Незийский калейдоскоп

Клисс надеялся, что Суйме сказанет что-нибудь обидное в адрес Лиргисо, и тогда тот ей скормит ее заостренные незийские уши, вот потеха-то будет! Но Суйме оказалась умой бабенкой, недаром у нее столько ученых степеней: о Лиргисо она отзывалась сдержанно и без оскорблений, а в конце интервью выразила надежду, что он все-таки проявит гуманность и освободит Поля Лагайма. Небось, заплатил он ей не меньше, чем в прошлый раз, и продажная докторша не хочет отпугнуть выгодного клиента!

Когда Саймон заикнулся о том, что Суйме хорошо бы ликвидировать, от него отмахнулись: «Контора» борется с мутантами, а не с токсикологами, и если убить ученого с галактическим именем, это нам популярности не добавит, так что сначала думай, а потом вылазь с предложениями.

Что ж, зато он сумел убедить начальство в том, что Ивену Деберав надо уничтожить: девчонка явно предрасположена к мутации; общение со Стивом Баталовым и Тиной Хэдис приведет к тому, что она тоже станет экстрасенсом. Саймон изложил это в своем отчете, в графе «Что я считаю целесообразным», и заработал сразу пять баллов.

После Суйме выступали приглашенные въедливым ведущим эксперты, они анализировали действия Клисса и Кирч и строили предположения насчет того, к какой организации эти двое принадлежат. «Подразделение Игрек» упоминалось в числе наиболее вероятных вариантов. Потом пошли интервью с представителями Космопола, незийских органов безопасности и администрации «Сиролла», а также с посетителями выставки. Все они говорили о чертовом «сканере» с теплотой и сочувствием, и по примеру Суйме просили Лиргисо освободить его.

— Итак, задание вы провалили. Вы должны были показать, что Лагайм опасен для окружающих, а вместо этого сделали из него героя в квадрате. Выродок-мутант как образцовый член цивилизованного общества! Нам это было нужно?! — Маршал бросил на Саймона свирепый взгляд. — Пиарщик, твою мать… Это называется, с точностью до наоборот! Ну что, расстрелять вас за это?

Римма, красная, как рак, смотрела в пол и молчала. А Саймону вспомнился расстрел Гулера, и как все это было, и за что осудили Гулера, — и вдруг его осенило.

— Все еще можно исправить! — выпалил он, торопясь изложить свою мысль, пока не велели заткнуться. — Я слышал, в Синсаодге у Лиргисо были высказывания, что он хочет легализации, чтобы его принимали в обществе… Если так, он наиграется с Лагаймом и отпустит его, и затягивать с этим не будет, потому что все его просят, — самое то, чтобы произвести благоприятное впечатление! Тогда мы захватим Лагайма, как собирались, а перед этим какой-нибудь компромат на него состряпаем на скорую руку, я придумаю…

— Он его не отпустит, — тихо возразил Груша. — Может, он так и сделал бы, но Лагайм «сканер».

— По-моему, Лагайм его только в одном смысле интересует, — Саймон попытался скабрезно усмехнуться, но вышло что-то беспомощное и бледное, слишком близко маячила угроза расстрела.

— Я убежден, Лиргисо прекрасно понимает ценность «сканера», — психолог обращался не к нему, а к Маршалу и Челькосеру. — В его распоряжении находится уникальный живой прибор, и он его не отдаст.

— Лагайм умеет разговаривать! — с горечью проскрипел Пергу. — Почти как мы… А вы знаете, что словарный запас самого развитого из моих «сканеров» составляет несколько десятков слов? Знаете, нет?! Надо было сразу его брать, без потаканий общественному мнению! — он снова перешел на крик, только теперь уже орал на Маршала. — Вы никогда не вникаете в проблемы моей лаборатории, вам противно! Радуйтесь, враг получил тактическое преимущество!

