Ничего, кроме настоящего

Что такое? Ага, нефиг дрочить на своё отражение в зеркале, поэт хренов! (ну это я образно, сами понимаете). Мысли! Где вы? Мать вашу! Что я так и буду по словечку из себя выдавливать? Я в таком случае до следующего месяца не управлюсь.

Дядька тогда просил, чтоб я был его свидетелем на свадьбе. А свидетельницей его барышня пригласила Татку – у неё самой лажа с подругами. Весело тогда гульнули. Меня в ЗАГСЕ с женихом перепутали

– угораздило же белый костюм нацепить! Два дня мы тогда оттягивались. Первый день – родственники. А второй – друзья-приятели. А мы с Таткой, как особо приближённые, попали и туда, и туда. Ладно, хватит сачковать, что там с текстом?

Яскравим дням, що йдуть босоніж

Стелю під ноги власний смуток,

Спостерігав, як сонячний ніж

Розрізав сіть прозорих чуток.

Угу, поехали дальше! На дядюшку не отвлекаемся! Не отвлекаемся!

Не отвлекаемся!

Бляха-муха! Тогда отвлекаемся на что-нибудь другое, потому что я снова пустой, как неиспользованный презерватив! Ага, займёмся самобичеванием. Или, нет! Не займёмся… Я, кажется, разродился!

Сліпий акорд, самотній, як біль,

Лежав в обіймах дисонансу,

Він рве зв`язки, мов повітряний змій

У вікні небесного пасьянсу.

Хух! Всё! Готово! Спасибо дядюшке, без него не справился бы.

Можно со спокойной душой нести текст на "репу" и предъявлять людям.

Надеюсь, что им понравится.

А дядька, всё-таки, зря женился. Погулял бы ещё, на свободе-то!

ГЛАВА 2

– Что скажет уважаемый худсовет? – я отошёл от микрофона и развалился на стуле, давая понять, что отдаю себя на растерзание общественному мнению.

Носители общественного мнения, в данном случае Паша, Палыч и

Батькович, не замедлили воспользоваться своим правом попить моей кровушки.

– А ну, прочти текст ещё раз, – попросил Паша.

– Силь ву пле, – я встал ногами на табурет и с выражением прочёл им текст.

– Молодёжно! – покивал головой Палыч.

– Космично! – подхватил Батькович.

– Масштабно! – поцокал языком Паша.

– А главное – непонятно! – заржал Палыч, – в этом вся фишка!

Народ начнёт на умняк падать!

– Чего тут непонятного? – возмутился я. – Всё предельно просто, образы и настроения не требуют пояснений, чего вам ещё нужно?

– Может, малость упростить? – засомневался Паша.

– Тогда упрощайте сами, – я скрестил руки на груди и с неприступным видом уселся перед микрофоном, – ничего я упрощать не буду, и так чуть чердак не поехал, пока я этот текст ваял!

– Оно и видно! – Палыч скорчил жуткую рожу. – А уж у публики чердаки поедут, это, как пить дать!

– Зря вы на него наезжаете, – вмешался Батькович, – по-моему, всё просто отлично! Назовите мне ещё хоть одну группу, у которой были бы тексты такого плана. Есть, правда, "Живая Вода" и "Индюки", но у них не свои тексты. Они пишут музыку на стихи профессиональных поэтов.

Иметь навороченные авторские тексты для команды нашего уровня – это полезная фишка.

– Да ладно тебе, – Паша примиряюще похлопал Батьковича по плечу,

– мы же для вежливости его подкалываем. Нельзя же со старта сказать, что всё хорошо – Андрей тогда решит, что нам всё равно, или мы невнимательно слушали.

– А после наших подъёбочек мы его похвалим, и всё будет ништяк, -

Палыч состроил очередную рожу и угнездился за барабанами, – давайте рыпать.

