Нежеланная жена

Амир плачет почти весь полет и ничто не может его успокоить, даже бутылочка со смесью, которую он выплевывает, хотя я точно знаю, что кроме грудного вскармливания, Луиза кормила его и смесью. Он не успокаивается ни на моих руках, ни на руках доброй женщины, которая всеми силами пытается его успокоить, и меня охватывает такое отчаяние, что просто хочется исчезнуть из этого мира.

В аэропорту встречают родственники Луизы. Моя жена осталась сиротой в раннем возрасте и ее воспитывали дядя с тетей вместе со своими тремя детьми. Сейчас меня встречает кузен и кузина Луизы, которая сразу же берет Амира, начиная плакать, приговаривая, какой он бедный малыш, что остался без мамы в таком возрасте. Я не хочу этого слышать. И видеть их горе тоже не хочу, потому что мое собственное меня убивает.

Решив заняться делом, сажаю сопровождавшую меня женщину на такси, а потом занимаюсь вопросом перевозки тела.

– Тебе нужна помощь, брат? – спрашивает кузен Луизы Ахмет.

– Спасибо, все уже улажено, – говорю ему. – Вечером сможем забрать тело, а завтра с утра похороним. Сейчас я хочу поехать домой.

– Конечно– конечно, я тебя отвезу, – предлагает он и я не отказываюсь.

Доехав до дома мамы, они не уезжают, а заходят внутрь, чтобы выразить и получить соболезнования. Мама держится, не плачет, но ее глаза красные и воспаленные, поэтому я знаю, что до моего приезда она выплакала все, что могла.

– Я возьму его, – говорит Самира, протягивая руки к плачущему Амиру.

Она тоже выглядит заплаканной и впервые при виде нее я не испытываю раздражение. Взяв Амира, она уходит в другую комнату, а родственники Луизы, поговорив с мамой пять минут, собираются домой.

– Спасибо вам, что зашли, – говорит мама, провожая их вместе со мной до ворот. – Завтра все увидимся, дай нам Бог терпения!

Стоит воротам закрыться за гостями, закрывая нас от окружающего мира, как мама крепко обнимает меня, словно маленького.

– Бедный мой сынок! – говорит она, едва держась, чтобы не заплакать, и я неловко похлопываю ее по плечу.

– Я в порядке, мама, – лгу ей, надеясь, что она поверит. – Все будет хорошо.

Мы стоим так какое– то время, прежде чем расцепить объятия и войти в дом, где нас поджидает Самира.

– Малыш уснул, – говорит она с какой– то робостью. – Мурад, я хотела бы принести тебе свои соболезнования. Не выразить словами, как мне жаль и как будет не хватать Луизы! Она была мне верной подругой.

– Спасибо, – киваю ей. – Если не возражаете, я бы хотел отдохнуть. Вечером нужно будет забрать тело.

– Конечно, сынок, иди, – гладит меня по руке мама.

– Я уложила Амира у тети, так что он не будет тебе мешать, – уточняет Самира.

Я снова киваю ей и иду в свою спальню. На самом деле я не устал, но мне так не хочется сейчас находиться в обществе других людей, терпеть их жалость. Это слишком сложно, слишком болезненно. Всего просто слишком.

Глава 6

– Давай пельмешек, не капризничай, – уговариваю я малыша, который никак не хочет брать бутылочку.

Выплевывает соску изо рта, разбрызгивая смесь по лицу, и отворачивается, маленький негодник!

– Оставь, Мира. Значит, он не голоден, – говорит тетя.

– Но он ел три часа назад! Разве не пора снова проголодаться?

Я практически в отчаянии. За ту неделю, что прошла с момента похорон Луизы, Амир был на нашем с тетей попечении. В первые дни он плакал почти все время, когда бодрствовал, но постепенно привык к тому, что теперь питается только смесью из бутылочки. И вот, сегодня снова упрямится. Не знаю даже, что с ним делать.

– Плохой пельмеш! – отчитываю мелкого привереду, а он в ответ только улыбается беззубым ртом, испачканным в белой жидкости.

Быстро вытираю его влажной салфеткой и даю уже обычную соску– пустышку, которую тот с энтузиазмом сосет, глядя на меня большими карими глазками.

– Не смотри на меня так, месье Бархатные глазки! Вот похудеешь и можешь не надеяться, что я буду и дальше всем говорить, что ты самый хорошенький мальчик на свете. Ты же мой пельмеш! Держи марку, малыш.

– Сумасшедшая девчонка, – качает головой тетя, впервые за эти дни улыбаясь мне. – Мурад еще не проснулся?

– Не знаю, он не выходил из спальни, – пожимаю плечами.

Тетя смотрит на часы, которые показывают одиннадцать утра, и тяжело вздыхает. Я понимаю, что она беспокоится за своего сына, но думаю, ему просто нужно немного пространства. Люди по– разному проживают свое горе.

Не понимаю только, как Мурад собирается справляться с Амирчиком, учитывая, что уезжает он уже послезавтра, а всю неделю за ребенком присматривали мы с тетей. Мне даже пришлось взять отпуск на работе, благо отпустили сразу, хоть и были недовольны этим фактом.

– Я не знаю, что он собирается делать с моим внуком, – говорит мне тетя. – Поговорю с ним сегодня об этом. Дети должны расти с родителями, но в нашем случае Амиру было бы лучше здесь, со мной. В этой Москве у нас ни одного родственника, а Мурад целый день на работе. Ребенок постоянно будет с няней, без надзора. Это никуда не годится.

– Разве ты справишься с ним? – обеспокоенно спрашиваю я.

Конечно, я не возражаю против того, чтобы пельмешек жил с нами, но я ведь тоже работаю, а у тети проблемы со здоровьем.

– Мы можем нанять няню здесь, чтобы была под моим надзором, – вслух размышляет она. – Но я, конечно, сначала послушаю, что скажет Мурад и только потом предложу. Мой сын не из тех мужчин, кто женится снова, едва похоронив жену, а Амир – ребенок и ему нужна любовь и женская забота, которую отец дать не сможет. Если малыш останется тут, то у него будем мы с тобой, чтобы учить и воспитывать. С другой стороны, если Мурад останется в Москве совсем один, без семьи, то что будет с ним? Мне так жалко его, Мира, он сам не свой. Не знаю даже, как правильнее будет поступить.

– Пусть он сам решит, тетя, – говорю ей. – Все– таки, именно он родитель Амира и должен понимать, как для него будет лучше.

Я перевожу взгляд на заснувшего малыша и аккуратно глажу его по крошечной ножке в горчичном носочке. Быть родителем непросто. Я перелопатила весь интернет, чтобы понимать, как правильно ухаживать за младенцами. Как купать, чем можно мыть его бутылочки, как часто кормить и что делать, если он плачет. Тетя говорила, что в ее времена все было по– другому, поэтому подсказать она могла разве что возможные причины недовольства Амира, заключающиеся либо в коликах, либо в прорезывающихся зубках, хотя ему всего– то три месяца. Не знаю, сумеет ли, да и захочет ли узнавать и справляться со всем этим Мурад. Скорее всего действительно наймет няню с проживанием, если увезет его отсюда.