Нежданный праздник

– Почему ты не дождалась, пока я вернусь к тебе, Урсула? – спросил он. – Ты же знала, что я вернусь. Почему ты не вернулась ко мне?

Она обернулась, ее широко раскрытые глаза покраснели и были полны слез.

– Не дождалась? – недоверчиво спросила она. – Вы бы вернулись? Вы ждали меня…? Да я бы плюнула вам в лицо.

– Так брак с Карлайлом был браком по любви?

Глупо, но он всегда сомневался в этом. Нельзя сказать, что он когда-либо действительно хотел знать ответ. Только с недавних пор. Теперь это уже не ранило.

– Безусловно, это был брак по любви, – она дернула плечом, но отвела глаза. – Безусловно. А вы что думали?

– И это был хороший брак?

Они с Карлайлом вращались в разных кругах. Ему никогда не нравился этот человек. Возможно, потому что он был мужем Урсулы. Он не мог назвать другой причины стойкой неприязни, испытываемой к человеку, который, казалось, был сама любезность

– Да, это был хороший брак, – чуть запинаясь, ответила она. – Очень хороший. Самый лучший. Все было чудесно. Это был лучший поступок, который я когда-либо совершала.

Но взгляд ее казался затравленным. Потому что Карлайл умер, и прекрасный брак остался в прошлом? Или потому, что она лгала? И если все было так замечательно, почему она не приказала ему не лезть не в свои дела?

– Мой брак – не ваша печаль, – тут же добавила она.

– Разумеется, – холодно согласился он. – Ваш брак – не мой брак и меня не касается. По крайней мере, за это я должен поблагодарить судьбу. Еще два дня и, если погода позволит, мы сможем думать об отъезде. Я заберу детей, а вы можете возвращаться к жизни, которой так наслаждаетесь. Как вы полагаете, мы сумеем еще два дня продержаться в рамках приличий? Думаю, сегодня мы справились неплохо.

– Никогда не находила вежливость затруднительной, – сухо сказала она. – И они поедут со мной. Вы можете дать указание вашему адвокату связаться со мной в Лондоне, милорд. Но предупреждаю, впереди вас ждет жестокая борьба.

– После этого любезного замечания я готов предложить вам руку, миледи, и проводить в вашу комнату. Не хотел бы продолжать наш вечер только затем, чтобы обнаружить, что мы портим ссорой такой чудесный день.

– Прекрасная мысль, – она демонстративно приняла его руку и, задрав нос, направилась к двери.

Он с сожалением подумал, что проблема с Урсулой состояла в том, что она желаннее всего тогда, когда выходит из себя. В любом случае, ему нужно заставить себя как следует выспаться в постели, которая находится всего в нескольких футах от ее кровати. По крайней мере, одно хорошо – толстая стена между их кроватями.

Толстая стена – это хорошо.

***

Они оставили ребеночка в детской, спящим в кроватке. Если он проснется и заплачет, пока их не будет, за ним присмотрит няня. Но они уйдут ненадолго. Очень важно, чтобы они вернулись быстро, чтобы он видел, что у него есть мама, папа, брат и две сестры, чтобы он знал, что они никогда не оставят его надолго. Особенно мама и папа. Они всегда будут здесь, с ним, и когда он будет ложиться спать, и когда просыпаться. Они всегда будут делать с ним снежных драконов, смеяться вместе с ним, закутывать его в свое теплое пальто и говорить ему, что будут заботиться о нем отныне и навсегда.

Она сказала бы ему то же самое. Она его старшая сестра и будет заботиться о нем. Он никогда не будет просыпаться, как это делала она, гадая, где же мама и папа. Они всегда будут дома. У ребеночка были рыжие волосы, как у Патриции, и синие, как у Руперта, глаза. Его волосы вились, как у нее. И он сосал большой палец. В этом нет ничего плохого. Она знала, что это его успокаивает. Когда он станет постарше, она объяснит ему, что пальцы сосут только младенцы, и он перестанет это делать. Но пока он был совсем маленьким.

