Нежная стерва, или Исход великой любви

Строгач всегда ценил ее умение правильно просчитать ситуацию и пойти напролом, если надо, не считаясь ни с чем и ни с кем. За то и страдала вечно. Но ведь большие деньги и власть не даются даром, и кто бы считал пули в нежном девичьем теле! Егор всякий раз мрачнел, когда жена раздевалась и становились видны три шрама от пуль на груди и животе.

– Детка, это не пирсинг и даже не татуировка – совершенно не женское украшение.

Но так уж случилось, никуда не денешься. Она понимала, почему он это говорил – для него не существовало ничего лучше и прекраснее ее тела, которое Егор знал на ощупь. Оно будило в муже самые разные эмоции – от нежного восхищения до желания скрутить в бараний рог. Ей повезло – он прекрасно понимал, кого берет в жены, поэтому его не шокировали ее причуды ни в жизни, ни в постели. Даже разница в возрасте в четырнадцать лет не мешала им терять голову друг от друга.

"Господи, а это кого еще несет на ночь глядя?" – Марина поднялась и пошла к двери, но домработница Даша уже впустила в прихожую запорошенного снегом Егора. Коваль с визгом повисла на шее мужа, болтая ногами.

– Подожди минутку, дорогая, я же весь в снегу, ты промокнешь и простынешь! – взмолился он, осторожно ставя ее на пол и сбрасывая мокрую дубленку. – Соскучилась, девочка моя?

– Как тебе не совестно спрашивать об этом? – возмутилась Коваль, прислоняясь спиной к косяку и с обожанием глядя на раздевающегося мужа. – Я не видела тебя три месяца и неделю!

– Подсчитала даже? – улыбнулся Егор, поднимая ее на руки и унося в гостиную, поближе к свету, чтобы иметь возможность лучше рассмотреть лицо. – Слушай, мы так не договаривались! – укоризненно покачал он головой. – Ты выглядишь теперь от силы на двадцать пять! Боже, а губы-то…

– Тебе не нравится? – расстроенно спросила Марина.

– Ерунды не говори! Просто ты совсем девочка на моем фоне.

Она расхохоталась – даже человек с больным воображением не мог бы дать Егору столько лет, сколько ему было на самом деле. В свои сорок пять он выглядел очень свежо, даже седые волосы не портили впечатления, скорее наоборот. Вся его седина была результатом четырехлетнего брака с Коваль. Но она знала, что Егор не променял бы ни одного дня этой жизни на годы с кем-то другим. Он по-настоящему любил ее.

Егор провел пальцем по ее губам и мечтательно прикрыл глаза. Марина поймала его палец, обхватила его и провела по нему языком, но муж пресек откровенную попытку склонить его к немедленному занятию любовью:

– Остановись, у нас еще вся ночь впереди, все успеешь. Пойдешь со мной в душ или прическу жалко?

Какая прическа – парик! Волосы после ранения в голову росли медленно, и Коваль все еще ходила в черном парике, хотя и из своих уже можно было соорудить приличную короткую стрижку. Просто она не успела к его приезду.

Стоя в душевой кабине, Марина прижималась к сильному телу Малыша и замирала от удовольствия, оттого, что он снова с ней, можно касаться его, гладить, целовать. Для нее не было ничего более волнующего, чем его присутствие рядом. Они любили друг друга, как бы странно в наше дурацкое и неправильное время это ни звучало. Даже отсутствие детей не делало этот брак менее счастливым и крепким. Марина с Егором и не обсуждали это никогда, прекрасно понимая, что при ее образе жизни ребенок – роскошь совершенно непозволительная, еще одно уязвимое место. Что поделаешь…

Душ расслабил Марину настолько, что она примирилась даже с необходимостью встречать Новый год. Правда, и на этот счет у них с мужем был собственный вариант – японская кухня, горящий в камине огонь, медвежья шкура вместо дивана, неторопливые занятия любовью вместо телевизора и текила – вместо шампанского. Коваль вообще терпеть не могла этот пафосный напиток, ее так и тянуло оттопырить пальчик и говорить тоненьким голоском глупости. Вот с текилой все проще обстояло, это оказался стопроцентно ее напиток, отвечающий бешеному темпераменту. Егору, правда, увлечение жены "Санрайзом" было не очень по душе, но он не препятствовал, зная, как потом ему же будет хорошо, когда после пяти стаканчиков "текила-бум" они окажутся в постели.

