Нежелательные элементы

Деон понял, что здесь придется вытягивать каждое слово.

— Вы откуда?

— Из Ворчестера, доктор.

— Из Ворчестера!

Это же семьдесят миль!

— А почему вы привезли ребенка сюда?

Женщина пожала плечами.

Сестра возилась с огромной ржавой английской булавкой.

— Доктор! — воскликнула вдруг она таким тоном, что Деон тотчас повернулся к ней.

Она стояла, уставившись на пеленки. Нет, это не обычная велень, пеленки были покрыты пятнами крови. Деон и сестра смотрели на ребенка. Сестра даже затаила дыхание. Деон отметил это про себя, хотя ему теперь было не до нее; он думал о том, что, как ни готовь себя к самому неожиданному, жизнь такое может подкинуть, чего ты никак уж не ждешь, такое, что может выбить любого из колеи.

Он наклонился над ребенком, не веря своим глазам. Низ живота девочки представлял собою сплошную рану.

— Что случилось с ребенком, черт побери? — закричал он.

Девочка дернулась и снова зашлась в крике, а мать зарыдала. Сестра с укором посмотрела на него.

— Успокойтесь, мама. Успокоитесь.

Понадобилось четверть часа, чтобы выпытать у нее наконец, что же случилось.

Ее муж работал на строительстве в Ворчестере, рассказала им женщина. Он чернорабочий, работал на бетономешалке. А осенью нанимался собирать виноград под Ворчестером — до самого Барридейла доходил. Во время уборки на фермах лучше платят. В прошлом месяце он снова снялся с места и подался в Монтегю и прислал оттуда письмо, чтобы она приезжала к нему в конце недели. Но тетушка, с которой она всегда оставляла ребенка, тоже уехала. Она не знала, как быть, а потом все-таки оставила ребенка у соседей. Ну, не близкие люди, она их толком не знает, но соседи ведь. Сегодня она вернулась из Монтегю и пошла за девочкой. Эти люди сказали, что ребенок заболел, вот она и кинулась с ней к доктору в Ворчестер. А доктор велел ей везти ребенка в большую больницу в Кейптаун.

— Он не дал вам письма? — спросил Деон.

Она кивнула.

— Дайте-ка взглянуть.

Женщина порылась в потрепанной желтой сумочке. Несколько медных монет покатились на пол.

Наконец она протянула Деону сложенный вдвое конверт, и он стал читать вслух, пока женщина ползала по волу, собирая мелочь.

«Врачу Скорой помощи. Прошу принять ребенка — девочку полутора лет с повреждениями в нижней части таза, рваная рана наружных половых органов. Возможные причи…» — Он остановился на полуслове.

Он долго смотрел на вполне ясное, не имеющее другого значении слово, потом перевел взгляд на ребенка, лежавшего на столе.

— Боже мой! — И, повернувшись к сестре, крикнул: — Да вызывайте же врача из гинекологии, это их случай. При чем тут капельницы!

Он повалился на кровать в своей комнате, даже не включив свет, не раздевшись.

Он заставлял себя не думать, но черные глаза ребенка на искаженном болью лице — а девочка непрерывно вертела от боли головенкой — неотступно стояли перед ним. В порыве гнева он вскочил на ноги и в два шага пересек комнату, подбежал к окну. Черная громада горы возвышалась над городом, точно вырастая из него. Небо над ней было усеяно мерцающими звездами.

Как Ты позволил случиться такому? — вопрошал он, взывая куда-то в темноту за звездами. Какими же чудовищами населил Ты землю! И это по подобию Твоему?

Гнев души ощутимой физической болью кипел в нем, поднимаясь волной к горлу.

Какое же наказание должно обрушиться на того, кто способен сотворить такое? Как он решился на это? Как сотворил? Швырнул на кровать или, может, просто припер к стене? Как можно вообще понять ход мыслей чело… нет, существа, способного задумать такое и — совершить?

Врач из приемного покоя гинекологического отделения, молодой круглолицый человек, застенчивый, с мягкими манерами, сразу же явился и забрал ребенка, чтобы осмотреть под наркозом.

Деон поправил несколько капельниц, где, как ему показалось, раствор шел недостаточно быстро, написал несколько строк сестре и почти бегом направился в гинекологию.

Ребенок лежал на операционном столе, худенькие ножки привязаны ремнями. В конце концов, успокаивал себя Деон, она ничего этого не видит, не чувствует ни боли, ни ужаса.

— Полный разрыв плевы, как и следовало предполагать, — сказал ему врач, закончив осмотр. — В задней стенке матки прободение в сторону прямой кишки, шейка вывернута. И еще один разрыв в заднем своде с выходом а брюшную полость, но он закрыт, очевидно, тонкой кишкой. Общее заражение. Я не справлюсь один. Здесь работы, скажу я вам… Я наложу свищ и оставим так, пока не прекратится воспаление. — Он поколебался, потом спросил: — Вы… известили полицию?

— Нет. Я думал, вы…

— А может быть, вы сообщите? Ну, сделаете соответствующее заявление и все такое… — Он улыбнулся Деону. — Чему я твердо научился у своего профессора, так это не давать письменных показаний. Я ужас сколько времени потерял, расхаживая потом по судам.

— Ну, знаете! — Деона это просто возмутило. — Вы что же, хотите, чтобы этот подонок остался безнаказанным? Сколько бы вас ни таскали по судам, это ваш долг.

Тот поглядел на него с мягкой, как бы извиняющейся улыбкой.

— Долг? Как я понимаю, мой долг вот он, этот ребенок. А правый суд пусть вершат те, кому по долгу положено бороться за справедливость. Или определять меру наказания — это как вам больше нравится. Я же знаю одно, не мое это дело.

Он повернулся и спокойно пошел прочь.

Он неправ, размышлял Деон, глядя на далекие тусклые звезды. Должны же быть закон, справедливость и возмездие, или все мы превратимся в диких зверей.

Он чувствовал, что должен поделиться с кем-то. С этой девушкой, с Лиз? Но она принадлежит к другому миру, у которого свои собственные нормы, а нормы, по которым живут другие, покажутся ей нелепыми, абсурдными.

Ну, тогда Филипп. Филипп поймет.

В клинике в эти предрассветные часы — было около трех утра — стояла тишина. За дверью палаты, мимо которой проходил Деон, раздался стон, прозвучавший в тишине непривычно гулко. В коридоре ему встретилась няня, неслышно проплывшая мимо, как бледный призрак.

Филипп был в ординаторской отделения С-5. Деон плюхнулся в кресло напротив него.

— Закончил?

— Ja. Мы так и не были в операционной. Кровотечение остановилось после того, как больному влили пинту крови. Теперь до обхода. Извини, что вызвал тебя.

— Ерунда.

Филипп внимательно посмотрел на него.

— Ты ко мне?

— Господи, Филипп, ну и ужаса я сегодня нагляделся.

Филипп только чуть вздернул брови, слушая рассказ Деона, и больше никак не реагировал.

— Если они схватят этого ублюдка, они обязаны на площади публично кастрировать его, — закончил Деон и в ярости рубанул рукой по ладони.

У Филиппа дернулись уголки губ.

— Если б ты пожил в Шестом округе, как я, тебя бы это не поразило. Там и не такое случается, это еще не самое страшное. Когда все интересы человека сводятся лишь к тому, чтобы выпить да переспать с женщиной… А что еще они видят в жизни?