Нежеланный

Двери кареты открылись даже раньше, чем мы подошли. Вик любезно сделала это для нас. Когда я проходил мимо, то услышал что-то в роде: «А лох… аллах… тьфу… Алохамора». Пока лучше не задумываться, что все это значит.

В комнате Флер для всей нашей компании было довольно тесно, но как только все расположились, Себастьян проверил, нет ли тут незарегистрированных анимагов и заклял комнату.

— Разумеется, все мы понимаем, что это лишь недоразумение: глупая сплетня для хороших продаж, — начал Гаспар, строго взглянув на жену. По физиономии Себастьяна было понятно, что он хочет сыронизировать, но ради смущенной и подавленной Флер сдержался. — Поэтому я прошу у Вас прощения за поведение моей жены, — было совершенно очевидно, что Аполлин извиняться не собиралась.

— Да все нормально, Гаспар, — легко отмахнулся Себастьян. — Если бы за каждую такую глупую шутку в адрес ваших девочек вам давали по кнату, вы бы, наверное, уже миллионерами стали.

Флер закрыла лицо руками, должно быть, мечтая придушить всех Эвансов, которые были в этой комнате, а заодно и на планете. Гаспар усмехнулся шутке, и, ухватив жену покрепче, распрощался с дочерью. Воспользовавшись порталом, они вернулись домой.

— Если что, ты ведь мне сообщишь, куда приносить цветы на могилу, — бросил Себастьян Флер, прежде чем исчезнуть из кареты, так же с помощью портала.

Не успев среагировать, я получил подушкой по голове. Я бы, конечно, как-нибудь возмутился этому факту, но у меня буквально не хватило на это времени, ибо злая вейла уже нашла вторую подушку и явно собиралась хорошенько меня ею отходить.

— Флер, я же не виноват в том, что эта припадочная насочиняла, — быстро вскочив с кресла, я устремился к двери. Но метко брошенная мне в ноги подушка, прервала мой путь к спасению. Сев на меня верхом, Флер дотянулась до подушки, и изо всех сил стала меня ею бить. Хоть я и старался отбиваться, все равно получал чувствительные удары по голове и плечам.

— Хорошо-хорошо, я сделаю все, что ты хочешь, только перестань меня бить! — в перерывах между ударами воскликнул я. Так как последующего удара не последовало, я приоткрыл глаза. Взлохмаченная Флер, сидящая на мне верхом, вызывала в моей памяти совершенно ненужные воспоминания.

— Все? — уточнил она, подняв подушку повыше.

— Все, — покорно закивал я и тут же получил подушкой по лицу. — За что?!

— Просто устала держать руку высоко, — беспечно ответила Флер, вставая с меня. — Для начала ты извинишься перед всеми за свое ночное поведение.

— А потом? — насторожено поднимаясь с пола, поинтересовался я.

— А потом я что-нибудь придумаю, — мило улыбнувшись, Флер взмахнула рукой, снимая с двери заклятия, и вытолкнула меня в коридор.

Все студенты Шармбатона, жившие в этой карете, уже столпились рядом, образовав тем самым живой коридор позора. Невозмутимо отряхнувшись и пригладив волосы, я прокашлялся.

— Уважаемые дамы и господа, позвольте мне принести извинения за свое неподобающее поведение сегодня ночью. Надеюсь, что своими действиями я не сильно оскорбил ваши чувства и не причинил никому вреда.

Речь, достойная уходящего на пенсию министра, мне бы в Визенгамот баллотироваться надо. Высказав все, что следует, я невозмутимо пошел к выходу.

— Ох, Флер, с таким-то красавцем и я бы не отказалась чувствовать слабость по утрам! — рассмеялась Виктория еще до того, как я успел закрыть за собой дверь кареты.

Черт! Черт! Черт! Так просто мне у Флер прощения не вымолить.

Глава 33. Наживка

Скажите, где я прокололся? Когда мой идеально составленный план полетел ко всем чертям? Ладно, план был далеко не идеальным, а просто поверхностно набросанным. И вообще, в нем был один единственный пункт: действовать по обстоятельствам. Так когда я упустил из виду то обстоятельство, что буду узником Флер Делакур? Я — узником. Как вообще Дамблдор себе это представляет? Он что думает, что я добровольно позволю себя усыпить и отпустить на дно морское в ожидании спасения в лице Флер. Флер и спасёт. Нет, разумеется, я верю в неё и люблю, но, черт возьми, она ведь никак меня не спасёт, если я ей не помогу. А как, спрашивается, я смогу ей помочь, если буду спать на глубине нескольких сот метров под водой, привязанный к столбу в городке русалок?

