это, мол, классное дело, «мы готовы проголосовать рублем». Такие призывы: «Давайте, ребята, если вам нужны деньги, мы готовы вам что-то заслать, чтобы вы продолжали работать». Миша тогда стал меня уговаривать, да и Дима Пучков тоже говорил, что надо сделать, чтобы было куда: «Как-то вы там определитесь». И Миша сделал проект тогда еще на площадке Boomstarter. В общем, есть краудфандинговые площадки: на тот момент, мне кажется, их было две в стране, но сейчас их стало больше, потому что, как оказалось, это выгодный бизнес. На одной из таких площадок ты можешь создать проект, а площадка предоставляет тебе доступ к платежным системам. Точнее, даже не столько тебе, сколько жертвователям. Ты у них открываешь некий счет и деньги, на самом деле, накапливаются на счетах площадки. По условиям площадки ты можешь сказать, сколько денег тебе нужно в этот конкретный кусок сбора средств – заявить сумму. Вот, я собираю такую-то сумму: допустим, миллион рублей. И заявить срок, в который ты собираешься ее собрать. Такие условия. В общем, все это требует определенного оформления, бумажного оформления – Миша все это взял на себя, все оформил. Я посмотрел, сколько там собирают другие проекты: они собирали там в лучшем случае какие-то сотни тысяч рублей. Тогда мы решили: «ну, попросим 300 тысяч рублей». А срок месяц. Если в этот срок ты не собираешь нужную сумму, эти деньги как бы отправляются обратно жертвователям, то есть ты не получаешь ни копейки. Люди, которые у себя на проектах заявляют небольшие суммы, допустим, 200 тысяч и не добирают 30—40 тысяч, могут доложить свои деньги. Это тоже выгодно для площадки, то есть все это работает в пользу краудфандинговой площадки. Соответственно, мы попросили 300 тысяч и заявили, что будем собирать их месяц. Как только проект был открыт, объявление появилось на сайте Дмитрия Пучкова. Можно уточнить, копнуть историю, но мне кажется мы собрали миллион рублей дня за три. В этот момент в принципе все поменялось. Судьба картины изменилась. За месяц пока был открыт проект мы собрали 3 200 000 рублей. Это были деньги, на которые мы не рассчитывали. В сборе приняло участие почти 4000 человек. Они писали очень много комментариев, отзывов и они были такие, что я, читая это, понял: на нас неожиданно легла ответственность за эти пожертвования.
«…Мне кажется мы собрали миллион рублей дня за три… Судьба картины изменилась. За месяц пока был открыт проект мы собрали 3 200 000 рублей»
Люди доверили нам свои деньги, и они декларировали этим: «ребята, мы верим, что вы снимете хорошее кино; нам надоело плохое кино, снимите, наконец, что-то стоящее». Когда сбор подходил к концу, перед нами встала дилемма: либо мы тут же открываем новый сбор, либо поступаем как-то по-другому. Да, нами резко заинтересовались СМИ, потому что мы стали рекордсменами российского краудфандинга. До сих пор нам иногда звонят корреспонденты и говорят: «Вы собрали 3 миллиона рублей, вы рекордсмены краудфандинга». Хотя сейчас мы собрали уже 28 миллионов. Мы до сих пор остаемся рекордсменами, это действительно так. И на Бумстартере по-прежнему висим как рекордсмены, они по-прежнему пьют из этой чаши.
– По всем проектам рекордсмены или только по кино?
– На Бумстартере, по-моему, да, если я не ошибаюсь. В общей сумме – конечно, мы рекордсмены по всем проектам. Столько денег не собрал никто. Но в мире мы, типа, на десятом месте по краудфандингу в сфере кино. Там есть проекты, которые собрали много. Ну, может, не на десятом, может на шестом. Сейчас еще доллар откатил, а когда мы начинали доллар стоил 30 рублей. Если так, то мы сейчас бы собрали почти миллион долларов. Проектов, которые собрали больше миллиона долларов – единицы. Штуки 3, наверное, от силы. Там есть сериальные проекты, которые собрали по нескольку миллионов, но у них там все немного по-другому. Там сейчас краудфандинг превратился в такую историю, которую используют не только для сбора средств…
– А как пиар.
– Да, это очень интересная пиар история.
– Например, так сделал Илья Найшуллер со своим «Хардкором».
