Ни слова о магах

— У них там, наверное, теплей, чем в замке, — предположил Стас.

— Да, — согласился маг.

— Может, переберемся туда? Мне надоело спать в верхней одежде под тремя одеялами и мерзнуть при этом.

— Нельзя. — Хурхас покачал головой. — Легорн обидится.

Они обогнули казармы и оказались на краю просторной площади, вымощенной булыжником. На камнях не было ни единой снежинки — только по периметру высились сугробы в полтора человеческих роста, окружая площадь ледяной крепостной стены.

Легорн командовал своей армией. Он зычно выкрикивал команды, размахивал руками, и послушные ему сотни занимали указанные места. Копейщики, устремив в небо частокол пик, застыли словно изваяния, лишь трепетали флажки на копьях сотников и десятников. На правом фланге замерли тяжеловооруженные мечники в латах, с двуручными двухметровыми мечами на плечах — лучшие воины, самые сильные, самые умелые, специалисты своего дела. Лучники без суеты, без спешки выстраиваются в линии за спинами копейщиков. Легкие мечники в небогатых кольчугах — по большей части ополченцы из окрестных деревень — пока еще толпятся бестолково, суетятся, пытаясь разобраться в командах сотников и Легорна. Они привыкли действовать в своих сотнях, а теперь приходится строиться в незнакомый порядок.

Стас, Рудгер и Хурхас остановились в отдалении, возле старого дерева, не торопясь выходить на булыжник площади.

— Что они собираются делать? — спросил Стас.

— Легорн собирается познакомить своих воинов со мной, — ответил Хурхас. — Но больше всего он хочет показать мне свое войско. Похвалиться. Эти люди для него— как игрушки. Ты погляди — он же наслаждается, командуя ими.

— Да. — Стас вспомнил службу в армии. — Нечто подобное я уже видел.

Когда бойцы наконец-то выстроились ровными недвижимыми рядами, Легорн заговорил. Голос его гремел над площадью:

— Время пришло! У вас есть еще несколько дней для того, чтобы подготовиться к походу, а потом мы выступим! Мы должны защитить наши дома, наших жен и детей! Безжалостные существа придут из другого мира, чтобы уничтожить все на своем пути! Мы не допустим этого!…

Бойцы слушали, но было заметно, что речь их интересует мало. И вновь Стас вспомнил свою службу, ежедневные разводы на плацу возле штаба, когда командир части распинался перед солдатами и офицерами, а те украдкой вели разговоры о вчерашней пьянке, о женщинах, о рыбалке и автомобилях. Слушали они лишь то, что представляло для них интерес: о выплате довольствия, о приезде очередной комиссии, о новых назначениях… ! — Пожалуй, я пойду, — сказал Стас. — Нечего мне тут делать, да и ветер мерзкий. До костей пробирает.

— Я с тобой, — тотчас откликнулся Рудгер. Хурхас пожал плечами:

— Как хотите…

А Легорн все говорил и говорил. Ему нравилось слушать свой голос, гремящий над площадью, он упивался видом выстроившихся, послушных ему бойцов.

— Многих ждет смерть! — вещал он. — Но всех ждет слава! С нами идет бард, лучший бард мира, он будет слагать песни о ваших подвигах и вашей доблести. Вас будут помнить!…

Хурхас выступил вперед, встал за спиной Легорна. Ему не нравилось все то, что говорит хозяин замка. Маг предполагал, что большинство людей интересуют лишь деньги. Конечно, есть воины, которые мечтают о славе, о сражениях, но таких меньшинство. Все же прочие… Они здесь волей обстоятельств — кто-то отбывает военную повинность, кто-то пришел, чтобы потуже набить кошелек, кто-то прячется от проблем, кто-то надеется заслужить небольшой надел земли. Кого-то влечет сама возможность убивать — есть и такие… Они еще не понимают, с чем им предстоит схлестнуться. Они никогда не видели Рой, не видели, как меняется мир после нашествия. Сейчас они не понимают, что идут защищать собственные жизни и жизни своих близких. Пока не понимают. А потом будет поздно. У людей слишком короткая память. И им сложно вообразить, будто что-то вдруг изменится. Даже Легорн, думал Хурхас, хоть и говорит сейчас красивые, заготовленные заранее слова, все равно не отдает себе отчета, с чем им предстоит столкнуться и ради чего. В этот поход он идет лишь из-за скуки и чтобы вернуть ему, магу, старый долг…

Хурхас шагнул вперед и поднял руку, привлекая к себе внимание. Кулак его засиял, разбрызгивая радужные искры. Легорн замолчал, не окончив фразу. Дрожь пробежала по рядам воинов — немногие в своей жизни видели настоящего мага.

