Ни пуха ни пера, лорд ректор! Зима в Крылатой академии

Простыни к нашему возвращению успели сменить. Где-то в дальнем углу тускло горел ночник. К чести герцога, он меня оставил в покое и с разговорами не приставал, поэтому я смогла сносно выспаться. И теперь мы с мурашками пребывали в приподнятом расположении духа. Вернее, я — в приподнятом, а они… Они сыто молчали и не донимали меня своими фантазиями.

Ладно-ладно… У меня тоже имелись фантазии! Скорее, нежные, чем жаркие. В этом наши с мурашками мнения расходились. И да, очень хотелось любви. В прошлой жизни мне ее явно недодали.

Что мне какие-то там мурашки? Своих воспоминаний хватало, и от них становилось жарко. Совсем, как в том маленьком помещении, только без всяких камней.

Я лежала и снова боялась открыть глаза, ощущая себя робкой школьницей, а не взрослой женщиной с багажом опыта. Это ночь прячет под своим покровом тайны, смущение, неудобство, а при свете дня их может разглядеть каждый желающий.

Аромат витал все же восхитительный, а я последний раз ела в прошлой жизни! Причем, в самом прямом смысле этого выражения. К демонам Светлость! Это пусть ему стыдно будет, что он жену едва до смерти голодом не заморил! Еще надо выяснить, почему моя предшественница так спонтанно решилась научиться летать!

И я, млея от предвкушения, принимая самые невинные и в то же время искушающие позы, открыла глаза.

И…

Разумеется, обломалась. Дурочка! Не умеешь соблазнять — нечего и пытаться! Особенно, если некого! На огромной кровати лежала только я. Причем, в самой идиотской позе. А зрители давно ушли, потому что их сторона даже успела расправиться.

Да, муж отсутствовал.

И я не понимала, как к этому отнестись: то ли благодарить за тактичность, то ли осуждать за невнимание. Решила остановиться на благодарности. Все же Светлость сегодня герой! Он человека… то есть, человечку, в моем лице, фактически рискуя собой, не покладая… э-э-э-э… это к делу, хоть и относится, но слишком интимно! В общем, он спас, вырвал из оков смерти, не дал дару сгубить душу!

О самом даре мне бы хотелось знать больше, но сейчас, за неимением собеседника, это не представлялось возможным.

Возник вопрос: и что мне сейчас делать?

Словно в ответ, в углу что-то звякнуло. Я осторожно выглянула из-за занавесей балдахина, в надежде увидеть… Впрочем, и это не важно! А важно то, что в комнате Светлости все же кто-то был. И даже смутно знакомый. То есть, внешне я тощую старушку запомнила, но ее слишком быстро выставили за дверь, поэтому рассмотреть не успела. Кажется, герцог называл ее Фридой, а сама дама очень рьяно защищала леди Тасию, а теперь, получается, и меня.

— Проснулась, ягодка моя! — воскликнула она и заверещала: — Хорошо, что вы проявили благоразумие и уступили супругу, как велел ваш дедушка. И угодили Его Светлости! А уж он обещал, как вернется из академии, так за подарками вам отправитесь. Город покажет. Вы уж, горлица моя, слушайтесь его. Такова судьба! А я вам чулочки согрела и туфельки. Сейчас вас одену, а уж потом и завтраком накормлю. Все стынет давно!

Вот так поворот! Чулочки она мне согреет…

От удивления я села на кровати и свесила вниз ноги. А дальше… Произошло то, что в целом я ожидала, но в самом худшем варианте! Старушка кряхтя опустилась передо мной на колени и, скатав чулок, стала старательно натягивать его мне на ногу. При этом она болтала о разных глупостях, поступая так, как обращаются с маленькими детьми, чтобы отвлечь их внимание от неинтересного занятия.

Детей…

Во сколько лет мама перестала мне помогать натягивать колготки? В пять? Максимум! А тут… И сам монолог Фриды меня смутил. Если помощь с одеждой можно было списать на статус принцессы и какой-нибудь этикет, то снисхождение и жалость в голосе старушки я слышала точно.

Скорее всего, у леди Тасии наблюдалось отклонение в развитии, о причинах которого я затруднялась сказать. Тут могло быть, что угодно: от родовой травмы до психического расстройства или даже заболевания. Ясно одно — герцога пытались надуть, подсунув ему умственно-неполноценную супругу. Эх, и при такой-то внешности! Жаль девочку стало до слез.

Я перехватила руки Фриды, когда она натянула заботливо согретый чулок до колена.

— Что? — растерянно спросила она, явно не ожидая от воспитанницы этого.

— Простите, но я сама! — попыталась отобрать чулок.

Да где там! Тонкие, крючковатые пальцы вцепились в вязку, и оторвать их не представлялось возможным.

Глава 7–2

— Деточка… — ее глаза увлажнились. — Магистр Арбери сказал, но… Вы не помните свою старую нянюшку?

Конечно, оберегала меня Фрида, как раненая тигрица своего тигренка, но откровенничать с ней у меня не было желания, хотя и обидеть пожилую даму не стоило.

— Извините, но нет. — Для убедительности я еще головой покачала. — Но одеваться с этого дня стану сама, договорились?

Няня почившей леди бросила на меня еще один внимательный взгляд и разжала руки.

— Боги с вами, — пробормотала она. — Авось все к добру сладилось, как предрек ваш покойный дедушка.

— Я его совсем не помню, — сообщила я, что, собственно, было неоспоримой правдой. Все знакомые остались на Земле, в прежнем мире.

— Любил он вас, — с грустью произнесла Фрида. — Все надеялся, что головка ваша после смерти матери просветлеет. Как вы леди Скари мертвой обнаружили, так и позабыли все и замолчали. Только недавно совсем простые фразы говорить начали. С тех пор, как при дворе батюшки вашего послов арсов этих увидели. Сначала вы все причитали и плакали, а когда успокоились, то отвечать нам стали. Как же покойный герцог, дед ваш, радовался! Он и настоял, чтобы вас замуж за Агиара выдали, и брак по доверенности заключили. Чтоб, значит, ни невеста, ни жених друг друга до свадьбы не видели. Только не вышло ничего. Вы на супруга смотреть не желали, так кричали, что он сам решил дать вам время успокоиться. Как же, девочка моя, вы на стене-то очутились? Я и отошла всего на несколько минут, чтобы отварчика вам принести и сдобы свежей… Хорошо, что герцог спасти вас успел…

Пока говорила, нянька поднялась с колен, нашла мое почившее платье, покачала головой, дошла до столика, где, по всей видимости, был накрыт завтрак, и стала хлопотать над ним. Ее действия были такими отточенными, как у сиделки, которая давно присматривает за тяжело больным. Но самое главное, болтала она по привычке, не ждала ни моих ответов, ни моей реакции.

Ужасная ситуация. Я быстро натянула чулки и просторную нижнюю рубашку. На платье покосилась с опаской и все же решила, что бревном, плывущим по течению жизни, быть не желаю.

— Фрида, вы меня слышите? — окликнула нянюшку.

— Конечно, госпожа. Желаете умыться или… — она обернулась и застыла.

Я в это время надевала туфли и мужественно сражалась с незнакомой застежкой в виде перламутровой шестикрылой бабочки. Она больше походила на цветок, чем на насекомое, а, инкрустированная розовыми самоцветами, смотрелась дорого и изящно.

— А леди Скари это… — было трудно называть совершенно чужих людей своими родственниками, но пора привыкать. — Она моя мать?