Ничего личного

– Простите, а сколько вам лет?

– Мне? Двадцать два.

– Ну, в таком возрасте можно поучиться и домашнему хозяйству.

– Зачем? – испугалась Лиза.

– Замуж-то вы собираетесь?

– Не знаю.

– Девушка, хватит мне голову морочить. Кто вас надоумил прийти и заявить на управляющего?

– Я сама.

– Сами все сочинили?

– Я не сочиняла. Я подслушивала.

– Зачем?

– Интересно.

– И что же вы услышали?

– Валерий Валентинович поругался с женой и ушел. Я слышала, как Павел Сергеевич потом ему сказал: «Пойдем, Валера, поговорим». Они и пошли. Мой номер рядом.

– А что, ваша соседка по комнате, поощряла ваше общение с замочной скважиной?

– Так Эльзы не было.

– Как не было? А где же ее носило?

– У нее любовь.

– С кем?

– Это секрет. Скоро все узнают. Да и заметно будет.

– Что заметно?

– Она же беременная. Ой, что это я? Эльза просила пока не говорить.

– Кому?

– Всем.

– Все равно уже сказали «а», говорите и «б». Кто отец ребенка? Покойный коммерческий директор?

– Ой, мы на обед опоздаем!

– А вы разве не на диете?

– Это мышцы, а не жир. Так мама говорит.

А про Эльзу я все равно не скажу. Ляпну что-нибудь не то, а потом окажется, что ребенок от другого.

– Это как же может быть? – откровенно удивился Алексей.

– Очень просто: они еще не решили.

– Лиза, кончайте мне глупости говорить.

– Я не глупости. Если Валерия Валентиновича обвинят в убийстве, он ведь не будет больше управляющим?

– Это единственное, что вас беспокоит?

– Я не хочу, чтобы меня уволили, – Лиза снова начала хлюпать носом.

– Ладно, хватит, я сыт по горло. Не утомляйте меня в моем собственном доме. Так я сказал? Что вы сейчас вечерами смотрите?

– Кино…

– Ясно, что не «Международную панораму». Ладно, Елизавета, пойдемте перекусим, меня уже жена заждалась.

– А мне можно?

– А я при чем?

– Вы сказали, что я должна на диете… – она почти плакала.

– Шутка. Вы понимаете шутки?

– Я очень толстая?

– У вас еще все впереди, – утешил ее Алексей. – Не надо расстраиваться.

– Я так напугалась… Я хочу остаться на фирме.

– О Господи! Если вас будут увольнять, я лично упаду перед Серебряковой на колени! Только не дайте мне сейчас умереть с голоду!

– Вы обещаете?

– Да!

Он схватил свою куртку и энергично стал подталкивать девушку к выходу. Что удавалось не без труда. До самой столовой Лиза продолжала за него цепляться.

…Барышевы и Александра с Сережкой уже доедали второе, когда Алексей добрался, наконец, до своего столика.

– Бедный Леша, нам тебя жалко, – переглянулись они. – Вот твой суп.

Суп, разумеется, остыл.

– Пожалел волк кобылу, – буркнул он. – Надоело мне все. Если сегодня еще кто-нибудь придет свидетельствовать в том, что убийца – управляющий, я выпрыгну в окно. Хочу уснуть вечным сном. Достали.

– Там невысоко и сугробы мягкие. Ты не разобьешься, – заметила жена.

– Ничего, умру от переохлаждения. Кто-нибудь хочет принести мне горячий чай?

– Я, – вызвалась Александра. – Все-таки муж. И мне тебя жалко.

– Ну, спасибо.

Леонидов увидел, как у столика с чайниками жена столкнулась с Эльзой, и Эльза выразительно посмотрела в его сторону.

«Нет, только не это! Не хочу больше никаких признаний! Не надо ко мне подходить! Только не это!!»

Эльза налила чай и пошла к своему столу. Алексей с облегчением вздохнул:

«Похоже, обошлось. Интересно, неужели покойный Паша все-таки ответил взаимностью бедной бледной немочке? Черт-то с ними со всеми! Пойти, что ли, вздремнуть?»

Барышев словно подслушал его мысли.

– Леонидов, не вздумай уснуть, – сказал он. – Народ на волейбол собирается, я беру те бя в свою команду.

– Серега, я безнадежен. Дай мне поспать, а?

– Ни за что! У нас без тебя команда не набирается.

– Ну, хоть полчасика, а?

– Полчасика можно, – смилостивился Серега.

…Ровно в три часа он, действительно стащил с кровати сладко задремавшего Алексея.

– Когда, ну когда я буду делать то, что нравится мне, а не то, что нравится, как я делаю окружающим? – запинаясь пробормотал тот.

– Половину своей жизни человек тратит на сон. Разве тебе не жаль так бездарно тратить время? Когда в двух шагах находится спортзал и команда крепких парней?

– Если бы ты не был таким огромным, Барышев, я бы тебя сейчас избил. Это насилие над личностью.

– Ты кеды положил, личность? Топай к дверям, женщины ждут. Ты хочешь нравиться женщинам?

– Если бы хотел, я бы не женился, – уныло заметил Алексей.

И Серега захохотал.

Войдя в спортзал, Алексей только и подумал: «Мать честная!». То есть: и чего здесь только нет! Отдыхающие вяло разминались у многочисленных тренажеров. У, а не на. Валерий Иванов, облачившийся по такому случаю в спортивный костюм, примеривался к штанге. Он приседал, делал наклоны, энергично вращал бычьей шеей, косясь на сотрудников: ну и кто рискнет?

Манцев с Липатовым делали вид, что увлечены беседой. Приятель Марины, смазливый Юра, одетый в модные шорты и футболку, сосредоточенно завязывал шнурки на кроссовках. Глебов жался к стенке. Алексей прекрасно их понимал: с него хватило бы и бассейна. Лыжи уже были лишними, а уж тренажеры…

Словом, народ безмолвствовал. Пока в спортзал не вошел Серега Барышев. Недолго думая, он скинул спортивные штаны и олимпийку и схватился за ближайший агрегат. Агрегат взвыл, Алексей почувствовал, как мысленно взвыли от восторга присутствующие в зале женщины. Сам он тоже чуть не взвыл от зависти.

Вот ведь какая несправедливость! Теперь никто из присутствующих мужчин к штанге и близко не подойдет! Дабы избежать сравнения. А Барышеву хоть бы хны. Упирается, словно и не плавал. И на лыжах сегодня не ходил. И в волейбол играть не собирается. Вспотел от напряжения и тут же скинул с себя мокрую футболку. Ну, это уже слишком! Там, где сбилась стайкой женская часть населения, наступила гробовая тишина.

– Леонидов, чего стоишь? – хрипло выдохнул Серега.

– Затерялся в твоей могучей тени, – буркнул он.