— Я хочу, чтобы вы поняли одно… — сказал Хурхас негромко, но вложив в слова Силу. И людям показалось, что под ногами содрогнулась земля, качнулись стены замка. Вдруг потемнело небо, нависло над головами — тяжелое, давящее. — Эти существа, твари Роя… — маг сделал так, что воины почувствовали накатывающиеся волны ужаса и отчаяния, — знают лишь одно чувство — голод… — Он выждал, давая страху укрепиться в душах людей. Он видел, как копейщики стиснули древки, как мечники подались вперед, впитывая каждое его слово. — Они сожрут вас, — Хурхас повысил голос. — Сожрут ваших матерей и отцов! Сожрут ваших детей! Сожрут ваши поля! И вы ничего не сможете сделать… — Маг развел полыхающие руки, и воины ощутили собственную беспомощность. Сухая горечь подступила к горлу. — Потому что будет поздно… — Маг опустил голову и долго молчал. Воины ждали. Ждали с нетерпением, они ждали откровения, спасения. Они только что пережили потерю близких, почувствовали страх, они видели жуткие тени, наползающие на мир, на все то, что так им дорого. Они уже жаждали мести. Не денег, не земли — только мести! Хурхас, используя Силу, вливал в людей ненависть. Он знал, что через полчаса впечатление от его речи потускнеет, но все же что-то должно остаться в этих воинах. Они запомнят горечь потерь, не смогут забыть свой страх, отчаяние и ненависть. Не смогут простить. Им будут сниться тревожные сны… И когда Хурхас поднял голову, бойцы увидели алое пламя, рвущееся из его глаз, и содрогнулись.

— Но мы помешаем им! Это в наших силах! Мы уничтожим Рой! — Маг взметнул к небу сияющий кулак, и воодушевленные воины невольно повторили его жест. Неистовый рев вырвался из тысячи глоток. Загремели доспехи, забряцало оружие. Воины колотили мечами по щитам, стучали древками копий по булыжнику. Маг улыбаясь смотрел на них. Он отступил за спину кричащего Легорна и ослабил поток Силы…

В одной из заброшенных комнат башни, устроившись на рассохшемся стуле за треногим неустойчивым столом, Джош перебирал свой старый револьвер. Услышав крики, он поднялся, подошел к разбитому окну и выглянул наружу. Там, внизу, на площадке позади казарм вопили что-то в едином порыве сотни словно обезумевших бойцов. Стрелок слегка усмехнулся и вдруг боковым зрением увидел какую-то тень, скользнувшую от стены. Он резко повернул голову — никого!

Почудилось?

Напрягшийся Джош повернулся спиной к окну и долго стоял неподвижно, вслушиваясь, вглядываясь. Он привык доверять своим чувствам. Он видел тень. И не мог ошибиться.

Стрелок вернулся к столу, быстро вставил патроны в барабан револьвера, взвел курок.

Комната была здорово захламлена — похоже, много лет подряд сюда стаскивали всю ненужную старую мебель. На запорошенном снегом полу валялись разбитые тумбочки, столы и стулья, вдоль стен выстроились шкафы, достаточно Просторные, чтобы там мог спрятаться человек.

Или нелюдь.

Держа револьвер перед собой, Джош шагнул к ближайшему — дверцы его были приоткрыты — и осторожно заглянул в темную, пахнущую гнилью утробу.

Пусто.

Один за другим он осмотрел все шкафы.

Никого.

Но тень была!

Джош подкрался к двери и выглянул в коридор — длинный неосвещенный ход вел к винтовой лестнице. Металлические перила ее тускло мерцали во мраке. Кое-где валялся мусор, но спрятаться в нем невозможно…

Джош не знал, что и подумать, как вдруг одна из дальних дверей медленно отворилась, и из черного проема в темноту коридора выплыло нечто серое, слегка светящееся, очертаниями отдаленно напоминающее человеческую фигуру. Замерло спиной — спиной? — к стрелку.

Джош, стиснув зубы, поднял револьвер, прицелился

Еще один маг?

А серая фигура стала медленно поворачиваться, но выглядело это как-то странно — она будто выворачивалась наизнанку.

Джош вдруг понял, кто перед ним, и стиснул рукоять револьвера так, что побелели пальцы. Стрелок догадался, что эту светящуюся тень пуля не возьмет. Как не причинит вреда любой другой тени.

Фигура вывернулась, и Джош увидел жуткое колышущееся лицо — три черных пятна на месте глаз и рта.

Потеряв самообладание, стрелок отшатнулся и захлопнул дверь. Его бил озноб. Руки тряслись, дрожали вдруг ослабевшие ноги. Он был готов выпрыгнуть из окна, кинуться вниз, едва только призрак покажется в комнате.

Спустя мгновение Джош опомнился. Убрал револьвер в подмышечную кобуру, хотя с оружием в руках чувствовал себя намного увереннее. Сел на скрипучий стул и долго ровно дышал, пытаясь унять клокотавшее сердце.

Он сам не знал, чего испугался: он был уверен, что призрак не может причинить вреда живым. Привидение — только тень: пусть жуткая, пугающая, но — только тень.