Незнакомец из-за моря

Полдарк помедлил. Принц не произнес ни слова.

— Поскольку вы оказали мне великую честь, спросив моё мнение, я скажу, что был глубоко огорчён, наблюдая, как первое десятилетие нового века заканчивается полным унижением Англии, отречением от множества народов Европы, ожидавших нашей помощи. Но именно вы, ваше высочество, обязаны принять на себя ответственность за выбор дальнейшей судьбы своей страны. А мы, ваши подданные, примем ваш выбор. Как, впрочем, и история.

Принц промокнул нос носовым платком, сделанным в Генте, ныне недоступном.

— Дерзость может принимать различные формы, капитан Полдарк. Как военный, вы наверняка осведомлены об этом. Вы высказывали ваше мнение в парламенте?

— Я редко выступаю в парламенте, сэр.

— Меня это не удивляет. Вам следует учиться у вашего друга Шеридана. Когда он был в лучшей форме — увы, довольно давно — он мог... неважно. Бесспорно, вы исполняете свой долг так, как понимаете его. Может, вы и мне позволите поступить так же.

— Сэр, я именно это имел в виду.

Принц снова тяжело заходил по комнате. Росс осторожно переместил ноющую ногу. Тяжёлое дыхание приблизилось к нему, снова отдалилось.

— Полдарк.

— Сэр?

— Подите сюда.

Его королевское высочество стоял у письменного стола. Когда Росс приблизился, он открыл ящик, извлёк из него пергамент размером примерно три на два фута и развернул его, поблёскивая кольцами на дрожащих пальцах.

— Смотрите. Это план оборонительных сооружений у Торриш-Ведраш, который мне прислали. Поясните его.

Росс прищурился, глядя на карту.

— Веллингтон — неисправимый растяпа, — сказал принц. — Так утверждают все мои советники. Тори думают иначе, но это потому, что чувствуют ответственность за его назначение, и кроме того, министр иностранных дел — его брат.

— Если так, — ответил Росс, — то, как я уже ранее говорил...

— Это неважно. Растолкуйте мне эту карту. Возможно, вы не знаете — я получил депешу, что Массена больше не осаждает Лиссабон, он отступил, узнав об этих укреплениях. Как кое-кто уверяет, лишь для того, чтобы занять более выгодные позиции, и это ухудшит наше положение. Другие говорят, что зима, голод и болезни работают на Веллингтона — возможно, он на это и рассчитывал. Но я не лишён познаний в военном деле. Если у вас есть что сказать по этому поводу, прошу.

Глава девятая

I

Герцогиня Гордон не имела городского дома, в Лондоне она останавливалась в знаменитом отеле «Пултни», там она и собиралась устроить прием. «Прекрасной герцогине», как ее называли, в девичестве Монлейт, теперь было за пятьдесят. Это, по всей видимости, и объясняло, почему герцог жил отдельно на Нью-Норфолк-стрит.

Но всё же она была безупречна и связана неразрывными узами со сливками британской аристократии, а потому все, кто что-то из себя представляет, явятся на прием, и значит, по мнению Росса, там будет тьма народа и безумно душно. А кроме того, хотя он хранил кое-какую одежду в своих прежних комнатах на Георг-стрит, у него не оказалось нового и достойного платья для подобного случая. Джордж Каннинг возразил, что будет более подобающе, если Росс, как недавно прибывший со службы в Португалии, наденет что-то строгое и простое, может, даже со следами сражения! Так его легко отличат от модников Вестминстера и двора. Сам Джордж Каннинг не собирался наряжаться по последней моде. Дамы... что ж, дамы — это другое дело. Если бы рядом была его дорогая жена...

