Незримый мост

— Для вас сейчас самое главное — восстановить силы, сказал врач. — Я уверен: когда-нибудь на нашей планете вообще не будет несправедливого. А иначе как тогда жить?…

10. В шеренге борцов

На следующий день капитан принес в изолятор радиограмму: «Горячо благодарим польских братьев тчк Просим сообщить предусматривается ли заход вашего судна в один из портов Тихого зпт Индийского океанов тчк Желательно всемерно ускорить возвращение Николая Поликарпова тчк По поручению всего коллектива экспедиционного судна «Василий Петров» еще раз благодарю академик Асовский».

— Они сообщили нам свои координаты, — сказал капитан после того, как Поликарпов, а затем и Абуделькад прочитали радиограмму. — Возможно, мы будем встречать их в открытом море.

Абуделькад перевел глаза на Поликарпова:

— Академик Асовский — это физик Сергей Асовский?

— Да, — сказал Поликарпов.

— Очень прошу пересадить меня на этот корабль в открытом море. — Абуделькад впервые заговорил вдруг с самой просительной интонацией. — Только не надо порт! — Он даже попытался двинуть головой в сторону иллюминатора. — Это важно… — Голос его ослабел, перейдя в прерывающийся шепот. — Я имею право просить политическое убежище… Мой народ… Я входил в прогрессивную группу… Меня приговорили казнить, но… Оказалось, что только мое сердце может обновить дряхлую плоть главаря диктатуры, истязающей мой народ… Меня увезли на Зеленый остров. Но поймите! Все остальные несчастные попали туда во младенчестве. Они слепы и будут слепы до конца своих дней. Но я — то знал… Когда за мной прилетели, я пытался уйти… У меня было оружие. Последний выстрел я сделал в себя. Я остался жив, И у меня больше не было сил… Я никому не мог верить, пока мы плыли по океану…

Абуделькад умолк.

— Вы знакомы с Сергеем Сергеевичем? — спросил Поликарпов.

— Сергей Асовский знает меня.

— Вас? — Поликарпов снова вспомнил Зеленый остров: три пальмы и человека, окровавленными пальцами зажимающего плечо. Да было ли это?

— Лично мы не встречались, — совсем уже едва слышно прошептал Абуделькад, — но я посылал ему свои работы по безгравитационному переносу молекул воды. Я тоже физик. Мы решаем одну и ту же проблему. Вы понимаете, как это прекрасно — превратить все пустыни Земли в цветущие сады. Превратить их в неисчерпаемую житницу для всего человечества…

— Ну да, ну конечно, — машинально согласился Поликарпов, думая о том, что, действительно, Асовский занимался сейчас проблемой орошения засушливых районов Земли и целью плаванья на «Василии Петрове» было испытать в экваториальном районе и, следовательно, в условиях наименьшей на нашей планете силы тяжести какой-то именно безгравитационный и небывало выгодный способ транспортировки через космос сразу миллионов кубических метров воды все с тою же мирной целью: использовать воду для орошения.

— Мы согласуем место встречи, — сказал капитан. — Не волнуйтесь, друзья!

Абуделькад лежал, закрыв глаза, совершенно обессиленный разговором, слабый и бледный, суровый и ничуть не более понятный и доступный, чем прежде, когда они плыли в лодке по океану.

* * *

«Василий Петров» и «Форпостца» сошлись в Индийском океане. Было это в предутренней темноте, и вертолет перебросил Поликарпова и Абуделькада с палубы на палубу. При свете прожекторов «Василий Петров» казался сказочным городом, вдруг всплывшим из недр океана.

На палубе Поликарпов сразу попал в объятия Зиганшина, Розоцвета, старшего механика Севостьянова. Его обнимали, принялись было даже качать — он же рвался к академику Асовскому.

Когда это ему наконец удалось, рядом с Асовским уже стоял Абуделькад. Они разговаривали с такой взаимной заинтересованностью, словно были не только давно знакомы и даже имели какое-то общее дело, но и просто по-человечески очень дорожили друг другом.

