НГ (Не Говори)

– Как знаешь, – пожал плечами Плешивый, – нам больше достанется!

Светловолосый паренек поднял обе руки, сжав их в победном жесте, тем самым с сарказмом желая знакомым удачи в их начинаниях.

– Да пошел ты, Алекс! – взорвался Хриплый, поднявшись с корточек и начав кричать что есть мочи, высовываясь из зияющей дыры в стене старого санатория, – думаешь, ты лучше нас?! Думаешь, уедешь отсюда, выучишься и станешь чистеньким и умненьким, а?! Никому ты там не нужен! Ты всегда останешься дворовым оборванцем с кудряшками, как у девчонки.

Светловолосый паренек стиснул зубы и сжал кулаки, чувствуя, как внутри закипает злость. Он частенько дрался с этим соседским забиякой с хриплым голосом, давшим повод придумать ему кличку, заменившую имя, по которому долгие годы к нему уже никто не обращался, разве что мать да старая бабка, дни который уже должны были быть сочтены, но она все еще цвела и пахла самогоном, которым снабжала добрую половину молодежи в городишке и которым «лечилась» сама.

– Иди сюда, и посмотрим, кто из нас девчонка! – выпалил Алекс, не найдя в себе сил сдержаться.

– Пф! – фыркнул Хриплый и сплюнул сквозь расщелину между зубов, – отсоси, – он схватился за свою промежность и потряс ею, дразня соперника.

Светловолосый знал, что тот хочет вывести его из себя, поэтому решил не поддаваться на провокацию и просто крикнул в ответ:

– Пилотку не сосут!

– Что ты сказал?! – лицо Хриплого исказила гримаса злости, – а ну повтори!

– Хотя откуда тебе знать, что с ней делают? – засмеялся Алекс и вернулся к своей жестянке, не обращая внимания на вопли старого знакомого.

А тот не мог оставить все, как есть, и помчался вниз по полуразвалившейся лестнице, чтобы настигнуть обидчика, удаляющегося вниз по безлюдной улице, ведущей в лесной массив.

Алекс слышал звук приближающихся шагов, но делал вид, что ничего не замечает. Почувствовав, что преследователь уже в паре метров от него, он резко развернулся и выставил ногу, оставив свою банку в покое. Нога, обутая в старую кроссовку, угодила Хриплому прямо в солнечное сплетение, и тот, издав глухой сип, опустился на колени, пытаясь унять боль и восстановить сбившееся дыхание.

– Я тебя урою! – слышал хриплые угрозы Алекс, медленно скрываясь за могучими деревьями, меж которых петляла извилистая тропинка.

Он знал, чем его приятели собираются скрасить свой досуг, к которому приглашали присоединиться и его. Многообразием их развлечения не отличались: самогон бабки Хриплого или «Момент» из ларька, которым они закупались уже столько раз, что могли бы приклеить обратно все отвалившиеся плиты и балки санатория. Саша и сам раньше не гнушался этих забав, но годы шли, он взрослел, понимая, что от подобных дел проку никакого, пока остальная компашка застряла в своем развитии, решив считать, что тот отщепенец, ставящий себя выше других.

Светловолосый паренек шел к заброшенной спортивной площадке, которая раньше служила местом для оздоровления организма отдыхающих. Сейчас же ржавые турники и прогнившие скамьи для пресса и тяги не пользовались особой популярностью. Пожалуй, Саша здесь и был единственным завсегдатаем. Большинство местных, не отличавшихся благосостоянием, находили увеселение в уже упомянутых химсредствах или время от времени предавались мордобою и футболу во дворовых полуразвалившихся спортивных коробах. Конечно, были и такие «отщепенцы» от местных «традиций», как и Алекс, но предпочитали относительно новые спортивные комплексы, оборудованные в некоторых из дворов и на стареньком небольшом стадионе. Саша же выбрал уединение. Так у него было время подумать, или не думать вообще, сосредоточившись на очередном подходе, которому не было нежеланных свидетелей, готовых подтрунивать над любителями ЗОЖ.

Мускулы напрягались под смуглой кожей, подрумяненной жарким летним солнцем северных широт. Пот стекал, оставляя влажные бороздки на рельефных изгибах крепких мышц. «Двадцать, двадцать один…» – мысленно считал Алекс, подтягиваясь на турнике, оставившем ни одну мозоль на его ладонях. Он не хотел походить на беззубую гопоту и худющих токсикоманов, коими был полон его район.

Лет десять назад он с семьей был вынуждены переехать из центра их городка на окраину, называвшуюся Выселками, куда в свое время селили откинувшихся с зоны бывших зеков. Контингент там был соответствующий. В центре же были отстроены новые дома для местной элиты, нуворишей, поднявшихся в девяностые, и приезжих толстосумов, решивших освоить новые горизонты. Те выглядели гораздо приличнее жителей Выселок. И, хотя Алекс принадлежал к последним, он понимал, что это лишь территориальный признак, мало отразившийся на его внешности и внутреннем мире. В свете этого было совершенно неудивительно, что большинство местных девчонок предпочитало его большинству остальных выселенцев.