Первого февраля, в пятницу, самые ужасные холода уже отступили, а грязь и слякоть на мостовой подсохли. Перед отелем на Пикадилли набросали солому, расстелили ковер и устроили навес. На украшенных столбах горели фонари, лакеи в белых париках и алых ливреях сдерживали зевак. Когда приехали Росс и Джордж Каннинг, уже собралась большая толпа. На улице пахло странной смесью продрогших и немытых тел, лошадей и навоза, сырой соломы и чадящих фонарей, в вестибюле же потеплело от свечей и стоял густой запах духов. Слуги принимали плащи, дамы торопливо поправляли прически у высоких зеркал в позолоченных рамах, и приглашенные один за другим длинной вереницей проходили в зал, где герцог и герцогиня дожидались, когда гостя представят.

Стоило Россу распрямиться после того, как он склонился над перчаткой герцогини, его встретил холодный взгляд пронзительно голубых шотландских глаз. Тиара и ожерелье сияли, хотя тело не выставлялось напоказ, на пока еще округлых щеках застыла изящная улыбка. Произнесли его имя, и Росс шагнул дальше и взял предложенный бокал, прежде чем успел понять, что это сладкое белое вино.

— Идем, — сказал Каннинг. — Я всё здесь знаю, в музыкальном салоне прохладней и тише.

Час прошел в светской болтовне. Каннинг ненадолго отошел, но потом вернулся. Трое гостей обсудили с Россом его доклад и поздравили. Никто, похоже, не знал о визите к принцу — и это к лучшему, раз встреча ни к чему не привела.

Вернувшись, Каннинг сказал:

— Здесь мало представителей оппозиции. Ходят слухи, что им наконец-то предоставили возможность сформировать правительство, и нынче вечером они заняты именно этим. Весьма неудачно как для приема герцогини, так и для страны в целом, не сомневаюсь.

Росс слушал вполуха, поскольку приметил в дверях знакомую фигуру, которую не имел желания видеть ни здесь, ни где-либо еще — сэра Джорджа Уорлеггана. Тот был с элегантной дамой лет сорока, Росс никогда ее прежде не видел. Он спросил у другого, куда более приятного Джорджа, стоящего рядом.

— Это леди Гренвиль, — ответил тот. — Приятная дама, не такая безнадежно суровая, как муж. Но именно об этом я и говорил: они здесь без мужей. Леди Грей — в алом возле рояля, миссис Уитбред — вместе с Пламер Уорд, леди Нортумберленд, в правом углу.

Росс уставился в правый угол, но не на даму, о которой говорил Каннинг. Там стояла высокая блондинка с затейливой прической и в белом платье с высокой талией и пышными рукавами выше локтя, под грудью был повязан бант с длинными развевающимися концами. Глаза у девушки были серые, а челка слегка закрывала лоб. Она разговаривала, а точнее, с ней разговаривал крупный молодой человек в серебристом фраке безукоризненного покроя. Росс где-то уже видел этого юношу. Девушка по странной случайности напоминала его старшую дочь. Он всмотрелся в нее, моргнул и посмотрел снова. Потом скользнул взглядом по остальным людям в той группе и заметил двоих действительно знакомых.

— Боже мой! — воскликнул он, сглотнул и к удивлению Каннинга заулыбался. — Прости, Джордж! Увидел старых знакомых, которых должен поприветствовать.

Он протиснулся между болтающими группками гостей, обогнул разносчика с подносом вина, извинился, когда его попытался остановить сэр Анвин Тревонанс, и предстал перед девушкой в белом.

— Мисс Полдарк, — произнес он.

Она повернулась, улыбаясь в ответ на какую-то фразу молодого человека, и, на мгновение замерев от неожиданности, просияла.

— Папа!

Росс взял ее за оба локтя, но тактично сдержал желание задушить в объятьях. Вместо этого он крепко схватил ее, притянул поближе и расцеловал в обе щеки, а потом коснулся губами уголка ее рта.

— Папа, папа! Мы не знали, что ты вернулся. Когда ты приехал? Почему ты нам не сказал? Ты здоров? Выглядишь прекрасно! Но как твои дела? Мама знает? Как чудесно! Я совершенно не ожидала...

— А как я мог ожидать? Ты здесь, в Лондоне. Твоя мать здесь? Как это вышло? Дуайт! Кэролайн!