Ни дня без победы! Повесть о маршале Говорове
Шрифт:
Продолжалось наступление — и близилась развязка.
Последний командный пункт Ленинградского фронта разместился далеко от нашего города. Он занимал небольшой деревянный домик в литовском городке Мажейкяй.
7 мая 1945 года маршал Говоров подписал в этом домике ультиматум последней группе фашистских войск на территории нашей страны.
Вот его полный текст:
К немецким генералам, офицерам и солдатам Курляндской группы войск!
От командующего Советскими войсками Ленинградского фронта Маршала Советского Союза Говорова
7-го мая 1945 года в Реймсе подписан акт военной капитуляции всех немецких вооружённых
Чтобы избежать ненужного кровопролития, я требую от вас: 8.05.45 г. прекратить военные действия, сложить оружие и сдаться в плен.
Всем генералам, офицерам и солдатам, которые прекратят сопротивление и капитулируют, гарантируется: жизнь, достаточное питание и возвращение на родину после войны.
Всем раненым и больным будет немедленно оказана медицинская помощь.
Я обещаю всем сдавшимся достойное солдат обращение.
Эти условия одинаково действительны для соединений, полков, подразделений, групп и одиночек.
Если моё требование сдаться не будет выполнено в срок, вы рискуете быть уничтоженными.
Если ваше командование не примет мой ультиматум и не выполнит приказа вашего верховного главнокомандующего, — действуйте самостоятельно. Решайте сами свою судьбу. Соединениями, полками, подразделениями, группами и в одиночку складывайте оружие и сдавайтесь в плен.
Самолёты разбросали листовки с текстом ультиматума по территории Прибалтики, ещё занятой немецкими войсками.
— Говоров обещает! — рассказывал битый уже под Ленинградом Фриц ещё не битому, недавно призванному в армию Гансу. — А уж я-то знаю, — почёсывал он шрам от ранения в нижней части спины, — что ему можно верить! Каждый раз, когда Говоров обещал нас поколотить, мы получали здоровую трёпку! Теперь он обещает жизнь, питание и возвращение в фатерлянд домой после войны. А наши генералы обещают нам геройскую гибель и деревянный крест на могиле в чужой земле. Зашнуровывай потуже свои эрзац-сапоги, Гансик, и пойдём сдаваться в плен!
Получилось так, что теперь немецкая армия хотела сдаться в плен и радовалась, что её берут в плен.
Восьмого мая радиостанция штаба Ленинградского фронта приняла такую депешу от командующего Курляндской группой войск генерала Гильперта: «Господину Маршалу Говорову. Подтверждаю приём Вашего ультиматума. Всеобщая капитуляция принята. Я приказал прекратить враждебные действия в 14.00 по немецкому времени. Войска, на которые распространяется приказ, выставят белые флаги…»
На литовской земле немецкие каптёрщики рвали казённые простыни. Весь передний край покрылся белыми флагами, выставленными двадцатью двумя сдающимися в плен дивизиями.
Перебрав в памяти своих генералов, — кто из них повоспитаннее, прилично выглядит и не слишком замешан в преступлениях, которые творили фашисты на чужих землях, — командующий войсками Гильперт остановил выбор на обер-квартирмейстере (по-нашему: начальник тыла) генерале Раузере. Он и поехал уполномоченным в штаб Ленинградского фронта.
В 22 часа 6 минут восьмого мая генерал Раузер подписал протокол о порядке сдачи в плен всех двадцати двух дивизий.
…В Берлинском пригороде Карлхорст фельдмаршал Кейтель, слегка вздрогнув, поставил свою подпись под Актом о безоговорочной капитуляции Германии.
Фашистская Германия кончилась — везде и навсегда. Превратилась в белые флаги над развалинами домов, в унылые физиономии пленных, полных страха перед расплатой.