Саша родился похожим на ангелочка с золотистыми кудряшками.

Он не был лысым, как многие младенцы, а с первых дней мог похвастаться симпатичной шевелюрой, ставшей его визитной карточкой и в более зрелом возрасте. Сначала родители думали, что волосы потемнеют с годами, потому что в роду блондинов у них не было. Но, несмотря на прогнозы, мальчуган остался таким же светловолосым, как и при рождении, даже закончив школу и техникум. К этому времени он вымахал почти под два метра, до которых не хватало каких-то девяти сантиметров, и набрал мышечную массу внушающую зависть и уважение его сверстников мужского пола и влюбленность у девчонок, видавших подобное, быть может, только в кино. Помимо красивого тела весом около девяноста килограммов, среди которых не было и капли жира, Алекс мог похвастаться лицом парня с обложки и приятным глубоким голосом, с которым сипы Хриплого не шли ни в какое сравнение. Голубые глаза, дополняли образ неотразимого красавца, сочетающего в своем образе нежность и грубость. Несмотря на светлые кудряшки и небесного цвета очи, мало кто бы мог сравнить его с сопливым мальцом из бойз-бенда, потому что в его облике была видна мощь, из-за которой он выглядел бы довольно нелепо, скача по сцене и манерно подвывая «О, йеееееееее». Немного скошенный вправо нос из-за перелома, полученного во время уличной драки еще в школе, придавал Саше мужественности, нисколько не портя общий вид. Некоторая асимметрия наблюдалась и в губах, из-за чего казалось, что на лице парня вечно присутствует лукавая ухмылка, заставляющая гадать, что его заставляет улыбаться.

«Сорок пять, сорок шесть…» – стиснув зубы, Алекс продолжал работать над своим телом, нагружая его под завязку, чтобы усталость не давала возможности слишком сильно погружаться в размышления о будущем.

Он не был круглым отличником, но закончил школу и техникум без единой тройки, подавая неплохие надежды. Пока зарабатывал на жизнь ремонтом автомобилей в одном из гаражей местного бывшего нового русского, потерявшего большую часть своего состояния после кризиса девяносто восьмого, но планировал перебраться в культурную столицу России, где хотел поступить в ВУЗ, имеющий возможность дать ему дорогу в будущее, должное оказаться светлым, успешным и счастливым. Алекс вовсе не хотел повторять судьбу родителей, вынужденных перебиваться с копейки на копейку, чтобы прокормить семью.

Хотя последние годы он и помогал им, этого, все равно, не хватало, так как помимо их в семье было еще трое несовершеннолетних детей, бабушки с дедушками и его племянница, рожденная одной его несовершеннолетней сестрой от уже успевшего спиться одноклассника.

И вот именно всех этих людей в количестве десяти штук Алекс должен был бросить гнить на Выселках, сам же уехав в Питер и строя свою жизнь отдельно от них. Его всегда растили, внушая, что он старший и должен заботиться об остальных. Он это прекрасно понимал. Как понимал и то, что, выучившись и устроившись на нормальную работу, он сможет заботиться о них гораздо лучше, чем будучи рядом и горбатясь за копейки. Потом, в конце концов, помимо заботы о жизнях родных, Алекс считал себя вправе позаботиться о жизни собственной, а не положить ее к ногам кого бы то ни было, пусть и тех, с кем он связан узами крови.

«Пятьдесят», – достиг нужного числа светловолосый паренек и опустился на землю, принявшись разминать руки с проступающими на них венами.

Восстановив дыхание, Алекс перешел от перекладины к другим тренажерам, желая оттянуть возвращение домой на как можно больший срок. С тех пор, как он сообщил родным о своем желании уехать, в семье возник разлад, из-за того, что мало кто поддерживал его стремления, настаивая на том, чтобы он выкинул из головы эту затею. Только дедушка по материнской линии считал, что внук должен построить свое собственное будущее без оглядки на тех, кто не в состоянии позаботиться о себе самостоятельно. Пусть Саша и старший сын, но по какому такому праву все остальные должны вскарабкиваться на его шею и свешивать ножки? Он всегда помогал без напоминаний. Родители и остальные дети в семье привыкли к этому и не хотели лишаться такой опоры, несмотря на то, что эта опора живой человек со своими планами и потребностями. Бабушка же по материнской линии просто-напросто очень боялась за внука, решившего уехать так далеко от семьи, хотя хотела, чтобы тот достиг своей мечты, а бабка с дедом с отцовской стороны считали его самонадеянным дураком, который окажется никому ненужным вдали от дома.