Рыпали мы долго и обстоятельно. Намечался новый саунд, и нам хотелось обсосать его со всех сторон. Появилась интересная пространственность, лёгкая отстранённость. В наш век всеобщего упрощения такая фишка может показаться несколько старомодной, но мы страдали болезнью, присущей всем молодым группам. Мы старались выглядеть загадочными и "многослойными". И если аранжировка получалась простенькой на наш взгляд, мы изо всех сил высасывали из пальца "усложняющие" элементы. Наша музыка того времени отличалась большим количеством ритмических переходов, модуляций и прочих наворотов. Но с другой стороны, это развивало фантазию, не давало зациклиться на двухаккордности, ставило на место ощущение "формы".

Паша приволок ещё две задумки на "фестивальные" песни. Он играл придуманную им "гармошку", ритм-секция старательно выискивала свои точки, а я импровизировал на "марсианском" языке. Для тех, кто не в курсе, хочу объяснить, что такое "марсианский" язык.

Не всегда написание песни начинается с текста. Случается, что просто находится эффектный рифф, подходящая гармония или ритмический штрих, что становится началом нового произведения. И для того, чтобы представить себе фразировку будущего текста, подобрать канто, определиться со структурой песни, вокалисты поют всяческую тарабарщину, расставляя акценты и подбирая мелодику будущей голосовой партии. И когда становится более-менее понятно как будет выглядеть вокальная партия с точки зрения мелодики, пишется текст.

Эту тарабарщину музыканты называют "марсианским" языком. Иногда этот язык используют особо ленивые вокалюги, когда охота попеть "фирму"

(либо под неё), а текст учить лень. Тогда "марсианский" язык приобретает сходство с английским, французским или любым другим

"цивилизованным" языком, под который нужно "проканать".

Мы мусолили две новые вещи. Одна из них была откровенно джазового пошиба, а другая – с "захилом" в гранж. Мы же разнообразные чуваки!

В джазовой вещичке мы надавили на все лирические педали, до которых могли дотянуться. Тихий задушевный вокал, свингующий бас, лёгкие гитарные фразки! Барабанщик – щётками! Естественно, в честь того, что произведение звучит в джазовом духе, выделили каждому по сольному куску – отрывайся, ребяты! Впрочем, штучка получилась симпатичная. "Ковбойцы" предвкушали, как вкусно это кино зазвучит при написанном мною тексте, а я совершенно не представлял, как я его буду ваять. Идей не появлялось никаких, а выдавливать из себя по словечку мне не улыбалось никак. С другой стороны, не мог же я посрамить свою репутацию "поэта"!

Дома я снова уселся за стол и приготовился творить "великое".

Скажу честно – "великое" не получалось. Более того, даже не

"великое" в голову не лезло! Я пытался действовать по найденному мной рецепту – не зацикливаться и почаще переключаться на посторонние темы. Я вспоминал свадьбы, дни рождения, похороны! Я представлял себе весь знакомый женский контингент в обнажённом и полуобнажённом виде! Толпой и в одиночку! Я размышлял над всевозможными философскими вопросами – наразмышлял на два учебника по судебной психиатрии, а текст так и остался неначатым. Ни черта не помогало! Тогда я плюнул на всё и решил, что не быть мне рок-Шевченком. А раз так, то нужно ложиться спать и не засирать себе мозги. И не заниматься больше тем, к чему не приспособлен мой хрупкий организм.

Довольный, я улёгся и приготовился мгновенно уснуть. Ведь главное

– принять решение. А когда что-либо решил, то на душе становится спокойней. Облегчённо вздохнув, я закрыл глаза.

Угу! Как бы не так – вместо того, чтобы по-мужчински "втопить массу"2 на полную катушку, я увидел перед собой искомый текст во всех деталях. Оставалось только подняться, включить свет и записать его! Курва мать! Я наощупь пошлёпал к столу, щёлкнул выключателем настольной лампы и взял в руки ручку. Ну как тут быть последовательным?