Нежность к ревущему зверю

Утром Лютров узнал, что накануне вечером в гостиницу звонил начальник отдела летных испытаний фирмы Данилов. Интересовался делами экипажа, а когда Чернорай сказал ему, что завтра последний полет перед заменой двигателей, Данилов распорядился, чтобы после установки самолета на замену двигателей ведущий инженер Углин, бортрадист Костя Карауш и он, Лютров, прибыли на базу. А Слава Чернорай, присланный на несколько полетов – подменить заболевшего второго летчика, – должен вернуться в КБ, где он отрабатывал на тренажере навыки управления новым лайнером С-441, которому летом запланирован первый вылет.

– А нас для чего отзывают, не спросили?

– Чернорай разговаривал, а он, сам знаешь, человек военный, – улыбнулся Костя Карауш. – Начальству вопросы не задает.

Взлетели, как обычно, во второй половине дня.

Через двадцать пять минут после взлета, когда самолет вышел из зоны связи с аэродромом, Костя Карауш доложил:

– Командир, разрешили третий эшелон набирать, девять тысяч.

Его перебил Углин:

– Подождите, подождите… Командир! Алексей Сергеевич!

– Ау!

– Вот какой вопрос: мы сейчас где находимся?

– Булатбек, уточни.

Связанные самолетным переговорным устройством (СПУ), все на борту слышали каждое слово, к кому бы оно не относилось.

– Подходим к городу Перекаты, – начал Саетгиреев, – удаление от места взлета…

– Сколько мы ушли? – торопил Углин. – Что-то у нас непорядок.

– Удаление – двести пятьдесят километров.

– Так, двести пятьдесят, – голос Углина звучал тревожно. – Значит, если верить топливомерам…

– Так – сказал Лютров, чуя недоброе.

– …У нас топлива сейчас… восемнадцать тонн. И уходит очень быстро.

– Что вы, ребята? – Лютрову было чему удивиться: перед вылетом на борту находилось около шестидесяти тонн.

Но по диктующему голосу Углина Лютров понял, что ведущий не только старается быть точным в подсчетах, но и требует, чтобы к его словам отнеслись серьезно.

– Впечатление такое, – продолжал он, – что с одной стороны, с левой…

– Так.

– …с левой уходит топливо. Очень быстро.

– Так.

– Кроме седьмых баков, – добавил бортинженер Тасманов.

– И расходный тоже уменьшается. Поэтому…

– Ну и шутки у вас, Иосаф Иванович, – невесело сказал Костя Карауш.

– Увы, Костя, это не шутка… Так вот насчет эшелона… Может быть… До Перекатов сколько?

– А сядем мы там? – Чернорай понял, куда клонит ведущий. – Булатбек, сколько там полоса?

– До Перекатов триста. Полоса…

– Запасной аэродром у нас какой? – опять спросил Углин.

– Полоса в Перекатах две… да, две тысячи метров.

– Давайте тогда обратно вернемся, – сказал Тасманов.

– Погодите. От места взлета сколько ушли? – спросил Углин.

– Двести пятьдесят.

– Тогда погодите разворачиваться, лучше идти на Перекаты.

– Булатбек, в Перекатах что за аэродром? – спросил Лютров. – Я там не был.

– Новый аэропорт, бетонная полоса. Я был на нем.

– Костя, запроси погоду Перекатов, быстро, – сказал Лютров.

– Понял: погоду Перекатов.

– Восемнадцать тонн, – сказал Лютров, – это, братцы, надо снижаться уже.

– Да, надо снижаться, – отозвался Углин. – И садиться в Перекатах. Что-то с топливом…

– Сколько до Перекатов, Булатбек? – спросил Лютров.

– Около двухсот пятидесяти, командир.

– Надо снижаться, – сказал Тасманов.

– И обратно двести пятьдесят?

– Обратно уже больше, – сказал Чернорай.

– Командир, погода в Перекатах ясная, слабая дымка.

– Ну хорошо, – сказал Лютров. – Булатбек, давай на Перекаты настраивайся.

– Чтобы не возвращаться, – сказал Чернорай.

– Хорошо, – сказал Лютров. – А как же вес? Если мы будем рассчитывать, что у нас восемнадцать тонн, а на самом деле вес будет большим? Как мы будем себя чувствовать на этой полосе?

– Ничего, – отозвался Тасманов.

– Что ничего? Ты уверен, что топливо действительно уходит?

– Я грешил на приборы, но они работают.

– Значит, так, – сказал Углин. – Топливо у нас уходит с левой стороны, правая показывает правильно.

– Так.

– Вот и по расходному баку видно…

– Так.

– Поэтому…

– Так.

– …если мы ошибемся…

– Так…

– …и у нас в Перекатах вес будет максимальный…

– Так.

– Сейчас я вам скажу… Сто, около ста двадцати восьми тонн. Ничего страшного не будет. А если мы не ошибемся, упадем без керосина.

– Хорошо, верно.

– Давайте прямо на Перекаты.

– Булатбек, какие машины там садятся?

– АН-24, ИЛ-14. Полоса хорошая.

– Ну, добро, пошли на Перекаты. Давай, Булатбек.

– Сейчас, командир, готовлю. – Саетгиреев разворачивал карту.

– Костя?

– Да?

– Свяжи Славу с Перекатами, быстро. Слава?

– Да?

– Докладывай, что идем к ним аварийно.

– Понял.

– Слава, работай, – сказал Карауш.

– Понял. На какой станции?

– На обеих.

– Понял, на обеих… Я – 0801, я – 0801, у меня на борту непорядок, буду садиться у вас, доложите возможность посадки…

Сквозь шум с земли донеслось:

– Перекаты-один, Перекаты-один… Вас понял, посадку разрешаю.

– Вас понял. Повторяю: посадка аварийно, возможно – с ходу, обеспечьте полосу… Возможна посадка с ходу…

– Перекаты-один, Перекаты-один… Вас понял; посадка с ходу.

– Алексей Сергеевич, – сказал Углин.

– Ау!

– Крен ощущаете в правую сторону?

– Да, есть.

– Значительный?

– Нет, не очень.

– Когда будет значительный, скажите. Сколько до Перекатов?

– Двести. Ровно, – сказал Булатбек.

– Что, пора снижаться? – спросил Лютров.

– Подожди, – сказал Чернорай.

Его перебил Углин:

– Алексей Сергеевич, сейчас магистральный топливный кран перекрыт, будет крен, возможно, значительный…