Незнакомцы у алтаря

Фелисити отложила письмо.

– Я и сама думаю о том же. Ты знаешь, как мало места отводят колонке мадам Геры, а мы каждый месяц получаем столько писем, что впору заполнить ими весь журнал.

– Ты не довольна? Я-то очень рада. Это доказывает, что я была абсолютно права, нам нужна такая колонка, а ты была абсолютно права, когда воспользовалась случаем и разместила ее.

– Да, количество писем – подтверждение того, что мадам Гера дает нужные, долгожданные советы. Но, видишь ли, Эйнзли, трудность в том, что большинство их мы печатать не можем, потому что наши читательницы решат, что мы обсуждаем слишком уж пикантные темы. Даже с твоими морскими метафорами ответ Встревоженной довольно рискован. А кстати… – Фелисити поддернула нарукавники в чернильных пятнах, защищавшие ее блузу. – Рада, что ты зашла, потому что у меня появилась мысль, которую я хочу с тобой обсудить. Если помнишь, через месяц исполнится ровно два года с тех пор, как мы запустили колонку мадам Геры.

– Конечно, помню.

Колонка советов стала ее первым шагом от жалости к себе к чувству собственного достоинства. Эйнзли все живо помнила – волнение после того, как в голову ей пришла такая мысль, после одного особенно угнетающего вечера с мужем.

– Забавно, – сказала она Фелисити, – сначала мне больше всего нравилась тайна существования мадам Геры; я знала, что у меня есть что-то мое, о чем Джон понятия не имеет. Но сейчас я больше радуюсь тому, что советы мадам Геры подают надежду, помогают отчаявшимся женщинам, которые пишут письма в журнал. Хотя, конечно, никогда нельзя узнать, помогаю я им на самом деле или нет.

– Помогаешь, – решительно ответила Фелисити. – Ты и сама прекрасно знаешь, что помогаешь – хотя бы тем, что выслушиваешь их. Теперь, повторяю, гораздо больше людей просят совета мадам Геры, чем можно уместить в одну колонку, отчего у меня и появилась мысль. Служба личных сообщений!

– Что ты имеешь в виду?! – удивилась Эйнзли, гадая, не услышала ли ее подруга каким-то образом ее вчерашние слова о том, что придется зарабатывать себе на жизнь в Каугейте.

Фелисити громко расхохоталась:

– Ну и вид у тебя сейчас! Не бойся, я не имею в виду ничего аморального. Я имею в виду личную службу писем. Разумеется, не бесплатную. Мы предложим нашим подписчицам отвечать на их интимные вопросы лично. Гонорар, естественно, будем делить между тобой и журналом. В зависимости от того, на сколько писем ты сможешь ответить за месяц, твои заработки увеличатся по меньшей мере втрое. Ну, что скажешь?

– Я выхожу замуж, – выпалила Эйнзли.

Черные глаза Фелисити распахнулись так широко, что показались совершенно круглыми.

– Что-о-о?!

– Понимаю, ты удивлена, но это не то, что ты думаешь. Сейчас я тебе все объясню. – Эйнзли судорожно соображала, что сказать подруге.

Последние несколько дней она почти не спала, думая, не идиотка ли она. Она решила устроить своего рода проверку: если практичная, искренняя, радикальная Фелисити решит, что мысль неплохая…

Через полчаса и сотню вопросов Фелисити выпрямилась, рассеянно ища карандаш, который, как обычно, затерялся в ее густых волосах.

– Ты совершенно уверена, что у твоего мистера Драммонда нет никаких тайных мотивов?

– Как будто уверена. Он уже начал выплачивать долги Джона.

– По крайней мере, тебе больше не придется носить фамилию первого мужа! Кстати, он расплатится по закладной на дом на Вемисс-Плейс?

Эйнзли покачала головой:

– Иннес предлагал, но я отказалась. Пусть дом забирают кредиторы! С ним у меня связаны лишь печальные воспоминания. И потом, я ведь собираюсь все ему возместить после того, как получу наследство, а если придется платить еще и за дом, придется отдать почти все.

– Значит, ты собираешься выйти за горца. Станешь хозяйкой настоящего шотландского замка, – хихикнула Фелисити. – Интересно, как тебе там понравится? Ведь ты никогда еще не уезжала из Эдинбурга!

– Иннес попросил меня поехать туда с ним лишь на время, до тех пор, пока он не решит, как поступить с замком.

– Сколько же времени тебе придется там пробыть?

– Не знаю. Несколько недель или месяцев, не больше, хотя сам Иннес обязан прожить там год. Мне самой ужасно хочется сменить обстановку. Почувствовать себя полезной.

– По-моему, все слишком хорошо, чтобы быть правдой. К сожалению, я по опыту знаю: то, что слишком хорошо, чтобы быть правдой, почти всегда оказывается неправдой, – сухо заметила Фелисити.

– По-твоему, я совершаю ошибку?

– Не знаю. Мне кажется, что ты сошла с ума, но последние несколько лет тебе жилось очень тяжело, а сейчас ты оживлена – я давно уже не видела тебя такой. Может быть, тебе и полезно будет ненадолго уехать из Эдинбурга. – Фелисити наконец нашла карандаш, подцепив его вместе с прядью ярко-рыжих волос. – И какой он, этот твой горец? Ты уверена, что он не превратится в дикаря, который утащит тебя в свое логово и набросится на тебя, как только ты окажешься в его владениях?

– Не думаю, что он набросится на меня, – ответила Эйнзли, стараясь отогнать образ Иннеса в килте. Тот самый образ, который возник у нее в голове в день их знакомства. С палашом. И без бороды.

– Ты покраснела! – воскликнула Фелисити. – Как интересно! Эйнзли Макбрейн, по-моему, ты не станешь сопротивляться, если твой горец на тебя набросится!

– Перестань! Не знаю, что ты имеешь в виду, но…

Фелисити рассмеялась:

– Так я и думала! Кстати, меня кое-что беспокоило в связи с личными письмами мадам Геры, но твое замужество, по-моему, разрешит и эту проблему. Насколько я понимаю, вы с ним уже целовались? Не отрицай, тебя выдает твой виноватый взгляд. Тебе понравилось?

– Фелисити!

– Да или нет?

– Да, – рассмеялась Эйнзли. – Да, понравилось!

– Он хорошо целуется? Его поцелуй вселил в тебя уверенность, что твой мистер Драммонд знает, что делает? И тебе захотелось, чтобы он не только целовал тебя?

Эйнзли прижала ладони к пылающим щекам:

– Да. Если хочешь знать, да! Боже, что такое ты говоришь! Мы не… Наш брак не… Такие вещи не…

– Ты уедешь в глушь. Ты сама призналась, что вас влечет друг к другу. Прости мою бесцеремонность, все должно будет закончиться именно так. А когда все дойдет до своего логического конца – если, конечно, ты позаботишься о том, чтобы не было последствий, – почему бы и нет? – улыбнулась Фелисити. – Хочешь откровенно?

– Что, еще откровеннее, чем раньше?

– Эйнзли, судя по тому, что ты мне рассказала – точнее, не рассказала – о своем браке, с физической стороны твой покойный муж тебя не удовлетворял.

– Не собираюсь обсуждать эту тему!

– Понимаю и не собираюсь тебя заставлять, но ты, конечно, прекрасно понимаешь, что физическая любовь с подходящим мужчиной может быть удовольствием.

– Удовольствием? – Эйнзли покачала головой. В супружеской постели ей чаще всего бывало неловко, а часто – и откровенно стыдно.