Нежеланный

— До крайне неразумных поступков, — тихо ответила Герми, складывая все мои подсказки. — Ты специально подкинул эту тетрадь Джинни? — складывая, но придя к неверному результату.

— Это не моя тетрадь, я вряд ли когда-нибудь решился бы на создание подобной вещи, — достав дневник Реддла из кармана, я протянул его Гермиона.

— Том М. Реддл, — внимательно рассмотрев тетрадь, увидела она инициалы.

— Верно, тетрадь его — он создал ее, чтобы… — убивать таких как ты. Чтобы стать редкостным уродом, прийти в мой дом и разрушить мою жизнь. — Чтобы создавать неприятности для учеников в школе. Ты ведь знаешь, что случилось с миссис Норис?

— Да, — отдавая мне тетрадку, согласилась Герми. — То есть ты хочешь сказать, что Джинни находясь во власти этого предмета, напала на кошку?! Но как такое возможно? Почему она не сопротивлялась? — наконец придя к правильному выводу, воскликнула она.

— А почему ты не сопротивлялась? — лукаво спросил я.

— Но… я… Это было так странно, казалось, что нет ничего проще исполнить твою просьбу и это не казалось чем-то плохим, — сдавленно призналась она.

— Заклятие, которое я наложил на тебя, было совсем слабым. Ты сделала это скорее из уважения ко мне, и потому что это не показалось тебе странным. Если бы ты чуть поразмышляла, подумала, почему я попросил тебя, а не обратился сразу же к Джинни, чары бы спали, но уважение ко мне сыграло плохую шутку для тебя. В случае же Джинни все намного хуже. Волшебнику, создавшему эту вещь не важно, что будет с теми, кому он отдаст приказ. Он просто забирает у них волю, заставляя, подчинятся себе.

— С Джинни все будет хорошо? — участливо спросила Гермиона.

— Да. Теперь она не пишет в дневнике и на нее никто не воздействует. Но боюсь, она винит себя за инцидент с кошкой. Может быть, ты предложишь ей свою помощь с учебой, чтобы ей было не одиноко?!

— Да, конечно, — с готовностью согласилась Герми.

— Это был самый легкий способ добыть дневник, чтобы больше никто не пострадал. Но все равно мой поступок был крайне невоспитанным и некультурным. Прости меня, Гермиона, — сердце бухало так громко, что мне казалось, что она должна была услышать. Пусть Гермиона теперь и не мой друг, но я все же хотел бы получить ее прощение.

— Ты правильно поступил. Неприятно, но правильно. Каждый из нас вынес что-то полезное для себя из этой ситуации. Так что ничего, Джаспер, я не обижаюсь на тебя, — неуверенно похлопав меня по руке, произнесла она. Камень упал с души.

— Просто еще эти ваши спальни, я не знал, как туда пройти, чтобы не заработала сирена… — к чему я это сказал?!

— Нужно, чтобы девушка туда провела, — улыбнулась Гермиона, выходя из библиотеки. Великолепно, просто великолепно — я идиот!

* * *

Каникулы проходили просто великолепно: мы с ребятами целыми днями играли в снежки или летали на метлах, иногда конечно Гермиона напоминала о домашнем задании, но чаще всего нам удавалось отговориться от его выполнения. Джаспер чаще всего пропадал в библиотеке, так что особого присмотра за нами не было.

— Знаешь, Гарри, у вас забавные домовые эльфы, — как-то признался мне Драко. — Обычно эльфы ведут себя раболепно со всеми гостями дома, но к твоему брату они относятся просто отвратительно. Я, конечно, понимаю, что он не носит вашу фамилию, но все-таки технически он тоже является их хозяином.

— Честно говоря, я не знаю, почему так, — нехотя признался я. — Я просил их относиться к Джасперу уважительно, но они все равно ведут себя так.

— Спроси у отца причину, — вдруг радостно заявил Драко. Интересно как он это себе представляет?! — Это фамильное имение, здесь должен быть портрет твоего отца — поговори с ним и выясни все, — пояснил Малфой.