Его звали Иисус.

Они собирались устроить ему нежданный праздник.

Именно этим они и занимались. И именно поэтому им пришлось оставить его спящим в детской. Это будет завтра, завтра они будут отмечать его день рождения, хотя он совсем крохотный малыш.

Его днем рождения было Рождество.

Она была на седьмом небе, намного выше Руперта и Патриции, и даже тети Урсулы. Она ехала на плечах дяди Тимоти, ухватившись за его голову. Она сдвинула ему шапку так низко, что он засмеялся и попросил остальных вести его, потому что теперь он слепой.

Вот они пришли к кустарнику падуба, и дядя Тимоти ссадил ее на землю, ко всем остальным. А потом нарезал несколько охапок падуба, чтобы украсить дом к празднику. Только листья падуба очень острые – она должна была предупредить его, но не подумала об этом, пока не стало слишком поздно – он завопил, что уколол палец и теперь, несомненно, истечет кровью. Он стащил перчатку, сунул палец в рот и стал его сосать. Тетя Урсула велела ему перестать дурачиться, а то он напугает Каролину. Но она была неправа. Каролина знала, что он притворялся.

А потом они пробрались к хвойнику, и дядя Тимоти срубил несколько ветвей, не слишком больших, чтобы они могли унести их с собой.

– Не будем увлекаться, – сказал он, – а то мы погубим деревья, или они станут такими кривыми, что кто-нибудь сжалится над ними и срубит.

Руперт растопырил руки, откинулся назад, скосил глаза и высунул язык, изображая кривое дерево, и зашатался, будто кто-то его подрубает. Няня строго велела ему последить за поведением и вести себя сообразно возрасту. Но дядя Тимоти только посмеивался, и Патриция изобразила другое кривое дерево. Каролина тоже попробовала. Было так весело! И стало еще веселее, когда дядя Тимоти подхватил забаву и на самом деле рухнул в снег, будто его срубили.

– Действительно, – строго сказала тетя Урсула, уперев руки в боки, – никогда в жизни не была свидетелем столь недостойного поведения.

Но в ее лице было что-то такое, что дядя Тимоти тоже, наверное, углядел.

– Вы не можете одновременно делать выговор и смеяться, миледи. Эффект от выговора сводится на нет.

Тетя Урсула рассмеялась и сказала, что у нее имеется несколько странных-престранных родственников, и, похоже, эти особенности они унаследовали по его линии. Тогда дядя сказал, повезло, что по ее линии передалось не все, и Каролина на миг совсем запуталась. За их словами и смехом скрывалось что-то, что Каролина не совсем понимала. Но все кончилось еще до того, как Каролина успела об этом задуматься. Тетя Урсула бросила снежок, который сбил ему шапку набок, и борьба началась снова. Только сейчас они не бросали снежки в дядю Тимоти, а навалились на него, пока он лежал на земле – все, кроме тети Урсулы – и попытались вывалять его в снегу.

Однако вместо этого с головы до ног извалялись сами. Каролина так зашлась от хохота, что думала уже не сможет отдышаться.

– Достаточно, – наконец сказала тетя Урсула. – Тимоти, из всей вашей компании, самый непослушный ребенок – это ты.

Дядя Тимоти повернулся к ней спиной, отряхивая себя от снега, и состроил им такую гримасу, что они снова покатились от хохота.

А потом дядя вспомнил об омеле. Без омелы Рождество – не Рождество, заявил он, так что они, утопая в снегу, побрели дальше, в поисках омелы, оставив падуб и хвойник на месте, чтобы забрать позже. Но найти омелу не так-то просто. Она не растет сама по себе, как падуб или хвойник. Каролина забеспокоилась и, когда тетя Урсула протянула ей руку, ухватилась за нее. Они должны найти омелу, если без нее нет Рождества. Завтрашний праздник должен быть безупречным.