– Совершенно верно. Я еще читал, что есть какой-то сериальный проект, где они собирают деньги якобы на продолжение этого сериала. На самом деле, это хорошо спланированная, довольно мудрая пиар акция. В чистом виде с краудфандингом мы, конечно, очень далеко ушли. Мы такие звёзды краудфандинга.
– Кстати, очень интересную идею, которую я всегда хотел сделать, реализовал Илья Найшуллер: они продали за деньги титр продюсера. Ну, есть же много людей, которые хотят иметь отношение…
– Ну да. Мы, кстати, ничего не продаем, но у нас был очень знаковый момент. Вообще, классический краудфандинг выглядит так: когда ты делаешь пожертвование – это, на самом деле, не пожертвование, а покупка. Ты покупаешь какой-то предмет, после этого договор оферты как бы исполнен. Есть пожертвования, у них есть размеры: ты можешь заплатить, например, 500 рублей, 1000 рублей, 2000 рублей, 10 000 рублей, 100 000 рублей. За любое пожертвование ты получаешь обратно некий товар. В договоре оферты на сайте прописано, что «вы за свое пожертвование получаете товар». Всё. Грубо говоря, это торговля, прибыль или сверхприбыль от которой хозяева тратят на свой проект. Мы не знали, что это все так глубоко. Мы глядели на мир проще: нам казалось, что это какая-то ненужная заманка. Что может быть более важным, чем патриотическое кино о войне? Поэтому мы провели опрос у себя в группе Вконтакте. Мы написали: «Мы, конечно, можем часть ваших денег тратить на футболки, майки, кепки и прочие вещи, а можем их вкладывать в фильм. Как вы считаете, куда их надо вкладывать?». Конечно, 90%
сообщества нам сказало: «Конечно, вкладывайте в картину; не нужны нам никакие майки, кепки – мы вообще не для этого сюда пришли». Поэтому из всего, что мы можем предложить – это фамилия в титрах. Сегодня у нас больше 30 000 жертвователей, но это ничего не меняет. Мы рассчитываем, что их будет 60 000 и так далее. Они все будут в титрах, но это будут уникальные титры, в которых очень много фамилий. Потом кому-то в голову пришла очень светлая мысль вместо своего имени вписывать туда имена своих воевавших дедушек и бабушек. На мой взгляд, очень красивая идея. Если почитать титры, там уже скопилось очень много фамилий ветеранов. В общем, такая хорошая штука.– Возвращаясь, кстати, к количеству: вполне возможно, что этим вы войдете в историю кино.
– В Книгу рекордов Гиннеса у нас есть шанс войти, потому что количество людей очень большое.
– Что произошло после того, как вы собрали? Ты, наверное, сначала перезагружал страницу – не мог понять, что происходит?
– Нет, я довольно быстро понял, что происходит. Когда мы собрали эти три миллиона рублей, то встали перед некой дилеммой: что делать дальше? И дальше меня беспокоило то, что тизер, который привлек внимание людей, на самом деле имел очень маленькое отношение к тому, что люди увидят на экране. В тизере такая героика, какая-то комиксовая история, аллюзия на 300 спартанцев. Но сценарий не такой, на самом деле фильм будет другой. В фильме, безусловно, будет героика, фильм о героях и общее настроение у него будет такое – это фильм памятник. Но там будет много того… В общем, мне бы хотелось, чтобы зрители имели более правильное представление о картине. Поэтому, мы решили поступить по-другому. Мы решили не открывать сбор заново, а на эти собранные средства снять хотя бы маленький кусочек фильма, но по-настоящему, во взрослому. Не любительский мокьюментари хоррор, а настоящее, серьёзное кино. Показать его сообществу и, если этот кусок удовлетворит наших зрителей, если он их не разочарует – открыть сбор по новой. Так мы и поступили. Мы объявили, что так будет и начали довольно непростой творческий сначала поиск, а потом и процесс съемок. В итоге, мы сняли одну единственную сцену. Мы потратили на нее не все 3 миллиона, а примерно половину. Тем не менее, мы сняли ее по всем законам кино, мы провели все этапы: пре-продакшн, производство, пост-продакшн. Когда она была готова, мы ее выложили. К тому моменту на нас, кстати, вышло Военно-историческое общество, главой которого является наш министр культуры Мединский. Они нам предложили какую-то свою помощь и всю дорогу нам, так или иначе, немножко помогают. К ним можно обратиться, они нас не бросали, все время поддерживали. Благодаря, кстати, их помощи мы провели съемки в павильоне Ленфильма – там построили декорации. Что очень важно, от них пришла колоссальная помощь, когда ролик был готов: они предложили провести пресс-конференцию на площадке Министерства Культуры. Прямо в Министерстве. Они эту конференцию подготовили, мы туда приехали. К этому моменту у нас был построен собственный сайт – собственная площадка для сбора средств. Появился партнер Деньги. Онлайн, который является агрегатором. Это намного, намного выгоднее по всем процентам, чем иметь дело с любой краудфандинговой площадкой. Поэтому тем, у кого большие суммы на краудфандинге, я рекомендую делать собственные площадки. Это правильно. Если делать краудфандинг по-настоящему – нужно делать самому. На данный момент я бы не советовал связываться с краудфандинговыми площадками в том виде, в каком они есть сейчас. Это мое личное мнение, мой личный опыт.