Эта новогодняя ночь не стала исключением. Стол в каминной был накрыт по японским канонам, Коваль в черном кимоно, которое Егор привез ей из Японии, в черном парике, с глазами, накрашенными ярко и вызывающе, а он сам – в халате. Марина сидела у мужа на коленях, и он кормил ее роллами, перемежая дело поцелуями, а уж это Малыш умел и любил.

– Девочка моя, как же ты хороша, как же я люблю тебя… – Он развязал пояс кимоно, забираясь рукой под него и лаская ее грудь. – Я тоже соскучился по тебе, в Москве все время о тебе думал. Не уезжай так надолго.

– Между прочим, я приехала, а тебя нет дома! Мог бы и позвонить, что в Москве, я бы билет поменяла – и к тебе.

– Детка, все решилось за сутки буквально, я не собирался никуда ехать. И что бы ты делала там одна? Я почти все время на этих чертовых сборищах торчал.

– Малыш, а ты ничего не скрываешь от меня? – подозрительно спросила Коваль, заглядывая ему в глаза.

– Дорогая, ты опять за свое? Ревность – страшная и разрушительная штука.

Это и без него Марина знала! Но что делать, когда муж так чертовски привлекателен, что любая готова на все, только бы хоть на пять минут оказаться на ее месте? А Коваль просто не переносила этого, даже думать не хотела, могла убить каждую, пусть только осмелится приблизиться к ее Егору на расстояние менее ста метров.

– Я не хочу ссориться с тобой, поэтому промолчу, – ответила Марина, ласкаясь к мужу. – Давай прекратим этот ненужный разговор, заняться больше нечем, что ли?

– А ты, конечно, имеешь пару идей на этот счет, да, хитрая кошка? – усмехнулся Егор. – И мне кажется, я даже знаю, каких именно!

"Ну, еще бы ему не знать, чай, не первый день знакомы! Словом, на колени, Коваль! Здравствуй, Новый год!"

Третьего числа неожиданно позвонил Строгач и позвал в гости. Из его уст приглашение всегда звучало как приказ, которому не подчиниться – не приведи бог! Одно радовало – Коваль давно не виделась со своей единственной подругой Веткой, любовницей Строгача и по совместительству "потомственной ведьмой". Неизвестно, как там по этому ее бизнесу, но по жизни она была та еще ведьма! Но Егор к Строгачу ревновал жену до сих пор, всякий раз напрягался, едва заслышав в трубке сипловатый голос. Вот и сейчас, когда Марина передала ему приглашение, лицо мужа стало мрачным.

– Если ты скажешь, я не поеду, – произнесла она не очень уверенно – не хуже ее Малыш знал, что так не будет, сам вышел из этого мира, прекрасно помнил, что к чему.

– Глупости не говори, – вздохнул он. – Раз зовет, значит, поедем.

– Егор, это ревность! – подколола Коваль, и муж подтвердил:

– Да, дорогая, так и есть.

– Ты спятил! К кому – к старому уголовнику?

– Не настолько он стар, между прочим, ему всего-то сорок девять, – усмехнулся Егор. – А ты всегда предпочитала мужчин постарше, разве нет?

– Что за чушь? Не так много мужчин у меня было, если хочешь знать! А ты – единственный на всю оставшуюся жизнь, – она подошла ближе и обняла его за шею. – Не говори больше об этом. Клянусь, для меня Серега – пустое место, никогда я не пошла бы на связь с ним добровольно, не под давлением обстоятельств. Я, между прочим, не тычу тебе в нос тем, что, если бы не Самсон и не твоя съехавшая с моста блондинка, возможно, мы уже развелись бы!

Малыш хохотал так, словно услышал смешной анекдот, а, отсмеявшись, взял ее за руки и сказал: