НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 12

Вернадский встал и протолкался вперед.

– При чем тут я?

– Ну, конечно же, - продолжал Марк.
– Это было в тех данных, которые вы мне показывали. Бериллия очень много в коре, значит, он должен быть с пылью и в воздухе.

– А что если там есть бериллий?
– спросил Шеффилд.
– Вернадский, прошу вас, позвольте мне задавать вопросы.

– Отравление бериллием, вот что. Когда вы дышите бериллиевой пылью, в легких образуются незаживающие гранулемы. Я не знаю, что это такое, но во всяком случае, становится все труднее дышать, и потом вы умираете.

К всеобщему шуму прибавился еще один возбужденный голос. Это был Нови:

– О чем ты говоришь? Ты же не врач!

– Знаю, - серьезно ответил Марк, - но как-то я прочитал очень старинную книгу о ядах. Такую старинную, что она была напечатана на настоящей бумаге. В библиотеке всего несколько таких, и я их просмотрел - ведь это такая диковинка.

– Ладно, - сказал Нови, - и что ты прочел? Ты можешь мне рассказать?

Марк гордо поднял голову.

– Могу сказать на память. Слово в слово. «Любой из двухвалентных металлических ионов, имеющих одинаковый радиус, может активировать в организме поразительное разнообразие ферментативных реакций. Это могут быть ионы магния, марганца, цинка, железа, кобальта, никеля и другие. Во всех этих случаях ион бериллия, имеющий такой же размер и заряд, действует как ингибитор. Поэтому он тормозит многие реакции, катализируемые ферментами. Поскольку бериллий, по-видимому, никак не выводится из легких, вдыхание пыли, содержащей соли бериллия, вызывает различные метаболические расстройства, серьезные заболевания и смерть. Известны случаи, когда однократное действие бериллия приводило к летальному исходу. Первичные симптомы незаметны, и признаки заболевания появляются иногда через три года после действия бериллия. Прогноз тяжелый».

Капитан в волнении наклонился вперед.

– Что он говорит. Нови? Есть в этом какой-нибудь смысл?

– Не знаю, прав он или нет, - ответил Нови, - но в том, что он говорит, нет ничего невероятного.

– Вы хотите сказать, что не знаете, ядовит бериллий или нет, - резко сказал Шеффилд.

– Не знаю. Никогда об этом не читал. Мне не попалось ни единого случая.

Шеффилд повернулся к Вернадскому:

– Где-нибудь бериллий применяется?

Не скрывая своего изумления, Вернадский ответил:

– Нет. Черт возьми, на могу припомнить, чтобы он где-нибудь применялся. Впрочем, вот что. В начале атомной эпохи его использовали в примитивных атомных реакторах в качестве замедлителя нейтронов вместе с парафином и графитом. В этом я почти уверен.

– Значит, сейчас он не применяется?
– настаивал Шеффилд.

– Нет.

Внезапно вмешался электронщик:

– По-моему, в первых люминесцентных лампах использовались цинк-бериллиевые покрытия. Кажется, где-то я об этом слышал.

– И все?
– спросил Шеффилд.

– Все.

– Так вот, слушайте. Во-первых, все, что цитирует Марк, точно. Значит, так и было написано в той книге. Я считаю, что бериллий ядовит. В обычных условиях это неважно, потому что его содержание в почвах ничтожно. Когда же человек концентрирует бериллий, чтобы применять его в ядерных реакторах, или люминесцентных лампах, или даже в виде сплавов, он сталкивается с его ядовитыми свойствами и ищет ему заменителей. Он их находит, забывает о бериллии, потом забывает и о том, что бериллий ядовит. А потом мы встречаем планету, необычно богатую бериллием, вроде Малышки, и не можем понять, что с нами происходит.

Саймон, казалось, не слушал. Он тихо спросил:

– А что значит; «Прогноз тяжелый»?

Нови рассеянно ответил:

– Это значит, что если вы отравились бериллием, вам не вылечиться.

Саймон закусил губу и откинулся в кресле. Нови обратился к Марку:

– Я полагаю, симптомы отравления бериллием…

Марк сразу же ответил:

– Могу прочесть весь список. Я не понимаю этих слов, но…

– Было среди них слово «одышка»?

– Да.

Нови вздохнул и сказал:

– Предлагаю вернуться на Землю как можно скорее и пройти медицинское обследование.

– Но если мы все равно не вылечимся, - слабым голосом произнес Саймон, то что толку?

– Медицина сильно продвинулась вперед с тех пор, как книги печатали на бумаге, - возразил Нови, - Кроме того, мы могли не получить смертельную дозу. Первые поселенцы больше года прожили под постоянным действием бериллия. Мы же подвергались ему только месяц - благодаря быстрым и решительным действиям Марка Аннунчио.

– Ради всего космоса, капитан, - вскричал в отчаянии Фоукс, - давайте выбираться отсюда! Скорее на Землю!

Похоже было, что суд окончен. Шеффилд и Марк вышли в числе первых.

Последним поднялся с кресла Саймон. Он побрел к двери с видом человека, который уже считает себя трупом.

26

Система Лагранжа превратилась в звездочку, затерянную в оставшемся позади скоплении.

Шеффилд поглядел на это пятнышко света и со вздохом сказал:

– А такая красивая планета… Ну что ж, будем надеяться, что останемся в живых. Во всяком случае, впредь правительство будет остерегаться планет с высоким содержанием бериллия. В эту разновидность ловушки для простаков человечество больше не попадет.

Марк не ответил. Суд был окончен, и его возбуждение улеглось. В глазах его стояли слезы. Он думал только о том, что может умереть; а если он умрет, во Вселенной останется столько интересных вещей, которых он никогда не узнает!..

Фредерик Браун. Арена

Перевел с английского А. Иорданский

Карсон открыл глаза и увидел над собой тускло мерцающую голубизну.

Было жарко. Он лежал на песке. Ему в спину впивался торчавший из песка острый камень. Карсон повернулся на бок, потом сел, упираясь руками в песок.

"Я сошел с ума, - подумал он.
– Или умер. Или еще что-нибудь…" Песок был голубым. Ярко-голубым. А голубого песка нет ни на Земле, ни на одной из планет.

Голубой песок.

Голубой песок под голубым куполом - ни небом, ни потолком, а какой-то замкнутой поверхностью. Карсон почему-то знал, что она замкнута и конечна, хотя и не мог этого видеть.

Он набрал горсть песка, который заструился между его пальцами. Струйки защекотали его голую ногу.

Голую? Он был абсолютно обнажен, и его тело уже покрылось обильным потом от расслабляющего жара и тоже стало голубым там, где к нему прилип песок.

Но в остальных местах оно было белым. "Значит, этот песок на самом деле голубой, - подумал он.
– Если бы он только казался голубым в голубом свете, то и я был бы голубой. Но я белый - значит, песок голубой. Голубой песок. Голубого песка не бывает. И такого места не бывает, как это".

Пот стекал ему в глаза. Было жарко, как в аду. Только ад должен быть докрасна раскаленным, а не голубым.

Но если это не ад, то что это? Из всех планет такой горячий только Меркурий, но это не Меркурий. И потом, Меркурий остался примерно в четырех миллиардах миль позади от…