Незримая паутина
Шрифт:
— Эта информация явно из мутного источника.
— Довольны ли вы поездкой в Берлин? — спросил Критский.
— Меня опять хотят втянуть в «Трест». Знаю, когда я стану опасен для большевиков, они меня уберут.
21 января Дьяконов посетил Мельгунова и сообщил ему о приезде Попова в Берлин. Он сказал, что вместе с Рыссом собирается в Берлин на свидание с Поповым. Побывал у Мельгунова и Рысс. Высказав свои сомнения, Мельгунов советовал Рыссу ехать на свой риск и не втягивать его в дальнейшие дела второго «Треста».
В Берлине Рысс остановился в той же гостинице, что и Кутепов. Попов и де Роберти снимали номера в другой гостинице, в которой обычно проживали командированные из Москвы советские служащие. Обе гостиницы
По поручению Попова и де Роберти Рысс посетил редактора газеты «Руль». До революции Рысс сотрудничал в петроградской кадетской газете «Речь», редактором которой был Иосиф Вениаминович Гессен. В секретном разговоре на квартире Гессена, на правах старого знакомства, Рысс передал редактору «Руля» пожелания и советы москвичей. Одним из них был настоятельный совет «Рулю» не пользоваться случайными сведениями о СССР и составлять информацию о нем по данным советской печати. В преподанном совете Гессен вполне основательно усмотрел попытку Москвы установить цензуру над вольным органом русской зарубежной мысли. Он отверг это предложение. А от встречи с Гессеном, предложенной Рыссом, москвичи уклонились, ссылаясь на возможность слежки.
В тот самый день в Берлин пришли вести об исчезновении Кутепова.
О своей поездке в Берлин Дьяконов не предупредил ни Кутепова, ни Зайцова. После возвращения из Берлина Дьяконов и Корганов продолжали переписываться с остававшимися еще там Поповым и де Роберти. Оба они были давними знакомыми Дьяконова: Попова он знал по школьной скамье в Петербурге, де Роберти — по русско-японской войне. Оба они заявляли Кутепову, что Дьяконов — их официальный представитель за границей.
8 февраля Попов и де Роберти выехали из Берлина в Москву. Зайцов получил от них два письма из Москвы, датированные 14 и 16 февраля. В последнем письме де Роберти просил прекратить с ним переписку и сообщал о том, что Попов скрылся из Москвы.
22 мая 1930 года корреспондент «Морнинг пост» телеграфировал из Риги о расстреле де Роберти. Советская печать сочла за благо ничего не сообщать о судьбе Попова и де Роберти.
Похищение генерала Кутепова
Утром в субботу 25 января Кутепов был занят очередными делами в канцелярии на рю де Карм. На понедельник 27 января он назначил Зайцову два доклада — утром и днем. В понедельник днем на рю де Карм было назначено свидание с кем-то, и этой встрече Кутепов придавал большое значение. Получив крупные денежные средства, Кутепов спешил развернуть работу так, как давно о том мечтал. Был он в приподнятом, бодром настроении, твердо веря в успех начатого дела.
Как обычно по субботам, закончив в полдень свои дела, М. А. Критский возвращался домой в парижское предместье Белльвю. Не отошел он и ста шагов от железнодорожной станции, как его окликнул бежавший за ним пятилетний Павлик, сын Кутеповых. Оглянувшись, Критский увидел следовавших за Павликом его родителей.
Генерал держал в руке бутылку вина 1921 года, памятного по сидению в Галлиполи. Поднося Критскому скромный дар, Кутепов поздравил его с прошедшим днем ангела. Вместе дошли до небольшого дома № 80 на рю Александр Гильмон. В этом доме жили Критские и председатель Союза Галлиполийцев генерал-лейтенант Михаил Иванович Репьев с женой Татьяной Васильевной.
Был Татьянин день. Лидия Давыдовна пошла поздравить именинницу Репьеву. Кутепов по узкой и темноватой лестнице поднялся к Критскому.