— От души поздравляю, — сказал Асовский, протягивая Поликарпову руки. — Мы были чрезвычайно огорчены. И совершенно не верилось… Вы еще раз доказали, что океан — ваша родная стихия. Поздравляю…

Абуделькад тоже улыбался и повторял:

— Поздравляю… Поздравляю…

Кого он поздравлял? Себя? Да, в том, как Абуделькад произносил это слово — смущенно и с тихой радостью, — звучал именно такой оттенок.

«Все будет хорошо, — подумал Поликарпов. — Мы — люди. В руках у нас могучая сила. — Он вдруг вспомнил Сайда, сиротливо стоявшего на пляже возле трех пальм, и повторил уже, словно клятву; — Мы — люди. Все должно быть у нас хорошо. В этом наш долг».

Александр Щербаков Змий

1

За воротами, поближе к ограде, в плетеных креслах расположились трое военных. И конечно, перед ними на столике рядом с переносным армейским телевизором красовалась неуклюжая самоохлаждающаяся посудина «Гранадос». Разомлевшие от жары, они даже не оглянулись на сенаторскую каравеллу. Понятное дело. У них было вполне достаточно времени, чтобы рассмотреть ее издали, а все, что им нужно было знать, доложил по радио патруль, встретивший сенатора километрах в трех отсюда, за холмом, где дорога ответвилась от шоссе.

Если бы сенатор обращал внимание на такие вещи, он бы непременно отметил, что открывшийся его взгляду дом перекочевал сюда из-за океана, где простоял до этого лет этак двести-двести пятьдесят. Но сенатор лишь машинально пересчитал выстроившиеся перед домом на лужайке полтора десятка каравелл, три вертолета и два грузовых фургона — один побольше, другой поменьше. Убедившись в том, что, как ни считай, он не окажется тринадцатым, сенатор облегченно вздохнул, отключил предохранительную сбрую, но перед тем как повернуть сиденье на выход, запер двигатели личным шифром.

У большого фургона, занятая разгрузкой каких-то ящиков, хлопотала солдатская команда с нарукавными знаками дивизии «Витязи мира». Распоряжался ею не какой-нибудь второй лейтенант, а могучий рослый майор с голосом, подобным трубе архангела, что свидетельствовало о высочайшем ранге охраняемой военной тайны. Больше никого перед домом не было.

Огромные дубовые двери с цветными стеклами предупредительно распахнулись перед сенатором, и он оказался в небольшом зале, посреди которого начиналась широкая мраморная лестница. Она выглядела вполне по-королевски. Как и все, что строили для себя в далеком девятнадцатом веке преуспевавшие дельцы.

У подножия лестницы за столиком сидели двое штатских, оба в огромных затемненных очках. Один из них как бы нехотя принял у сенатора пригласительный жетон и заложил его в опознаватель, а другой, не дожидаясь одобрительного звоночка, протянул плоскую пластиковую коробку и жестом указал на лестницу. Поднимаясь навстречу отзвукам голосов, сенатор открыл коробку. В ней оказалось несколько листов плотной голубоватой бумаги и маленькое черное веретенце.

Официальное приглашение на секретное совещание, полученное сенатской комиссией по внутренним делам, как обычно, было безымянным. Само собой разумелось, что по нему поедет Альбано. Но тот как раз накануне отправился в госпиталь небольшое обследование, — и сенатор сам вызвался отправиться в эти отдаленные места. Прекрасная возможность дня на три-четыре исчезнуть из тупеющей от майского зноя столицы и даже — даже попытаться встретиться с Ширли. Ни о цели, ни о составе совещания в приглашении не было ни слова, но, так как оно исходило от Бюро научных исследований, сенатор надеялся встретить здесь многих своих знакомых. И действительно, еще издали он узнал по голосу генерала Фобса.