Нездешний

— Спрячь у себя, — велел он.

Она, кивнув, подняла полотняный задник, и Нездешний залез в фургон.

Даниаль уже очнулась. Губа у нее распухла, на щеке темнел синяк. Каймал сидел рядом. В фургоне было тесно, и двое детишек пекаря спали около Даниаль.

— Спасибо, — проговорила она, улыбнувшись через силу.

— Больше они тебя не тронут.

Каймал, протиснувшись мимо, вылез наружу. Нездешний сел рядом с Даниаль.

— Тебе больно?

— Не очень. Ты убил их?

— Да.

— Как тебе удается убивать так легко?

— Привычка.

— Нет, я не о том. Каймал заступился за меня, он сильный мужчина, но тот отшвырнул его в сторону, как ребенка.

— Тут все решает страх, Даниаль. Хочешь отдохнуть?

— Нет, я лучше подышу воздухом. Давай погуляем.

Он помог ей выбраться из фургона, они пошли к утесу и сели на камни.

— Почему страх все решает? — спросила она. Он отошел немного и поднял с земли камушек.

— Лови! — Он бросил камушек Даниаль. Она ловко поймала подачу. — Это было легко, правда?

— Да, — согласилась она.

— А если бы двое мужчин держали Криллу и Мириэль, приставив ножи им к горлу, и тебе сказали бы: “Если не поймаешь камушек, девочки умрут”, — поймала бы ты его с той же легкостью? Вспомни те случаи, когда тебя охватывала тревога — разве твои движения тогда не делались судорожными? Страх делает нас дураками, равно как и гнев, ярость и волнение. Мы начинаем метаться и теряем голову. Понимаешь меня?

— Как будто да. Когда я впервые предстала перед королем в Дренане, на меня напал столбняк. Мне всего-то и надо было, что пройтись по сцене, а ноги сделались точно деревянные.

— Вот-вот. Страх делает трудными самые простые действия. То же происходит и в бою... Я дерусь лучше большинства других только потому, что умею сосредоточиваться на мелочах. Камушек остается камушком, что бы там от него ни зависело.

— А меня научишь?

— Времени нет.

— Ты сам себе противоречишь. Забудь о своей цели и сосредоточься на мелочах — на моем обучении.

— Чему тебя научить — драться?

— Нет — побеждать страх. А потом и до боевой науки дело дойдет.

— Для начала скажи мне, что такое смерть.

— Конец всему.

— Нет, как-нибудь пострашнее.

— Черви и гниющее мясо.

— Хорошо. А что происходит с тобой?

— Ничего.

— Ты что-нибудь чувствуешь?

— Ну... возможно, если загробная жизнь существует.

— Забудь о ней.

— Тогда ничего — ведь я мертва.

— Можно ли избежать смерти?

— Нет, конечно.

— Но оттянуть ее можно?

— Да.

— Что это тебе дает?

— Еще немного счастья.

— А в худшем случае?

— Еще немного боли. Старость, морщины, распад.

— Что хуже — смерть или старость?

— Я молода, и меня страшит и то и другое.

— Чтобы победить страх, ты должна осознать, что то, чего ты страшишься, неизбежно. Ты должна впитать это, жить с этим, ощущать это на языке, понимать это, победить это.

— Я понимаю.

— Хорошо. Чего ты в этот миг боишься больше всего?

— Потерять тебя.

Он опять отошел от нее и поднял камушек. Облака набежали на луну, и Даниаль плохо видела его руку.

— Сейчас я брошу его тебе. Если поймаешь, останешься здесь — если нет, вернешься в Скарту.

— Нет, так нечестно! Тут темно.

— Жизнь честной не бывает, Даниаль. Если ты не согласна, я сейчас уеду из лагеря один.

— Хорошо, я согласна.

Не сказав больше ни слова, он бросил ей камень — бросок был коварный, внезапный и с вывертом влево. Она выбросила руку, и камень ударился о ее ладонь, но она сумела его удержать и с великим облегчением, торжествуя, предъявила Нездешнему.

— Чему ты так радуешься? — спросил он.

— Я выиграла.

— Нет, не так. Скажи мне — что ты сделала?

— Победила свой страх?

— Нет.

— Тогда не знаю.

— Подумай и ответь, если хочешь чему-то научиться.

— Я разгадала твою загадку, Нездешний, — внезапно улыбнулась она.

— Тогда скажи, что ты сделала.

— Я поймала камушек при свете луны.

Успехи, которых добилась Даниаль за три дня их путешествия, поражали Нездешнего. Он знал и раньше, что она сильна, гибка и сообразительна, но оказалось, что ее проворство и легкость, с которой она усваивает его уроки, превосходят всякие ожидания.

— Ты забываешь, — говорила она, — что я играла на сцене. Меня учили танцевать и жонглировать, а как-то я три месяца провела с труппой акробатов. Каждое утро они уезжали от каравана в холмистую степь. В первый день он научил ее бросать нож, и быстрота, с которой она все схватывала, заставила его пересмотреть свою методу. Поначалу он вышучивал ее, но потом стал серьезен. Умение жонглировать развило в ней поразительное чувство равновесия. Его ножи — все разного веса и разной длины — в ее руках вели себя совершенно одинаково. Она взвешивала нож в пальцах, прикидывая его тяжесть, и тут же метала в цель. На первых пяти бросках она только раз промахнулась и не попала в разбитое молнией дерево.

Нездешний нашел камушек, похожий на мел, и нарисовал на стволе фигуру человека. Развернув Даниаль спиной к дереву, он сказал:

— Сейчас ты повернешься и бросишь, целя в шею. — Она крутнулась, выбросила руку вперед, и нож вонзился над правым плечом меловой фигуры.

— Тьфу ты! — воскликнула она. Нездешний улыбнулся и вытащил нож.

— Я сказал: повернись, потом бросай. Ты еще поворачивалась влево, когда кинула, вот нож и ушел мимо цели. Но ты на верном пути.

На второй день он позаимствовал в лагере лук и колчан со стрелами. С этим оружием она обращалась не столь ловко, но глазомер у нее был хороший. Понаблюдав за ней немного, Нездешний велел Даниаль снять рубашку и плотно, рукавами назад, обвязал ей вокруг тела, сплющив груди.

— Мне так неудобно, — пожаловалась она.

— Знаю. Но ты каждый раз выгибаешь спину, стараясь, чтобы натянутая тетива не коснулась тела, а это сбивает прицел.

Однако его затея не имела успеха, и тогда он перешел к фехтованию. Один из людей Дурмаста продал ему тонкую саблю с рукоятью из слоновой кости и филигранным эфесом. Клинок был хорошо уравновешен и достаточно легок для того, чтобы проворство Даниаль возмещало недостаток силы.

— Всегда помни о том, — сказал он, когда они присели передохнуть после часовых упражнений, — что большинство бойцов наносят мечом рубящие удары. Твой противник, как правило, орудует правой рукой. Он заносит меч над правым плечом и опускает его справа налево, целя тебе в голову. Но кратчайшее расстояние между двумя точками есть прямая. Поэтому коли! Используй острие меча. В девяти случаях из десяти ты убьешь своего врага. Искусников не так много — обычно человек размахивает клинком как одержимый и проткнуть его весьма просто. — Он выстрогал из двух палок деревянные мечи и дал один Даниаль. — Давай нападай на меня.