Нежный киллер

Григорьев не любил бандитов. Тем более обижающих женщин. Но сейчас ни пистолета, ни ножа при нем не было. Зато был фактор неожиданности. Хлестнув пальцами по глазам подошедшему близко «быку» с битой, он одним приемом отобрал у него калечащий инструмент и применил по назначению. Не в правилах Григорьева было оставлять живыми свидетелей, тем более врагов, поэтому битой он работал по головам. Управившись в несколько секунд, Григорьев посмотрел на пожилого таксиста, вышедшего из машины и заботливо суетящегося возле девчонки, как будто вокруг ничего не происходило. Олег еще не решил, что с ним делать, когда услышал:

— Ну, парень, ловко ты… этих… Ты не опасайся, я их сам своими руками душил бы, если бы мог так, как ты! Я никому ничего не скажу. Могила!..

— Вот что, — принял решение Григорьев, — быстро уезжаем отсюда!

Он сам помог девушке подняться и усадил в салон легковушки. Биту он прихватил с собой.

Сдав назад и осторожно объехав лежащие на дороге тела, таксист нажал на педаль акселератора.

Григорьев разместился на заднем сиденье рядом со спасенной девчонкой.

— Ты как? — поинтересовался он у нее.

— Нормально. Спасибо вам, — тихим голосом ответила та.

— Имя-то у тебя есть?

— Настя.

«Надо же! — подумал Григорьев, припомнив свою «разводящую мамашу». — Бывают же совпадения!»

Григорьев смотрел в затылок седому таксисту, решая сложную дилемму: жить тому или нет? Правила и инструкции говорили: «Нет!» Но ситуация осложнялась девчонкой. Ее ему только сейчас не хватало! Зачем полез выручать? Теперь придется и ее… Ведь подельники убитых «братков» будут искать того, кто это сделал. Через нее и таксиста легко выйдут на Григорьева. Что знает таксист? Название улицы. Когда садился в машину, Григорьев назвал свою улицу. Хорошо, что не полный адрес. Хотя для профессионалов, чтобы выйти на объект по такой информации, это вопрос нескольких часов. Но спасти девчонку, чтобы потом убить самому?! Такого с ним еще не случалось! И она — женщина! Будущая мать! Дети у нее будут красивые. Рука не поднимется. Но, возможно, Настя обыкновенная провинившаяся проститутка, каких немало тусуется по Москве. И ее никто искать не станет. Дать денег и отправить куда-нибудь подальше из столицы? Можно. Но рискованно. Если он «засветится», Хозяин уберет его самого! Мысли заходили в тупик, а нужно было срочно принимать решение — впереди показался дом Григорьева.

Такси остановилось в начале улицы. Расплатившись с водителем, Григорьев переписал все данные с его паспорта: «Михаил Сергеевич Фролов, 1958 года рождения, г. Москва, зарегистрирован…». Затем своим носовым платком протер рукоять биты и заставил водителя взять ее в руки.

— Извини, это для страховки! — пояснил Григорьев.

Таксист возмущаться не стал, повторяя: «Я понимаю, я понимаю…»

— Если кто-нибудь от тебя что-нибудь узнает, имей в виду, Михаил Сергеевич, ты не Горбачев, а я — не народ, терпеть не стану, не сам, так мои товарищи тебя достанут. И о своих близких подумай. Ты ничего не видел! А эту биту я на всякий случай припрячу, на ней твои отпечатки пальцев.

— Да понял я, понял, — твердил таксист, — никто ничего… я ничего не видел!

Дав таксисту сверху два счетчика, Григорьев вытащил упирающуюся Настю из машины.

— Да не бойся ты, дурочка! — со смехом сказал он. — Стал бы я тебя выручать, если бы хотел сотворить что-то непотребное!

Дождавшись, когда красные огни такси скроются в конце улицы, Григорьев с Настей двинулись через пустой темный двор.

— Тебя как зовут? — поинтересовалась девушка.

— Юрием.

— Куда мы идем?

— Ко мне.

— Зачем? — Он уловил в ее голосе настороженность.

— В порядок тебя приводить. И, похоже, прятать. Правильно? — Олег посмотрел на нее с интересом. Она не ответила, но послушно шла рядом.

