Ничего личного, кроме боли

Григорьев отмотал еще на десять минут назад. Тщательно, посекундно стал изучать каждый фрагмент. Старался рассмотреть всех, кто подходил к перекрестку. У него даже в глазах зарябило, пришлось делать паузу и капать в глаза, как посоветовал доктор. После капель требовался десятиминутный перерыв. Встал, пошел к противоположной стене за чайником.

Рановато, конечно, для чаепития. Если там за ним сейчас наблюдают, в протоколе это точно будет отмечено. Не успел, мол, заступить на смену господин Григорьев, как тут же принялся чаевничать. Непорядок. На краткосрочный отдых у них отводились последние десять минут каждого часа. А он всего полчаса сидит за мониторами.

Пускай. Если он что-то такое отыщет в этих записях, могут еще и премию выписать. За бдительность. За помощь работникам правоохранительных органов.

Чай с лимонным печеньем в сахарной глазури показался невкусным. Потому что глотал рассеянно. Он любил чаевничать неторопливо, любил получать от этой церемонии удовольствие. А здесь мысли совсем в другом направлении текут. Нехорошие мысли.

Что, если на улицах города промышляет злостный хулиган, который намеренно сталкивает пожилых людей под колеса? Если получает от этого удовольствие? Это тогда как? Это уже маньяк, выходит.

Конец ознакомительного фрагмента.