Незнакомец в килте

— …Не смогу продолжить, пока не проверю, — докончил он.

И тут, зарывшись лицом в ее юбку, Дункан услышал такой пронзительный крик, что и мертвый бы поднялся.

Глава 12

«О Господи, что же он делает!»

Услышав, что Дункан несколько раз с шумом втянул в себя воздух, Бет закричала еще громче. Ухватившись за его уши, она изо всех сил потянула за них, пытаясь поднять его голову.

— Прекрати, Дункан! Что, черт подери, ты делаешь?!

Если бы можно было умереть от стыда, она бы с радостью это сделала. Пока же Бет попыталась сесть и, поняв, что ей это не удастся, принялась бить мужа по голове.

— Черт подери, Дункан!

Наконец он поднял голову и, расхохотавшись, проговорил:

— Ну, детка, ты, оказывается, врушка, да еще какая!

В следующую секунду он приподнялся вновь, затем улегся сверху и коленом принялся осторожно раздвигать ей ноги, которые предательски подчинились ему. Прежде чем Бет осознала, что делает, она вновь оказалась под тяжестью мощных мышц, пригвоздивших ее к кровати. В живот ей уперлось что-то твердое, и Бет, догадавшись, что это такое, тихонько ахнула.

Схватив ее руки, Дункан завел их ей за голову. Широко раскрытыми глазами Бет уставилась в его ставшее вдруг непроницаемым лицо. Потом уголки его рта медленно дрогнули в ухмылке, а в глазах появился озорной блеск.

Дункан начал медленно раскачиваться из стороны в сторону, и его ухмылка стала еще шире.

О Господи, да она сейчас умрет со стыда, мелькнуло в голове Бет.

Губы Дункана потянулись к ее губам, и она поспешно отвернулась. Она не станет участвовать в этом… совращении. Он ведь так ни разу и не сказал ей: «Ты мне нравишься», не говоря уж о таких словах, как: «Я тебя люблю». То, что она мечтала о нем, страдала по нему, то, что ее тело неожиданно отозвалось на его ласки, ничего не значит. Она не может заниматься с ним любовью. Не может, и все.

Губы Дункана заскользили по ее шее.

— Детка, ты просто чудо, — прошептал он и коснулся языком того места, где шея соединяется с плечом. Бет ахнула от неожиданности, и по ее телу побежали мурашки.

О Господи! Он вновь провел языком по этому месту, и Бет застонала.

Когда губы Дункана сдвинулись на несколько сантиметров и он повторил все снова, она почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Тут его губы наконец замерли, и ей удалось прошептать:

— Дункан, муж мой, будет лучше, если мы не станем… Его восставшая плоть, впивавшаяся в нижнюю часть ее тела, доводила Бет до умопомрачения, вызывая нестерпимое желание, такое острое, что она уже не способна была соображать здраво. К ее удивлению, он согласился:

— Да, детка, так будет лучше.

И в то же время его губы продолжали исследовать ее лицо и шею, словно намереваясь запомнить все их выпуклости и впадины.

По какой-то необъяснимой причине губы Бет отыскали его губы, прильнули к ним, и тут она с ужасом поняла, что ее тело не желает подчиняться разуму, что именно поэтому оно отзывается на ласки Дункана. Когда он легонько прикусил зубами ее нижнюю губу, а потом медленно провел по ней бархатистым языком, губы Бет приоткрылись, и язык Дункана скользнул ей в рот желанным гостем. Бет невольно вздохнула, а сердце ее прошептало: «Это мужчина твоей мечты, твоего сердца. Он наверняка умеет целоваться».

Она понятия не имела, когда он успел отпустить ее руку, но, воспользовавшись этим, зарылась пальцами в его густые, волнистые, черные как вороново крыло волосы. Дункан начал поднимать голову, желая, видимо, добраться губами до тех участков ее тела, которые еще не успел исследовать, но Бет не позволила ему этого сделать. Она вновь прильнула к его губам. Ее еще никогда не целовали — по крайней мере так, — и она решила насладиться этими потрясающими поцелуями сполна. Право, от поцелуев хуже не будет — так зачем от них отказываться?

К радости Дункана, его жена, не выказывавшая доселе большой охоты к любовным утехам, прильнула к нему всем телом. Это вселяло надежду, и он распустил шнуровку ее платья, намереваясь припасть к ее груди. Однако это ему никак не удавалось, поскольку всякий раз, когда он пытался это сделать, Бет тянулась к его губам. Дункану было очень приятно, что она жаждет его поцелуев — еще ни одна из его жен не выказывала подобного желания, — но иногда мужчина должен поступать так, как хочется ему. И сейчас, когда ее маленькие груди покачивались перед его голодными глазами, настал как раз такой момент.

Дункан вновь взял ее руки в свои. Как только он отстранился, с ее губ сорвался негодующий стон, прозвучавший в его душе сладостной музыкой, однако, понимая, что от его следующих действий Бет получит не меньшее наслаждение, он не обратил на него никакого внимания.

Отодвинув ладонью правой руки платье с вожделенных холмиков, Дункан глухо застонал. Груди Бет оказались именно такими, какими он их себе представлял: идеальной формы, кремово-белые, увенчанные сосками темно-розового цвета, словно крошечные горы с вершинами из джема. Как только губы его сомкнулись вокруг соска, он словно очутился в раю.

Задрожав, Бет выгнулась под ним всем телом, чтобы ему было удобнее.

— О, детка, это просто восхитительно, — прошептал Дункан.

Он принялся посасывать ее сосок, наслаждаясь его нежностью, с удовольствием вслушиваясь в ее прерывистое дыхание, ощущая под собой в ответ на его ласки волнующие движения округлых бедер. Покрывая ласковыми поцелуями ее груди, он приблизился к соскам, дарящим ему такое наслаждение, чтобы вновь прильнуть к ним губами.

— Дункан… мои руки… пожалуйста… — послышался невнятный шепот Бет.

Он отпустил ее руки, и они, тотчас же взметнувшись вверх, зарылись в его волосах. Она вновь выгнулась всем телом.

— Какая же ты красивая, детка, — глухо проговорил Дункан и, обведя языком вокруг розовой вершины, втянул ее ртом и медленно выпустил. — Такая красивая, что мне даже больно на тебя смотреть.

Он высвободил ее руки из рукавов платья, чтобы еще полнее насладиться восхитительной грудью, и Бет нерешительно принялась стягивать с него рубашку.

— Помоги мне, детка.

Она подчинилась, и глаза ее затуманились, как только она провела руками по его груди. Перекатившись на бок, Дункан осторожно положил на нее свою мускулистую ногу и вновь прильнул губами к ее губам. Рука его, заскользив по ее ноге, принялась осторожно задирать подол платья.

Леди Бет, раскрасневшаяся, прерывисто дышавшая, оказалась именно такой женой, о которой он всегда мечтал, но которой у него никогда не было и которую он и не надеялся получить.

Кожа у нее оказалась странно гладкой на ощупь, гладкая как фарфор. Пальцы Дункана поднимались все выше и выше, подбираясь к теплому влажному местечку, запрятанному глубоко под юбками.

Бет застонала, когда рука его наконец-то коснулась завитков волос.

— Раздвинь ноги, детка, — попросил Дункан.

Бет послушалась, и, когда ее ноги медленно раздвинулись, Дункан расстегнул килт, и распахнул его.