Нежность в хрустальных туфельках

Он просто стоял и ждал, когда я к нему подойду. А я не подошла. Спустилась с крыльца во двор и прошла дальше, туда, где наш разговор, даже если он снова начнет орать — не сможет услышать играющая с выпавшим снегом детвора. Судя по Петиному лицу, ему ох как не понравилось, что непослушная беглянка задала тон разговору. И все же подошел, небрежно сказал что-то в духе: «Вернись, дура, я все прощу», услышал еще одно мое нет и потянулся с кулаками. Но как раз в тот момент рядом притормозила машина Игоря Александровича и Петя раздумал наводить порядки в доме.

Мой директор даже не удивился, когда я ни с того, ни с сего, подстроилась под его шаг и вдруг начала нести ерунду о том, что мы с классом уже определись с планами на зимние каникулы. К счастью, на этот раз без экстрима: просто мастер-классы, пара походов в кино, бассейн. Оказалось, что не только первоклашки любят проводить каникулы все вместе, но и среди моих орлов — кстати, очень дружных! — нашлось целых двенадцать человек желающих провести время за пределами квартир и без игровых приставок. Несколько человек уезжали с родителями на отдых, еще несколько отказались просто так.

И пока я все это рассказывала моему внимательно слушающему директору, я чувствовала на горле удавку Петиного взгляда. Когда зашли внутрь, я выдала себя слишком громким вздохом облегчения, и Игорь Александрович тут же пригласил зайти к нему в кабинет. Как оказалось — не для разговора по работе, а для беседы по душам.

В итоге я рассказала все: и о своем неудавшемся браке, и о бегстве, и о том, что собираюсь развестись. Мужчина молча выслушивает меня и когда я старательно обхожу тему насилия, предлагает мне сделать паузу, вызывает секретаря и просит сделать мне чай с лимоном. Только когда я делаю пару глотков и заметно успокаиваюсь, предлагает продолжить. А когда моя история подходит к концу, говорит, что от таких идиотов можно ждать чего угодно и, не спрашивая моего согласия, озвучивает желание с этого дня подвозить меня с работы и на работу. «Пока у вас все не наладится», — поясняет свои намерения.

Мне хочется сказать ему «нет», но страх сильнее. Если буду одна, мужу ничего не стоит меня подкараулить.

Через несколько дней я звоню свекрови. Даже удивительно, что она сразу берет трубку. Сперва выливает ушат помоев, рассказывая, какая с неблагодарная, потом в подробностях расписывает, почему всегда знала, что я не пара ее Петеньке и что он обязательно найдет себе достойную женщину, готовую любить его, уважать и быть верной подругой. Я в ответ напоминаю, что через чур буйная радость в ее состоянии может быть вредной для здоровья, и что ее «Петенька» — не Владимир Ильич, чтобы я ради него стала Крупской. Обменявшись «любезностями», мы более-менее способны к нормальному разговору. Озвучиваю свою позицию четко и ясно: мне не нужен ее сын, я не претендую ни на какое имущество, не собираюсь подавать в суд на раздел. Я просто хочу забрать свои вещи и сделать это, пока Пети не будет дома. Намекаю на то, что наша встреча может всколыхнуть во мне чувства и если он попросит меня остаться… Свекрови этот вариант развития не по душе. Могу поспорить, что она уже подыскала ему идеальную правильную девушку.

На следующий день я убегаю с работы пораньше, беру такси и еду за своими вещами. Пока собираю их в заранее купленные спортивные сумки, свекровь вьется надо мной коршуном, продолжая поносить на чем свет стоит. Когда хочу забрать ноутбук, набрасывается на меня чуть ли не с кулаками. Он — мой. Я купила его на свои деньги, которые сама же и заработала. Пытаюсь сказать это, но бессмысленно. Оставляю ноут на столе и кладу на крышку обручальное кольцо.

В выходные муж снова достает меня звонками и на этот раз мне приходится взять трубку. Говорю, что хочу развод, а он говорит, что я блядь и проститутка, и он видел моего нового ёбаря, с которым я катаюсь на машине, как шлюха с кольцевой. Издевается, напоминает, что по закону у меня не примут заявление от одного человека, а он никогда не сделает мне такой подарок.

