НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 12
Шрифт:
– Джонс, очнись! Кончай с этим! Надо идти!
– Хорошо, - говорю я, загипнотизированный тем, как легко, словно влага на языке, образуются слова, как медленно и грациозно они срываются и плывут.
Я иду, и мне приятно идти. Я - высок, и земля далеко под моими ногами. Я словно на вершине высокого утеса и рад этому.
Риджент стоит у каменного колодца и глядит в него. Другие, тихо переговариваясь, ушли на свой серебристый корабль.
Я чувствую мою руку вплоть до кончиков пальцев, чувствую, как улыбаются мои губы.
– Колодец глубокий, - говорю я.
– Да, глубокий.
– Он
Риджент поднимает голову, глядит на меня.
– Откуда ты знаешь?
– Ты считаешь, он не похож на Колодец Души?
– Я о таком колодце никогда не слыхал.
– Это место, где живут те, кто ждут, - те, кто когда-то были живыми, а теперь только ждут и ждут, - отвечаю я, дотрагиваясь до его руки.
Полуденный зной. Песок горит как огонь, корабль пылает серебристым пламенем, жара мне приятна. Я слышу шум собственных шагов по жесткому песку, звуки ветра, гуляющего по палимым солнцем долинам. Улавливаю запах: обшивка ракеты кипит под солнцем. Стою прямо под выходным люком.
– Где Риджент?
– спрашивает кто-то.
Отвечаю:
– Я видел его у колодца.
Один человек бежит к колодцу. Я начинаю дрожать. Я дрожу прекрасной трепетной дрожью, исходящей откуда-то из глубины, дрожь становится все сильнее. И в первый раз я слышу его - голос, доносящийся, как из колодца, из глубины, - тонкий и испуганный голос: Отпусти меня, отпусти! Я чувствую: что-то пытается высвободиться, хлопает дверьми в лабиринте ходов, бросается темными коридорами вниз и вверх, кричит и отзывается на собственный крик.
– Риджент упал в колодец!
Люди бегут, все пятеро! Я бегу вместе с ними, мне становится плохо, дрожь переходит в яростное биение.
– Он сорвался в него! Джонс, ты был с ним! Ты видел, что произошло? Джонс! Ну, говори же, Джонс!
– Джонс, что с тобой?
Я падаю на колени, дрожь совсем меня доконала.
– Ему плохо! Сюда! Помогите приподнять!
– Это все солнце.
– Нет, это не солнце, - бормочу я.
Меня укладывают на песке, судороги прокатываются по моему телу волнами, как землетрясения, голос из глубины кричит: Это Джон с, это я, это не он, не он, не верьте ему, выпустите меня, вы пустите! Я вижу согнувшиеся надо мной фигуры, мои веки трепещут, открываются и закрываются. Люди щупают запястье моей руки.
– Сердце останавливается.
Закрываю глаза. Крики замирают. Дрожь прекращается.
И я взмываю вверх, как в холодном колодце, я снова свободен.
– Он умер, - говорит кто-то.
– Джонс умер.
– От чего?
– Кажется, от шока.
– От какого еще шока?
– спрашиваю я. Теперь мое имя Сешенз, мои губы движутся твердо и решительно, я - капитан этого корабля, начальник всех этих людей. Я стою среди них и гляжу на остывающее на песке тело. Потом вдруг хватаюсь руками за голову.
– Что случилось, капитан?
– Ничего!
– говорю я.
– Заболела голова. Сейчас приду в норму. Ну вот, - шепчу я, - все снова нормально.
– Вы бы сошли с солнцепека, сэр!
– Да, - соглашаюсь я, глядя на лежащего Джонса.
– Нам не следовало сюда прилетать. Марс отторгает нас.
Мы относим тело в ракету, и тут же какой-то новый голос из глубины снова взывает, чтобы его отпустили.
– На помощь! На помощь!
–
– На помощь!
– отдается эхом и прокатывается по кроваво-красным сосудам.
На этот раз дрожь охватывает меня гораздо раньше. И мне труднее сдерживать ее.
– Капитан, вы бы лучше сошли с солнца! У вас нездоровый вид, сэр!
– Хорошо!
– говорю я и выкрикиваю: - На помощь!
– Что вы сказали, сэр?
– Я ничего не говорил.
– Вы сказали: "На помощь", сэр!
– В самом деле, Мэтьюз? Я в самом деле это сказал?
Меня укладывают в тень, отбрасываемую кораблем: внутри, в глубоких катакомбах скелета, в темно-красных приливах крови кто-то кричит, мои руки дергаются, иссушенный рот раскалывается надвое, ноздри расширяются, глаза выкатываются из орбит. На помощь! Помогите! Помогите! Выпустите меня! Нет, нет, не надо!
– Не надо!
– повторяю я.
– О чем вы, сэр?
– Не обращай внимания!
– говорю я.
– Я должен освободиться, - и я зажимаю рот рукой.
– Сэр, что с вами происходит?
– настойчиво кричит Мэтьюз. Я кричу им:
– Все на корабль! Все, все! Возвращайтесь на Землю! Немедленно!
В руке у меня пистолет. Я поднимаю его.
– Не стреляйте!
Взрыв! Мельтешение теней. Крик оборван. Свистящий звук падения.
Через десять тысяч лет. Как хорошо умереть. Как хороша внезапная прохлада, расслабленность. Я как рука, влитая в перчатку, восхитительно прохладную перчатку в раскаленном песке. Как прекрасен всеобъемлющий черный покой забвения! Однако медлить нельзя.
Треск, щелчок!
– Боже мой, он застрелился!
– кричу я, открывая глаза. Капитан сидит, прислонившись к борту, его череп расколот пулей, глаза расширены, язык высунут меж двумя рядами белых зубов. Из головы хлещет кровь. Я наклоняюсь и дотрагиваюсь до него.
– Глупец, - говорю я.
– Зачем он это сделал?
Люди в ужасе. Они стоят над двумя трупами и вертят головами, озираясь на марсианские пески и отдаленный колодец, в глубоких водах которого колышется тело Риджента. С пересохших губ срываются хрипы и всхлипы - они как дети, не принимающие страшного сна.
Люди поворачиваются ко мне.
После паузы один говорит:
– Теперь, Мэтьюз, капитан - ты.
– Знаю, - неторопливо отвечаю я.
– Нас осталось всего шестеро.
– Боже, все случилось так быстро!
– Я не хочу этого! Нужно немедленно убираться!
Люди раскричались. Я подхожу к каждому и дотрагиваюсь на этот раз моя уверенность глубока, она просто поет от восторга.
– Слушайте!
– говорю я и дотрагиваюсь до их локтей, рук, ладоней.
Мы все смолкаем.
Мы - вместе, мы - одно.
– Нет, нет, нет, нет, нет, нет!
– кричат внутренние голоса из глубины, из узилищ их тел.
Мы смотрим друг на друга. Мы - это Сэмюэль Мэтьюз, Реймонд Мозес, Уильям Сполдинг, Чарльз Эванс, Форрест Коул и Джои Саммерз; мы молча разглядываем друг друга: у нас побледнели лица, руки трясутся.
Потом все как один поворачиваемся в сторону колодца.
– Пора, - говорим мы.
– Нет, нет!
– пронзительно протестуют голоса, уже упрятанные, складированные, подготовленные к вечному хранению.