– Свою делать намного сложнее?
– Нет, вообще не сложнее. Просто нужно иметь собственный счет (это может быть любое юридическое лицо или ИП), и нужно подписать договор с агрегатором. Агрегаторов много: есть Робокасса, есть Деньги. Онлайн. Можно самому подписать договора со всеми платежными системами – это, наверное, будет еще дешевле, но сложнее. В общем, это все можно построить. У нас речь шла о том, что мы хотим открыть огромный сбор. Краудфандинговые площадки берут в общей сложности 10% комиссии. При наших сборах это гигантские деньги, на которые можно построить любой сайт. Десятки сайтов. Кроме того, когда у вас своя площадка и деньги переводятся вам на счет, вы в любую секунду можете их брать. У вас они аккумулируются, и вы постоянно можете их забирать. Краудфандинговые площадки отдают вам деньги только после того, как проект закрыт, причем еще и с большим опозданием. Они еще месяц могут их вам не давать. Таких случаев очень много. У нас, кстати, такое было.
– Плюс, если ты объявляешь сбор на 60 млн, а собрали 30, то тебе и докинуть нужно 30, чтобы их забрать.
– Ну, такие суммы там вообще нереальны. Можно по частям, потому что у них самый большой срок, по-моему, 3 месяца. За 3 месяца такую сумму не собрать. А сколько ты соберешь – неизвестно, потому что 3 месяца это очень большой срок. Весь необходимый пиар мы целиком делали сами: на нас выходили СМИ, мы подключали своих хороших партнеров. На мой взгляд, получалось так, что весь пиар, который мы делали, был для площадки. Они просто питались нашим пиаром. Например, тот же Дмитрий Пучков – это мощнейший интернет ресурс. Казалось бы, это всего навсего какой-то сайт блогера. На самом деле, это очень мощное СМИ.
– И платежеспособная аудитория.
– Даже дело не в этом, а в том, что это отобранная аудитория. Это очень четкая целевая группа, наша целевая группа. Это очень большая аудитория единомышленников. Я думаю, что никакая российская краудфандинговая площадка не сравнится по посещаемости с Тупичком Гоблина. Как показала практика, очень немногие интернет СМИ могут сравниться. А уж по отобранности аудитории, по ее репрезентативности – так вообще никто. Еще подсоединилась газета «Однако», причем они вышли на нас сами. Они первые разместили у себя наш баннер, даже особо не ставя в известность. Просто: «поддерживаем ребят». Баннер тогда еще вел на Бумстартер, а потом уже стал вести к нам.
– Где-то в гостях (по-моему, у Дмитрия Пучкова) ты рассказывал, что покрасил гоночную машину.
– Это не я. Потом появилась такая немногочисленная категория людей, которые приходят и говорят: «Мы можем помогать». Дальше они берут и делают. Они не просят, не ждут никаких команд, они вносят предложение. Если нам нравится, мы говорим: «Окей». Дальше они берут и делают. Это отборные люди, от них очень много пользы. Это люди, которые очень полноценно вкладываются в проект и его продвижение. Я думаю, что такие люди обязательно прирастают к любому хорошему, правильному делу. С машиной – это Валера Полаев. Он волонтер, он пришел помогать и все время помогает нам всеми возможными средствами. Он спонсирует команду по дрифтингу, это его проект.