— Среди этой публики ожидаются наши старые знакомые, — сказал Говоров начальнику артиллерии Одинцову. — Своих лиц они нам, правда, не показали, но дела их и характеры мы хорошо
знаем.— Неужели сдастся Фишер, который командовал осадной артиллерией восемнадцатой армии? — спросил с удивлением Георгий Федотович. — Этому лучше бы застрелиться.
— Застрелился командир пятидесятого армейского корпуса генерал Боденхаузен, — сказал Говоров. — А Фишер оказался слабоват. Сдался. Евстигнеев докладывал, что сдались командиры специальных осадных групп Бауэрмайстер и Томашки. Сдался хорошо известный нам генерал Ферч. Имеется возможность познакомиться с ними лично, товарищ Одинцов.
— Избавьте от такого знакомства, товарищ командующий, — отказался Георгий Федотович. — Боюсь, зачешется кулак…
Пальцы его тяжёлой руки непроизвольно сжались.
Всего сдалось 189 тысяч солдат и офицеров да плюс сорок два генерала.
Русский солдат понимал в немце прежде всего такого же трудящегося человека, которого насильно оторвали от своего дела, принудили взять оружие, послали в чужие края и заставили творить дела преступные, ему самому гадкие.
Советский солдат мог мстить на поле боя. Но карать безоружного, сдавшегося противника ему не позволяла совесть.
В плену немцы стали понимать, что они такие же люди, как французы, англичане, чехи, поляки, русские. Простые люди, а не фашистские «сверхчеловеки»…
Говоров не раз повторял свои слова о достойном обращении с пленными.
Дел было много, а самому Леониду Александровичу приходилось плохо в те дни. Резко ухудшилось состояние здоровья. Разыгралась приобретённая во время блокады гипертония. Часто болела голова и грудь зажимало, будто тисками. Приходилось пить таблетки, а эта химия помогает лишь на короткое время, не излечивая болезнь, а загоняя её внутрь до следующего трудного часа.
В тайне от Говорова его телефоны на ночь переключали на кабинет начальника штаба фронта Маркиана Михайловича Попова, чтобы дать маршалу провести в покое священное солдатское время от отбоя до подъёма. Узнав о такой уловке, Леонид Александрович запретил её и сказал:
— Наивные люди… Если бы можно было отключить мозг!
Несмотря на болезнь, Говоров лично допрашивал фашистских генералов — он знал немецкий язык и с 1932 года имел звание военного переводчика.
Леонид Александрович спросил у генерала Ферча:
— Вы убедились в пагубности всяких походов на Россию?
— О да, господин маршал! — решительно и, надо думать, вполне искренне ответил Ферч.
— Значит, вы расстались с мечтой о присвоении каких-либо «пространств» на Востоке?
Ферч заговорил медленно, подбирая слова:
— Даже когда мы, немцы, поднимемся и вновь станем государством… даже если так будет… не только себе, но и детям, внукам своим запрещу думать о каких-либо походах за «русским пространством»!
«Мало увидеть взорванные укрепления врага и технику, перевёрнутую вверх колёсами. Это — торжество силы. Не наказав, а именно доказав, ты можешь быть спокойным, что надолго умолк грохот твоей артиллерии, в стране наступила мирная, долгая тишина», — думал Леонид Александрович Говоров, стоя у окна своего кабинета и скользя рассредоточенным взором по островерхим крышам литовских домиков, по зацветающим веткам черёмухи, по розоватым слоистым облакам, заменившим на лазури балтийского неба чёрно-багровые тучи бризантного дыма.
Было утро 17 мая 1945 года.
Говоров только что доложил Ставке Верховного Главнокомандующего, что весь Курляндский полуостров очищен от противника.
Вся Родина очищена от противника.
Точку в конце войны поставил Ленинградский фронт.
9. ПОСЛЕДНИЙ РАССКАЗ О МАРШАЛЕ ГОВОРОВЕ
После войны Леонида Александровича назначили начальником высших военных учебных заведений. Одновременно он был главным инспектором Вооружённых Сил СССР.