Незримый фронт Отечества. 1917–2017. Книга 2
Шрифт:
Началась рутинная работа, затянувшаяся на несколько месяцев. Следователи КГБ не привыкли суетиться и делали свою работу добротно. Вероятно, поэтому в то время у нас практически не было случаев, чтобы кого-то освободили после ареста из-за отсутствия доказательств или дело из зала суда вернули на доследование.
Надо прямо сказать, меня очень интересовал вопрос, почему, несмотря на результативность моей работы с объектом в течение года, в последнее время я не смог получить каких-либо значимых сведений о его преступной деятельности. Объяснение «Игрока» несколько озадачило меня. Выяснилось, что за год с небольшим до того, как я завел на него дело, был арестован и осужден по обвинению в нарушении правил валютных операций его друг, что сильно подействовало на Александра, и он принял решение «завязать» с валютой. Получалось, что на протяжении последних двух с лишним лет он не занимался незаконными валютными операциями, но тем не менее «загремел под фанфары» именно по этой статье. Вот уж действительно от судьбы не уйдешь!
Однако
– Саша, подумай о своей дальнейшей судьбе. Для того чтобы отправить дело в суд, материалов больше чем достаточно (что соответствовало действительности). У меня нет времени, чтобы рассиживать с тобой часами и толочь воду в ступе. Давай договоримся следующим образом. Я буду здесь работать с другими подследственными, у которых есть что мне сказать, а ты иди в камеру и подумай о своем положении. Надумаешь что, приходи – поговорим.
Николай был прав: дело действительно можно было передавать в суд в любой момент. К тому времени было арестовано еще 4 директора ресторанов за взятки, которые они брали с барменов при их трудоустройстве. В ходе допросов барменов были получены данные и о взяточничестве управляющего ВАО «Интурист» Сорокина, ранее работавшего начальником ГАИ Ленинграда. С трудом, но получили санкции на задержание Сорокина, а также взяточника-чиновника из исполкома, курировавшего «Интурист», и проведение у них обысков. При обыске в кабинете и на квартире Сорокина было изъято множество различных подношений, в том числе только на квартире мы нашли 181 бутылку отборного французского коньяка. Мы с товарищами шутили, что в протокол бы надо внести круглое количество – 180, а одну «раздавить» по случаю успешного проведения мероприятия, но претворить в жизнь эту «мудрую» идею не решились – не то воспитание. Найденные при обыске норковые шубы, товарные запасы фарфора и хрусталя на нас впечатления не произвели.
Арест Сорокина имел большой резонанс в городе и не только. Даже «Голос Америки» сообщил своим слушателям об этом событии и прокомментировал, конечно, что ленинградский КГБ проводит репрессии, как в 30-е годы.
Напряжение нарастало, чувствовалось, что давили и на начальника Управления генерала Даниила Павловича Носырева (сотрудники между собой называли его НДП). Когда его уже совсем допекли, он вызвал к себе руководителей подразделений, причастных к этому делу, и начал интересоваться ходом расследования. Руководители доложили, что более 20 человек арестовано, ведется активная оперативно-следственная работа по ним. Изъяты крупные суммы валюты, золота, другие ценности. В ходе следствия получены дополнительные материалы, дающие основание – задержать, по крайней мере, еще человек 30, среди которых много известных нам по оперативным материалам валютчиков и контрабандистов. Имеющиеся в оперативных делах сведения на этих лиц в сочетании с материалами, полученными в ходе следствия, дают основание надеяться на успешную их реализацию. Складывается удачная ситуация для того, чтобы нанести серьезный удар по валютчикам. Но в ответ они услышали, что не понимают особенностей текущего политического момента, что по городу ходят слухи о новом терроре КГБ, что работу надо вести планово, а не плестись в хвосте следственной работы и т. д. Выходило так, что по всем статьям мы были виноваты.
– Короче, – заявил категорично НДП, – если вы не дадите гарантии, что при обыске найдете 4 килограмма золота, – больше ни одной санкции на обыск и задержание не получите.
Почему 4, а не 10, и почему золота, а не платины и долларов? Сказывался, наверное, стереотип. Дело в том, что до 70-х годов основная контрабанда была золотом. Это уже в 70-е колготки давали больше прибыли, чем золото. Контрабандисты никогда не стояли на идейных позициях, и если видели, что выгоднее торговать джинсами, то без размышлений отказывались от золота и пр. Руководству же было сложнее отказаться от стереотипов. Надо сказать, что консервативный склад мышления в конечном итоге и погубил власть придержащих того времени. В 90-е годы у них не сработал даже инстинкт самосохранения, и они больше года цеплялись за пресловутую 5-ю статью Конституции, где отражалась руководящая роль партии. На мой взгляд, было очевидно, что они среди первых должны были отказаться от этой статьи и тем самым заработать очки и авторитет в народе. А последующие события вообще привели к развалу великой страны. Чекисты информировали руководство об имеющихся планах по развалу Союза иностранными «супостатами», но у дряхлеющих членов Политбюро шестое чувство не сработало. Проср-ли страну и нет им прощения!