— Челькосер, замолчи! — Маршал хватил кулаком по старой выцветшей столешнице под мореный дуб. — Замолчи, тебе сказали! Потом обсудим… Вы, оба, — он повернулся к Саймону и Римме, — будете драить, бестолочи, седьмой отсек. Вручную, без роботов. И чтоб ни пятнышка не осталось, сам проверю! Пошли вон отсюда!

Когда створки раздвижной двери захлопнулись за спиной с оглушительным стуком, словно выплюнули вслед ругательство, Саймон спросил у Кирч:

— А что там, в седьмом отсеке?

— Лаборатории Пергу, — буркнула Римма. — И склады с грузами, которые мы таскаем с собой для маскировки. На два месяца работы.

— Дурдом… — прошептал Клисс. — Мы же не виноваты, от нас же ничего не зависело! Расстреливать за это — дикость, и это наказание — тоже дикость…

— Не зуди. У нас тут казарма, и порядки казарменные. Проштрафились — будем отвечать.

Римма опять была патлатая, в засаленном комбинезоне с пузырями на коленях, на ее румяном лице отражалась сложная гамма чувств: пристыженность, покорность решению руководства, а заодно презрение и ехидное злорадство в адрес Клисса, который этим решением недоволен, но увильнуть от наказания не сможет.

«Дурдом, — про себя повторил Саймон. — Если Маршал тебе прикажет, ты сама себе пустишь пулю в лоб. И все вы здесь такие, но я-то нормальный! Может, я в чем-то и псих, но среди вас я точно самый нормальный…»

Вернувшись в каюту, он наугад взял с полки первую попавшуюся брошюру из библиотечки Хельги Раговски, плюхнулся на койку и начал листать, чтобы хоть немного успокоить нервы.

Разноцветные пометки на полях, некоторые фразы и абзацы отмечены маркером. У Саймона от этой пестроты рябило в глазах, но он стал читать, вначале бездумно, потом с нарастающим интересом.

Вот оно… Вот доказательство того, что он ни в чем не виноват и никогда не был виноват! И в тюрьму его посадили ни за что, и Лиргисо подвергал его пыткам его без всяких на то оснований. Здесь все написано! Эту книжку бы издать квадриллионным тиражом и вручить каждому по экземпляру, чтобы никаких больше претензий к Саймону Клиссу.

Ежели с человеком что-то случилось, он сам себе это подстроил; отсюда следует, что тот, кто пострадал от действий преступника, должен винить не преступника, а самого себя; отсюда следует, что нельзя проявлять жестокость к преступнику — тот был всего лишь твоим орудием, ибо твоя мысль материальна, и это она вынудила преступника причинить тебе зло.

За что же, спрашивается, Саймону всю жизнь доставалось? За что его посадили за решетку? Ведь все те, кто из-за него погиб или потерпел неудачу, сами заставляли его так поступать, воздействуя на него своими материальными мыслями — почитай книжку, и все поймешь! А Хинар за что хотел ему отомстить? За то, что одурманенный мейцаном Саймон восемь лет назад летал над пляжами на Ниаре и стрелял по курортникам? А нечего было желтомордому валяться на том пляже, сам подставился!

И Лиргисо тоже сам виноват: если Саймон взорвал его виллу, значит, отморозок с Лярна хотел от виллы избавиться. Может, страховку рассчитывал получить… Или за что-то себя наказывал: в книжке написано, что это одна из главных причин того, почему люди становятся жертвами преступлений. А Саймон Клисс всего лишь орудие высшей справедливости, бич божий, топор судьбы, и спросу с него никакого.

Перед тем как уснуть, Саймон сунул книгу под подушку. Говорят, чистая совесть — лучшая подушка, а он только сейчас открыл, что его совесть девственно чиста, и так было всегда.

— Ради тебя я пожертвовал своей репутацией.

Лиргисо сидел на подлокотнике кресла и смотрел на Поля с насмешливой полуулыбкой. На его правом запястье темнела затянутая прозрачной пленкой рана, и для Тины было загадкой, почему он до сих пор не регенерировал или не воспользовался медавтоматом. Похоже, ему просто понравилась роль безвинно пострадавшего: для него это было ново, обычно ему доставалось за дело.