Почему провидение меня так не любит?! Я ведь был Гарри Поттером в прошлой жизни: ходячей, вечно всех спасающей няшкой.

О том, кто именно станет узниками чемпионов, мне удалось узнать совершенно случайно. Мы с Эмметом хотели устроить небольшой сабантуйчик по поводу того, что помолвка Натана и Ники снова была оговорена, и я отправился в Хогсмит за спиртным. Возвращаясь назад в школу с огневиски, случайно наткнулся на миссис Норис, так что пришлось уходить от этой противной кошки и ее хозяина потайными ходами. Я уже собирался выйти из одного из них на финишную прямую к своей гостиной, когда путь мне преградил директор вместе с лже-Грюмом. Конечно, Барти знал, что я стою в потайном коридоре за их спинами, и у меня в руках пакет с семью бутылками огневиски, но он, зараза, не уводил директора прочь, а все топтался на месте, вынуждая директора выбалтывать все больше и больше о втором испытании турнира. С этим мерзким нахальным рабом Тёмного Лорда нужно было что-нибудь делать. Но, так как благодаря ему мне удалось выяснить, что я буду узником Флер, Гермиона — Крама, а Чоу — Седрика, я был благодарен. Благодарен на столько, что не заавадил его и директора на месте. Я — узник привязанный к столбу в русалочьем городе!

Черт, черт, черт, черт, черт и ещё раз черт!

И вот теперь, в компании бутылки огневиски, которую, кажется, принесли уже в третий поход за спиртным, я наблюдал за игрой огня в камине и размышлял о своём плачевном положении. Большая часть моих однокурсников уже спали либо в своих кроватях, либо в чужих, либо валялись где-то на полу. Эммет спал в кресле, вцепившись в учебник трансфигурации так, словно это был самый ценный приз, который вообще смогло придумать человечество. Я буду её наживкой. Ее сокровищем. Самым желанным ее призом.

Но как мне обезопасить ее? И вообще, почему истина, которая на дне стакана, приходит ко всем, кроме меня? Я что, даже этого недостоин?

Утро встретило слизеринцев седьмого, шестого и нескольких пятикурсников жуткой головной болью. Постанывая, держась за виски, икая, они неровной походкой, но все же стараясь держать марку, заходили в Большой зал на завтрак. Эммет, проснувшийся с учебником трансфигурации, сейчас сидел за учительским столом, со страхом посматривая на Макгонагалл. Наверное, думает, что если профессор узнает о том, что он обжимался с учебником по трансфигурации всю ночь, то она обязательно его выпорет или отлучит от сладкого. Ну или, возможно, он размышляет о том, что с профессора прорицания его страсть перекинулась на профессора трансфигурации. Раздумывает о том, кого же осчастливить своим благосклонным отношением.

— Что с тобой? — маленькая ладошка несколько раз порхнула перед моим лицом.

— Ничего, — мне удалось даже не причмокнуть в конце слова. Я сохранял спокойное выражение лица, у меня в глазах не двоилось, поэтому мне удавалось смотреть ровно в глаза Флер. Правда, вряд ли по моим глазам можно было сказать, что в эту минуту в моей голове есть хотя бы одна мысль. Их не было. Там был полнейший вакуум со вкусом огневиски.

— Сколько ты вчера выпил? — она прищурилась, смотря на меня с укором. Плюхнувшийся рядом с нами Нат прижал голову к холодной тарелке и застонал. Ника была более сдержанной, она лишь выпила залпом целый стакан холодной воды.

— Немного, — отмахнулся я, на этот раз причмокнув в конце. Это с учётом того, что спать я вообще не ложился, а так и потягивал виски, смотря на огонь, и думал, что мне такое придумать, чтобы Флер смогла доплыть до пленников и вытащить меня из озера.

— И о чем же таком важном ты думал всю ночь? — Натан так и не поднял головы, поэтому его голос звучал очень приглушённо и сдавленно. Предатель, сдать меня решил.

— О вечном, — облизнув губы, ответил я, протянув руку за стаканом сока. Хоть в глазах и не двоилось, взять стакан сока у меня получилось только с третьего раза.