Мы понимали, что никто не может дать гарантии найти при обыске не только 4 килограмма золота, но хотя бы с полкилограмма. Трудно было рассчитывать на то, что валютчики будут держать у себя на квартире хоть что-то, их компрометирующее. Им прекрасно было известно, что их подельники находятся
в следственном изоляторе «Большого дома», в котором сотрудники знают свое дело и добросовестно его исполняют.Однако, как известно, руководитель всегда прав, и его указания принимаются к неукоснительному выполнению. Менее опытные оперативники роптали и сожалели, что гигантский объем работы и бессонные ночи почти что пропали зря. Мы же считали, что если эту работу не останавливать, то можно будет нейтрализовать всех наиболее крупных валютчиков, которые нам хорошо известны и к которым мы на протяжении длительного времени не могли подобраться. Ведь это как снежный ком: чем больше мы их задержим, тем больше получим легализованных материалов для привлечения других валютчиков к ответственности. К тому же уже были нащупаны нити, ведущие в исполком и обком. Невдомек было нам, зеленым операм, что это и есть отягчающее нашу вину обстоятельство: то, что мы осмелились работать не только с мелкой сошкой, но и замахнулись на «святая святых». К слову сказать, замахиваться было достаточно сложно, даже самое простое (например, установить номер телефона в Смольном или получить какую-либо справку на рядового сотрудника из этого департамента) официальным путем было сделать практически невозможно. Приходилось включать все свое оперативное мастерство и личные связи, чтобы добыть хоть какую-нибудь информацию в обход руководства. В случае же если к нам попадали какие-нибудь более или менее серьезные материалы, то, как правило, руководство забирало их на ознакомление и «забывало» вернуть.
Не зря ЦРУ в своих концептуальных записках в резидентуру в Москве в то время указывало, что настала пора отказаться от вербовок всех советских граждан подряд. Следует сосредоточить усилия на вербовке сотрудников партийных и советских органов, которые находились вне поля зрения КГБ, располагали наиболее ценной информацией и имели хорошие возможности для влияния на общество. Ох, как они были правы! Последующие события в нашей стране полностью подтвердили правоту избранной американской разведкой тактики.
Поскольку поступила команда рубить «хвосты» и больше никого не задерживать, то мы поступили следующим образом: получив, например, от «Игрока» сведения о том, что он давал взятку директору ресторана при поступлении на работу, вызывали этого директора на допрос к следователю, получали от него признательные показания, а следователь выделял материалы в отдельное дело и передавал их в УВД, где эта работа и завершилась. Таким образом, были переданы в различные подразделения МВД материалы на 20 с лишним фигурантов. Отдельно были переданы материалы в оперативные подразделения МВД для последующей реализации еще на 50 человек.
Через полгода, встретившись с начальником отделения ОБХСС, я поинтересовался, почему они не реализовали переданные им дела и, по имеющейся у меня информации, практически никто из тех людей еще не арестован?
– Володя, ты же понимаешь, что все материалы, которые вы прислали, касаются матерых валютчиков, для оперативной разработки которых требуется много времени и сил. Ты же знаешь нашу систему отчетности – от достигнутого. Если в прошлом году моему отделению удалось посадить 18 человек, то в этом надо посадить 19, тогда меня никто ругать не будет, а, может быть, даже похвалят. Если посадим 18, то на годовом отчетном совещании коммунисты-руководители скажут, что топчемся на месте, не изыскиваем резервы и т. д., а, не дай Бог, посадим 17, будут «долбать» на всех совещаниях, что сбавили темп, не работаем над собой, не повышаем уровень оперативного мастерства и пр. Поэтому мне выгоднее не тратить времени, сил и нервов на разработку матерого валютчика, а лучше – с подачи агента, который заинтересован в устранении конкурентов на Невском проспекте, задержать какого-нибудь «лоха» на перепродаже 50 долларов и без особых проблем передать дело в суд. Ведь птичка в годовом отчете одна и та же, посажу ли я «лоха» за час работы или года два буду пахать над разработкой серьезного «профессионала». Для души – у меня есть пара разработок, которые я веду по нескольку лет, так как они требуют и грамотного подведения агентуры, использования наружки и техники, которую, кстати, дают с великим трудом…
Далее он рассказал о многолетней разработке человека, который в годы войны в блокадном Ленинграде работал хозяйственником, имел доступ к продовольствию и за пайки хлеба выменивал драгоценности у голодных ленинградцев. Вот уж поистине – «Кому война, а кому мать родна». Через несколько месяцев этого мерзавца арестовали, судили и приговорили к высшей мере наказания. Рассказывали, что этот подонок не испытывал угрызений совести до последнего момента. В кабинете у следователя он даже осмелился заявить, что ни о чем не жалеет и прожил эти годы так, как подполковнику и не снилось. Приговор был приведен в исполнение. Туда мерзавцу и дорога!
Тем временем прошла неделя с тех пор, как следователь объяснил «Игроку», что не намерен тратить на него время впустую, и нервы у Александра не выдержали – он решительно потребовал встречи со следователем.
– Почему не вызываете меня на допросы?
– Ну, я же тебе объяснил, что у меня нет свободного времени на бесцельные разговоры.
– А я, может быть, заявление хочу сделать.
– Какое еще заявление?
– У меня на даче закопана 3-литровая банка с золотыми изделиями и валютой. Хочу искупить свою вину перед государством и компенсировать нанесенный ущерб.
Конец ознакомительного фрагмента.