Ни дня без победы! Повесть о маршале Говорове
Шрифт:
Говоров сам склонился над телефонным ящиком, закричал в трубку:
— Ещё пять очередей, да пониже!
Снова ударили орудия. Попадали с коней всадники, завизжали раненые, поднимающиеся на дыбы кони. Ряды сломались. Кавалерия смешалась, заметалась, рассыпалась по степи веером, не выдержав огня, удрала за курган.
— Эта лава, пожалуй, пострашнее танков, — сказал Будилович.
— У неё было больше шансов нас смять, — отозвался Говоров. — Фугасными по танкам! — крикнул он в трубку и приложил к глазам бинокль.
Орудия подбили третий
Ещё один пехотинцы подбили гранатами.
— Посмотрите-ка! — толкнул его Будилович в плечо. — Туда, на правую машину!..
— Вижу, — сказал Говоров.
Там пехотинцы брали танк в плен. Отчаянные красноармейцы подползли к танку вплотную, и двое въехали на крышу прямо на гусеницах. Стали стрелять в бойницы и бить штыками в смотровые щели. Танкисты не выдержали, заколотили гаечным ключом в броню изнутри, закричали:
— Сдаёмся, братцы, пощадите!
Бойцы перестали стрелять. Танкисты открыли люки, понуро вылезли из машины. Целёхонький танк был взят в плен. Оставшиеся невредимыми танки удрали.
51-я дивизия двинулась вперёд, к Перекопу.
В Каховке состоялся парад. По улицам прошли два захваченных в плен танка. Командующий фронтом Михаил Васильевич Фрунзе сказал, что боевые действия 51-й стрелковой дивизии, наносившей под Каховкой контрудар по наступающему противнику, решили судьбу почти всей кампании против Врангеля. Стоило прорваться к переправе через Днепр танкам и кавалерии, вряд ли удалось бы отстоять Каховку, и борьба с Врангелем затянулась бы надолго.
16 октября 1920 года в 51-ю дивизию приехали представители московского Совета, прямо на позиции они вручили начдиву Блюхеру красное знамя с вышитой золотыми буквами надписью: «Уничтожить Врангеля!»
— Московский Совет принимает шефство над вашей дивизией! — сказали они.
За отличие в боях на южном фронте Говорова наградили орденом Красного Знамени.
Первый орден навсегда остаётся самой памятной и драгоценной наградой.
Наконец сбросили врангелевское воинство в Чёрное море.
Вскоре кончилась война, и не осталось врагов на нашей земле.
51-ю дивизию перевели в Одессу.
Бойцы и командиры демобилизовались, вернулись к мирной жизни, которой не было у многих более пяти лет. Не все успели до войны получить мирную профессию, и всё надо было начинать заново.
Не успел и Леонид Александрович Говоров получить мирную профессию, а было ему уже двадцать четыре года.
В его душе жила мечта о кораблях.
9. НА ПЕРЕКРЁСТКЕ ПУТЕЙ ЖЕЛАНИЯ И ДОЛГА
Одессу томила душная жара. Кто мог выкроить часок, бежал к морю. Волна накатывалась на горячее тело, освежала, возвращала надежду, что когда-нибудь станет в мире попрохладнее.
Когда кончились занятия и горнист просигналил обед, Будилович заглянул к Говорову:
— Пойдём искупаемся, Леонид Александрович?
—
Не могу, Василий Арсеньевич, — развёл руками Говоров. — Дела.— В обеденный перерыв солдату отдохнуть полагается, какие тут могут быть дела?
— Сейчас иной солдат уже и не совсем солдат. Он о демобилизации думает, о гражданской жизни.
— Опять ты кого-то репетируешь? — догадался Будилович.
— Ага, — кивнул головой Говоров. — Жилейкин попросил математику за курс реального с ним повторить. Он на фронтах половину перезабыл, а хочет по демобилизации в институт податься. Вот мы с ним по часу в день и занимаемся. И ему польза, и мне не вредно потренировать мозг.
— Неужели нельзя заниматься вечером, когда попрохладнее?
— Мы вечером и занимаемся, — сказал Говоров. — А нынче у Жилейкина вечером важные сердечные дела — словом, человек желает покинуть Одессу не в одиночестве. Попросил перенести занятие на обеденное время. Вечером поеду в Аркадию на пляж, отдохну…
— Эх, Говоров, — вздохнул Будилович, — зря я к тебе зашёл. Напомнил ты мне, что у меня отчётность по боеприпасам не подготовлена. Хотел я про неё позабыть до завтра, а ты разбудил задремавшую совесть. Добро. Вечером зайди за мной — поедем в Аркадию.
Вечером, проверив порядок в дивизионах, Будилович и Говоров поехали на пляж. Было ещё светло, солнце не село, но и не палило, клонясь к горизонту.
Плавая в море, не очень-то поразговариваешь. Зато, когда выйдешь из воды и растянешься в своё удовольствие на тёплых камешках, ничто не мешает откровенной беседе.
Перед глазами расстилалось Чёрное море, и по его заштилевшей глади удалялся в сторону пролива Босфор чёрный, закоптивший полнеба дымом пароход.
— Чего он так дымит? — спросил Будилович.
— Плохой уголь, котлы старые, давно не чищенные, — сказал Говоров. — Я предпочитаю дизельные двигатели. Мои пароходы коптить небо не будут, только эдакий лёгкий голубой дымок будет виться над трубой…
— Помнишь, ты мне рассказывал о своём учителе в реальном?
— Лазарев? Хороший человек был Александр Иванович, — сказал Говоров с грустью. — Писали мне, умер от тифа.
— Может, и от тифа… — произнёс Будилович. — Слабоват был духом для революционной эпохи, мягкотел… Однако учил тебя правильно: ни дня без победы. Я за тобой наблюдал, хорошо ли исполняешь его завет.
— Ну, и?.. — Говоров внимательно посмотрел на своего командира.
— Видел, что поблажек себе не даёшь, лёгких путей не выискиваешь. Всегда думаешь о цели жизни в большом смысле. А теперь удивляюсь: Говоров решил отступить на исходные позиции.
— Надо же мне учиться, — сказал Говоров. — Я о кораблестроении с двенадцати лет мечтал.
— Жизненный путь привёл тебя в армию, ты стал командиром. Тебе доверяют, на тебя надеются, тебя награждают. Твой орден стоит подороже некоторых дипломов. Тебя здесь, в армии, вырастили, Леонид Александрович. Воевать и командовать тебя научили, умение твоё не с неба свалилось.