Нф-100: Адам в Аду

Кривцов видел себя, держащего пахнущий паленым нейрокристалл. Он только что сжег его -- раствор, идеальный в теории, оказался губительным на практике. Ему казалось, это конец.
– - Веня, одна неудача -- это ерунда, -- бодрый гудящий голос Левченко мешал сосредоточиться.
– - Ты талант, Веня. Не раскисай. Думай!

О да, он только и делал, что думал. Девяносто процентов его идей были мертворожденными, большинство из оставшихся он сам отсекал через некоторое время, и все равно что-то реализовывалось. Благодаря Сашке. На этих проектах делались диссертации, и его, и Сашкина кандидатские, и докторская, положившая всему конец... Жалкие попытки работать, очередная безумная идея -- и нет Сашки, нет лаборатории, негде взять реактивы, кроме как из собственной крови. Кривцов злился. Он понял, как сделать идеальный кристалл, сознание, способное существовать вечно в любом материальном носителе. Способное избежать клетки -- приговора Левченко. Но ему перекрыли кислород. И кто -- Левченко, обязанный ему, между прочим, своим открытием! Этого предательства Кривцов простить не мог. Вся его жизнь была гонкой за Левченко.

А теперь тот оторвался так, что и не догонишь.

– - Беги, -- сказал голос Левченко.
– - Ты же можешь, Веня. Ты можешь проложить свою дорогу, на которой ты будешь первым.

– - Единственным, -- ответил Кривцов сквозь застилающие глаза слезы.
– - Каждый один -- на своей дороге. Всегда.

– - Ходить по бездорожью -- медленно и больно, -- сказал голос.
– - Зачем делать это для себя одного? Смысл есть, если прокладывать дорогу для других.

– - Ты, ты всегда мыслил слишком узко, -- слабо усмехнулся Кривцов.
– - Смысл в том, чтобы не ходить вообще, а сразу оказаться там, где надо.

– - Тогда тебе придется перестать быть человеком.

– - Ты прав. Быть человеком вообще занятие бессмысленное.

Кривцов ясно видел, как Левченко качает большой лохматой головой.

– - А ты уверен, что имеет смысл быть кем-то иным?

– - Не знаю. Но если оставаться -- абсолютно бессмысленно, а меняться бессмысленно только с некоторой вероятностью, то стоит попробовать.

– - Ну что же, Веня, -- вздохнул Сашка.
– - Пробуй.

Он пробует. И станет. Он уже почти стал. Богом -- Кривцов был уверен в этом.

Тем более Сашка одобрил. Сашка всегда его одобрял. И помогал. Идеи Кривцова работали, когда за них брался Сашка.

У него слишком маленькая выборка. Ольга, Жанна и Илюха. Слишком велик риск. А денег -- маловато, тем более, что Андрей, кажется, разозлился, и помогать не будет.

Кривцов поднялся и, пошатываясь, добрался до комода. Долго рылся в нем и достал, наконец, визитку. Карточка была потрепанная на углах от долгого ношения в тесном кармане джинсов, текст почти стерся, но цифры Кривцов разобрать смог.

Преодолевая отвращение -- нейрокристалл был в звуках голоса, визуализировался сам собой -- он позвонил Бражникову. Он согласится на эту работу. Возможно, придется слишком распыляться, но зато там будут люди. Он будет отбирать среди них лучших и работать с ними по-настоящему.

Делать из них богов.

15. Ро

Кривцов был взвинчен. Это слышалось в голосе, которым он позвал Андрея. Левченко шагнул было к двери, но Разумовский зло посмотрел на него:

– - Не лезь! Хватит!

Левченко и Ро переглянулись. Голоса за стенкой бубнили неразборчиво -- нервный монолог Кривцова иногда прерывался резкими замечаниями Разумовского. Где-то глубоко внутри Ро поселилось странное ощущение -- будто его не-жизнь скоро изменится. И не так важно, к добру ли, к худу -- главное, что жизнью она все равно не станет. Это становилось очевидным при одном взгляде на холсты, расставленные вдоль стены.

Ро вгляделся в чистый холст, пытаясь представить его покрытым красочными пятнами. Пейзаж? Портрет? Nature morte.

– - Я больше так не могу, -- сказал он то ли самому себе, то ли сидевшему перед терминалом Левченко.

Левченко не ответил. И лишь позже Ро понял, что тот слышал его.

– - Ничего не изменится, Ро, -- сказал Левченко, повернувшись к нему.
– - Но я должен попросить тебя смириться. Пока.

– - Зачем?
– - спросил и сам удивился, как слабо звучит голос.

– - Во-первых, мы живем. Какая бы ни была эта жизнь, мы можем распоряжаться ею. Есть вещи, о которых знаем только мы. А должны узнать все.

– - А во-вторых?
– - подсказал Ро, когда Левченко замолк надолго.

– - А во-вторых...
– - тот покачал головой.
– - Я боюсь, что если с нами не будет тебя, то наше противостояние с Разумовским превратится в выжидание -- кто кого.

А Ро, стало быть, буфер между ними. Почетная роль, ничего не скажешь. Достойная цель, чтобы жить.

А другой все равно нет.

Разумовский вернулся, когда за окном начало темнеть. Вид у него был злой и усталый.

– - Придется сматываться! Кривцов поднял задницу с дивана!
– - он повернулся к Левченко:

– - Вот кто тебя просил вмешиваться, а?

Левченко поднял руку в останавливающем жесте:

– - Погоди. Давай по порядку. Что случилось?

– - Ты!
– - Разумовский ткнул к него пальцем.
– - Ты говорил с этой сукой! Ты сказал ему, что нужно трепыхаться! Его тут давно зазывает один, вот твой Венечка и пошел... работать!

– - Что за работа?
– - быстро спросил Левченко.

– - Людей обрабатывать, чтобы потом подороже продать! Он же у нас в этом большой специалист! Психолух! Теперь большим человеком станет!

– - Хорошо, а причем тут мы?

– - Думаешь, он оставит меня без присмотра?!
– - Разумовский захохотал.
– - Нет! Он торчок, твой Веня, но не идиот! Он чувствует! Он подозревает, что я уже почти свободен! А в его прошивочной я безопасен для него!

Левченко напрягся, и сердце Ро ухнуло вниз.

– - Зачем ему прошивочная?
– - спросил Левченко.

Разумовский упал на диван и зло посмотрел на Левченко:

– - Ученый, твою мать! Люди, клетки... Кого это волнует! Мог бы уже давно понять, мозг -- это лейбл! Бражникову не нужен Кривцов. Ему нужен лейбл! Имя. А Кривцов спит и видит себя спасителем человечества, дарителем бессмертия и создателем совершенного мира! У него будет постоянный поток людей и собственная прошивочная. Твоих ученых мозгов хватит, чтобы сложить два и два? Пара-тройка несчастных случаев -- и Кривцов прошьет пару-тройку шедевров, которым Бражников, уж будь уверен, найдет применение!

Левченко, до этого шагавший по комнате, вдруг остановился.

– - А ведь это, возможно, наш шанс.

Кривцов уходил утром и возвращался затемно. Он сделался еще более раздражительным, чем раньше, и подозрительным. Первым делом, приходя, он звал Андрея. Иногда звонил домой просто чтобы убедиться, что трубку возьмут.

Андрея это раздражало. Левченко почему-то радовало. А Ро не очень понимал, что происходит, пока как-то вечером, когда Левченко сидел с Кривцовым, Разумовский не подошел к нему.