Усевшись в скромном кабинетике с книжными полками по стенам, заговорили на жгучие темы положения в России. Критский, бывший в 1919 году старшим адъютантом в разведывательном отделении штаба корпуса Кутепова, внимательно следил за событиями в России. Он подробно рассказал о борьбе крестьянства, о широко развернувшемся низовом терроре, о восстаниях, жестоко подавлявшихся сталинскими опричниками. Обсудили и пришли к заключению, что психологически обстановка в
России 1930 года была намного лучше, чем в годы Гражданской войны. Клокотавшим массам крестьянства не хватало крепкого руководящего ядра. РОВС, как ядро, возглавит народ и поведет его к победе над большевизмом. Страстное желание борьбы и победы создавало и сладостные иллюзии. И сошлись в стремлении поскорей перебраться в Россию и повести за собой бунтующее крестьянство.— Вы поедете со мной? — спросил Кутепов.
— Да, конечно, — без колебаний ответил Критский.
— Завтра с женой я поеду искать дачу на лето, а в понедельник мы с вами подробно обсудим это. Наметьте план в общих чертах.
Расставшись с Критским, генерал ушел к Репьевым, где собрались многочисленные гости. Затем он отправился на вечер Объединения офицеров Гренадерского полка. В ночь на 26 января он вернулся домой в отличном настроении. Привез его шофер такси Фортунато, из бригады шоферов-галлиполийцев, добровольно дежуривших и охранявших генерала в его разъездах по Парижу. Пожелав Фортунато спокойной ночи, Кутепов отменил очередное дежурство в воскресенье 26 января.
В этот роковой день Кутепов вышел в 10 часов 30 минут утра из своей квартиры в доме № 26 на рю Русселе. Жене сказал, что будет на панихиде по генералу Каульбарсу в церкви Союза Галлиполийцев, помещавшейся в доме № 81 на рю Мадемуазель. До начала панихиды у Кутепова было около часа свободного времени, которое он мог уделить для встречи с хорошо известным ему человеком.
Панихида после литургии началась в 11 часов 30 минут. К этому моменту, как было положено, генерал Репьев ожидал Кутепова у входа в храм. Но пунктуальный Кутепов не пришел. Панихиду отслужили без него. Репьев и его помощники были удивлены. Только подумали, что какое-то неотложное дело помешало Кутепову прийти в церковь.
Не вернулся он и домой. В 3 часа обеспокоенная семья подняла тревогу. Ни в собрании галлиполийцев, ни у кого из добрых знакомых Кутепова не было. Сообщили в полицию. Префектура полиции начала поиски. К 11 часам полиция убедилась в исчезновении генерала. Подозревая возможность похищения и увоза Кутепова за границу, власти по телеграфу известили пограничные пункты, порты и аэропорты. Фотографии генерала были разосланы пограничным и полицейским властям.
Путь от своей квартиры до галлиполийской церкви Кутепов обычно проделывал пешком. Выходя из дома, он поворачивал направо по рю Русселе. Дойдя до ближайшей поперечной рю де Севр, он поворачивал направо и по этой улице доходил до рю Мадемуазель. И в это воскресенье он шел обычным путем, но, повернув на рю де Севр, он вышел на Бульвар Инвалидов. На рю Русселе первым его увидел знакомый торговец красками. Проходя мимо кинематографа «Севр-Палас», Кутепов поздоровался с его хозяином Леоном Сирочкиным. За несколько минут до 11 часов белый офицер видел Кутепова на углу рю де Севр и Бульвара Инвалидов.
30 января, на пятый день после похищения, сотрудник газеты «Эко де Пари» Жан Деляж узнал сенсационную новость от директора католической клиники св. Иоанна, расположенной на углу улиц Мишле и Удино. Уборщик клиники Огюст Стеймец якобы оказался случайным свидетелем похищения. Стеймец рассказал Деляжу, как утром 26 января, около 11 часов, он вытряхивал коврик через окно, выходящее на рю Русселе. Он увидел стоявший на рю Русселе большой серо-зеленый автомобиль, повернутый в сторону рю Удино, параллельной рю де Севр. Неподалеку на рю Удино, против рю Русселе стоял красный автомобиль такси, повернутый в сторону Бульвара Инвалидов. Тут же на углу стоял полицейский. Рядом с серо-зеленым автомобилем стояли два дюжих человека в желтых пальто. В это время со стороны Бульвара Инвалидов по рю Удино шел господин среднего роста с небольшой черной бородкой, одетый в черное пальто. Повернув с рю Удино на рю Русселе, господин подошел к серо-зеленому автомобилю. Оба человека, стоявшие рядом, схватили господина, втолкнули в автомобиль. Полицейский, спокойно наблюдавший за происходившим, сел рядом с шофером, и автомобиль, выехав на рю Удино, помчался к Бульвару Инвалидов.