Эта идея очень понравилась мне, и я даже выяснил, где находиться потрет отца, но так и не решался поговорить с ним. В конце концов, когда до завершения каникул осталась пара дней и непрестанное выполнение домашних заданий под присмотром Гермионы и Луны стали давить на нервы, я отправился в кабинет. Можно, наверное, сказать в мой кабинет, чтобы поговорить с отцом.

— Гарри, мой мальчик, — я успел только перешагнуть порог, как меня поприветствовал радостный голос. Подняв голову, я увидел портрет отца и, наконец, понял, почему все говорят, что я на него похож. — Я так рад тебя видеть, сынок.

— Мне тоже очень приятно, — выражение его чувств казалось таким неправильным и неуместным. Он лишь портрет, он никогда не сможет обнять и защитить меня, он в силах только смотреть. — Я хотел бы поговорить с тобой о том, почему мой брат носит другую фамилию и об отношение домовиков к нему, — стараясь, лишний раз не смотреть на радостное выражение почти собственного лица, серьезно произнес я, радуясь, что голос не дрогнул.

— Ах, ты об этом, — радость из голоса отца исчезла, и он замолчал на несколько минут. Не в силах больше ждать, я поднял глаза на портрет: Джеймс, потирая подбородок, смотрел куда-то выше моей головы. — Знаешь, сынок, у чистокровных семей очень много законов и обычаев, которые иногда все же следует соблюдать, как бы неприятно это не было. Когда я женился на твоей матери, то я знал, что могут быть некоторые сложности с нашими детьми, но я надеялся, что все обойдется. К сожалению, мои надежды не оправдались: Джаспер родился очень слабым и больным ребенком, его магия была крайне нестабильной…. Это могло плохо отразиться на нашей семье и дальнейшей ее истории, поэтому мне пришлось отречься от него. Джаспер стал наследником семьи твоей матери.

Не в силах сказать что-нибудь лестное и членораздельно, я вышел из кабинета. Джаспер всегда дозировал информацию, касающуюся его отречения от семьи Поттеров. Но мне всегда было интересно, почему некоторые ребята смотрят на него так пренебрежительно, хотя, в сущности, мы такие же чистокровные волшебники, как и они. Из библиотеки Хогвартса я узнал, что значит отречение и какой статус приобретает отреченный ребенок. Там не было сказано, лишь о причинах побуждающих волшебников так поступать со своими детьми. И вот я выяснил, наконец, причину, побудившую моего отца поступить так мерзко со своим сыном: Джаспер просто был слабым ребенком, будто это достойное основание для того, чтобы выкинуть своего старшего ребенка на улицу.

Зайдя в библиотеку, я нашел Джаспера и Рона за партией в шахматы. Они оба хмурились, смотря на немногочисленные фигурки на доске. Было понятно, что никто не хочет так просто проигрывать.

— Они уже около пятнадцати минут так сидят, — меланхолично пропела Луна, пройдя мимо меня с книгой. — Скажешь потом, кто победил.

Сев на диван к брату, я присмотрелся к шахматной доске: у Джаспера фигур было меньше, но Рон не выглядел торжествующим свою победу. Гипнотизировать шахматы мне не хотелось, поэтому взяв первую попавшуюся книгу, я углубился в чтение. Книга оказалась о сусликах, как только я это понял, а мне понадобилось для этого прочесть двадцать три страницы, отложил ее подальше.

— Ничья? — вымученно поинтересовался Рон.

— Отлично, — радостно согласился брат. Рон вышел из библиотеки, раздосадовано хмурясь.

— Мне кажется, вы все прячетесь от Гермионы, — усмехнулся Джас, убирая фигурки в коробку. Чуть улыбнувшись, я пожал плечами, не зная как спросить, знает ли он, почему был отречен. — Что ты такой хмурый, будто Себастьян, когда кто-то разбивает предметы из его любимым сервизов, — настроение у брата явно было хорошее и мне совершенно не хотелось его ему портить своими переживаниями.