Я отключаюсь и больше не отвечаю на его звонки.

В понедельник иду к юристу и с облегчением выдыхаю, когда он говорит, что в моей ситуации можно просто подать заявление в суд. Это будет дольше, но у нас нет общих детей и материальных претензий, поэтому грамотно составленное заявление и все необходимые документы решат большую часть проблем. Слава богу, услуги юриста по подготовке заявления стоит не так дорого, как я думала, и деньги за мой «отпуск» покрывают все расходы.

Сегодня четверг и я успеваю отнести заявление в суд, а потом как угорелая несусь обратно в школу, потому что трое мальчишек из моего класса играют в сборной «Меридиана», и я должна быть в зале, потому что сегодня финальная игра, а я, за всеми своими личными проблемами даже не знаю с кем же они играют.

Влетаю в школу, на ходу стаскиваю пальто, потому даже с улицы слышен безумный визг и крик в спортзале, а значит игра уже началась. Бросаю взгляд на часы: не может быть, я приехала на пятнадцать минут раньше. Спрашиваю вахтера который час, и точно — я опоздала на тридцать минут. Конечно, присутствовать на матче мне не обязательно, но мне хотелось поддержать учеников, тем более, что все девочки из моего класса заказали комплект маек с нашими номерами — один, три и шесть. И еще два мальчика из параллельного одиннадцатого. У меня тоже есть майка с номером один и я по пути забегаю в женскую раздевалку, чтобы натянуть ее прямо поверх «водолазки».

Заглядываю в зал — и голова чуть не лопается от громкого свиста. Кажется, кто-то только что забил мяч. Надеюсь, что «наши».

Глава тридцать четвертая: Варя

Пробиться в первые ряды почти нереально. Я нахожу взглядом своих учениц, которые вместе с другими девочками уже нарядились в футболки, нарисовали на щеках эмблемы школы и вовсю размахивают помпонами. На тот конец зала мне точно не пробраться, а судя по времени на табло, счет пошел на последние минуты игры и перерыва уже не будет.

Неподалеку стоят учительница английского и биологии — почти мои ровесницы. Машут руками, предлагая встать рядом с ними на скамейку. Обычный баскетбол как будто, но собралась вся школа, пришел даже наш пожилой историк.

Забираюсь на скамейку, рассматриваю противников: «Меридиан» играет в бело-синей форме, вторая команда — в желто-черной. Сережа Стриж, мой ученик и капитан команды, как раз пытается увести мяч у своего соперника, но тот делает почти мастерскую обводку, выстукивает мячом почти идеальный ритм, обегает соперника, вырывается вперед, пасует — и мое сердце быстро, словно сорванный лифт, падает в пятки.

Даня.

Это. Мой. Даня.

Майка прилипла к его потному телу, и я впервые вижу обнаженные до самых плеч руки: смуглые, жилистые, крепкие. Хватаюсь голодным взглядом за черные напульсники, пальцы, которыми он играет мячом так запросто, как будто занимается на единоборствами, а баскетболом, как будто ему на роду написано быть вторым Майклом Джорданом.

До кольца всего пара метров, но «Меридиан» уже выстроил защиту, и «Эрудит» разыгрывает несколько пасов, прежде чем мяч снова возвращается в руки Ленского. Он прорывается вперед: быстро, легко. Уже под кольцом, стряхивает соперника — и подпрыгивает, жестко вкладывая мяч в корзину. Цепляется обеими руками за стальное кольцо, зависает. Майка задирается, обнажает мускулистый живот и выглядывающую из-за линии шорт белую резинку трусов с каким-то — наверняка известным — брендом.

Неудивительно, что даже мои соседки по скамейке выразительно стреляют в него глазами.

Судья объявляет победу «Эрудита».

Даня спрыгивает на пол, трясет мокрыми волосами, даже не глядя по сторонам. Хватается за майку на лопатках и в одно движение стаскивает ее через голову, вытирает лицо. Идет к двери, даже не общая внимания на общую эйфорию победы. Разогретые игрой мускулы играют под кожей, грудь часто поднимается и опускается, мокрые волосы сосульками свисают со лба. Какая-то девчонка вырастает перед ним, словно гриб после дождя, нагло хватается за майку, что-то говорит, пытаясь перекричать шум толпы.