Григорьев никогда не отказывался от хорошеньких женщин. И в этой молоденькой девчушке он разглядел сформировавшуюся красотку. Сколько ей — восемнадцать? Или около того? Разница в возрасте лет в пятнадцать его немного смущала, он привык иметь дело с опытными женщинами. Но все-таки эта юная особа чертовски привлекательна! Олег уловил по глазам своей спутницы, что она заметила его интерес к ней.

Но только приобнял ее за плечи, как Настя резко дернулась:

— Не надо! Не трогай.

— Что с тобой?

Она схватила Григорьева под руку:

— Пошли скорей. У тебя выпить есть? Только, пожалуйста, меня не трогай!

Он ощутил, что девушка вся дрожит. В квартире уже понял, что дрожала она не от холода, а от перенесенного шока. Он налил ей водки — после чего Настя поведала свое приключение, приведшее Григорьева в легкий шок.

Ее привезли под конвоем из города Калуги, где она окончила медицинское училище, на продажу в бандитскую Москву. А у Насти в деревне под Калугой еще две сестры. Она старшая. Мать не работает из-за болезни, отца недавно на работе сократили. Всю семью кормит бабушка, которая получает пенсию и держит возле дома огород с картошкой. Эту картошку они всей семьей сажают и убирают, ее же в основном весь год и едят.

Бывшая одноклассница прикатила из Москвы на иномарке и уговорила Настю попробовать непыльный промысел в столице, вместо того чтобы ожидать в глуши какого-нибудь доходного рабочего места. К тому же Москва, как она выразилась, — фантастический край «крутых» женихов. Ну, дашь несколько раз приятным богатым дядькам через презерватив — тебя от этого что, убудет? Зато взамен сразу и деньги, и шмотье, еще и встретишь своего суженого!

Примерно под такие речи Настю в Калуге крепкие ребятки подпоили, под руки — и в иномарку. В Москве сразу же отняли у нее паспорт, телефон и все деньги, определив под присмотром бывшей подруги в «конторской» квартире, вместе с пятью такими же сестрами по несчастью.

Вечером следующего дня Настю повели в кафе, где показали, как надо работать. В середине вечера за ее столик подсели трое крепких ребят, угостили выпивкой. Потом собрались с ней куда-то ехать. Настя при виде этих столичных «братков» сразу сомлела от своей провинциальной робости и, полностью подчинившись им, села в машину. Приехали на какую-то квартиру, где мужиков оказалось трое, а она одна.

Тут эти трое московских «женихов» без долгих разговоров ей приказали: «Раздевайся!» Она со страха протрезвела и сказала: нет. Тогда ее начали бить. Раздели, пытались насиловать и били дальше, требуя, чтоб она согласилась добровольно. Настя держалась стойко — даже не плакала, отчего эти бандиты озверели еще больше: «Плачь, ори, сука!» Но она держалась.

Тогда ей дали одеться, сказав, что повезут в какое-то другое место. Вся троица спустилась к «Мерседесу», где принялась Настю укладывать в багажник, но тот был чем-то занят. Пока освобождали место, девушке удалось вырваться и броситься к проезжающей мимо машине, в которой оказался Григорьев.

— Как ты думаешь, что они хотели со мной сделать? — спросила уже довольно пьяная Настя.

Григорьев не ответил. Возможно, продали бы каким-нибудь кавказцам или мучили в каком-нибудь непроницаемом для воплей месте. Этого ей, к счастью, не довелось узнать.

— А били-то тебя куда? Лицо, вижу, не попортили, — спросил он.

Настя повернулась и подняла кофточку. Григорьев оцепенел. Вся спина девушки была исписана толстыми фиолетовыми полосами.

— Чем это они тебя?

— Вон той битой, — Настя показала глазами на стоявшее в углу орудие пытки.

По этим синим отметинам на Настиной спине Григорьеву стала окончательно ясна ее история. Те трое уродов, которых он оставил лежать на ночной улице, на самом деле простыми клиентами не были. Отыметь Настю, если б речь шла только об этом, они легко могли бы и без всякого битья. Она досталась профессиональным мясникам, что ныне состоят на службе у столичных рабовладельцев. Эта команда «бравых молодцев» должна прежде всего жестко «опустить» указанную «мамкой» новенькую, дабы та стала пригодной для дальнейшего употребления в качестве секс-рабыни, которая и «разводящую мамку» не ослушается никогда, и будет пользоваться на панели спросом.