Ничего невозможного

— Тут повсюду глаза и уши. Хоть, кажется, на сотню реет вокруг ни единой живой души.

Морран невольно оглянулся. Горы нарисованы на серых небесах небрежными мазками, точно акварелью по мокрой бумаге. Ветер окончательно разогнал туман, и кажется, что глаз видит каждую травинку, каждый куст, каждую иголку на толстых колонноподобных стеблях степных сочников [32] .

— Эрройя?

— И эти тоже. Они семьсот лет тут живут и не жалуются на отсутствие новостей.

32

Сочники — растения-суккуленты, имеющие специальные ткани для запаса воды, произрастающие в местах с сильно засушливым климатом.

— Какие они? — не выдержал и полюбопытствовал экзорт.

Дайлип только хмыкнул:

— Обыкновенные, такие же, как вы, или я, или мистрил Джайдэв. Кстати, если ему дать как следует загореть, то с двух шагов не отличишь от чистокровного эрройи. Один сказ — родственный народ.

— Не дикари?

— Хм… — маг насупил недовольно бровь. — Цивилизованнее иных будут. Голыми не бегают, физиономии, как маголийцы, не раскрашивают и даже не кочуют уже. А живут оседло на своих священных землях, мелкий скот разводят — коз и овец, некоторые фермы завели, как наши переселенцы. Доброго Арра на всех хватит. Так они говорят.

Видно было, что с эрройя Дайлипу гораздо приятнее водиться, чем с соотечественниками.

Морран долго мялся, прежде чем отважился спросить напрямик:

— А маги среди них есть?

Собеседник понимающе крякнул.

— Кх-м… В том-то и дело, что нет у них чародейства. Никакого.

Только вожди-пророки. Называются они каси. Считается, что они исполняют некий Завет.

— А в чем его суть?

— Сложно объяснить незнакомому с местным фольклором человеку. Считается, что наш духовный мир искривлен или перекручен.

В качестве иллюстрации своих слов Дайлип снял с головы шляпу и свернул ее в жгут.

— Примерно так, когда должно быть — вот как. — И снова распрямил головной убор. — И как не надеть скрученную шляпу на голову, так и мы фактически не принадлежим ему, а он — нам. Чтобы все исправить, потребен… э… тот, кто уже родился в шляпе.

— Метафора забавная, но все равно не слишком понятно.

— Мне тоже. Беда в том, что в живых остался только один каси — Песчаный.

— А вы тоже верите в Завет? — удивился экзорт.

— Верю, — честно признался Дайлип. — Как во ВсеТворца и его Десять Благих Рук.

— Но почему?

— Однажды я видел… На такие церемонии эрройя чужих не пускают, но мне стало до такой степени любопытно, что я прокрался к священному озеру тайком. Это было прошлой осенью. Каси стоял на берегу, а племя… Они все сидели к нему спиной, даже маленькие дети не пытались обернуться. И тогда… — Глаза мага затянула то ли дымка, то ли немужественная влага. — Из воды выползла сама Изначальная Тьма, она обвилась вокруг Песчаного, и она говорила с каси на языке, которого не понимал только я один. Эрройя же слушали, затаив дыхание, они улыбались, женщины плакали, дети хлопали в ладоши.

— Завет исполнился?

— Нет. Считается, когда Завет исполнится, последний каси сможет умереть. А Песчаный и сейчас жив-здоров.

Маг говорил тихо-тихо, почти шепотом, и если бы Морран не видел его глаз, то подумал бы, что тот пытается напугать собеседника. А то и голову ему задурить. Но — нет, Дайлип верил в свое повествование, он и впрямь видел Изначальную Тьму.

— Он был столь велик, что на человеческих языках нет слов, передающих его красоту, его силу и могущество. Как если бы ВсеТворец возложил свою Длань прямо вам на плечо.

— Он? Кто?

В зрачках волшебника полыхнул лепесток оранжевого пламени, и он одними губами, беззвучно произнес:

— Великий Л'лэ, кто же ещ-щ-ще?

Но ни проникнуться, ни посмеяться над сказками коллеги по Дару Морран Кил не успел. Как раз в этот момент из палатки вылез взъерошенный, точно бродячий кот, вернувшийся с ночных похождений, лорд Джевидж. Потянулся, повел плечами, тряхнул головой и оцепенел, когда откуда ни возьмись на плечо ему спланировал ворон. Вернее сказать, вороненок-подросток, матово-черный, еще не приобретший изумрудно-синий металлический отлив перьев.

— Каа! — крикнул он и осторожненько так клюнул Джевиджа в плечо. — Каа!

— Что за… Как это понимать? — строго спросил Росс у своего мага-телохранителя, но стряхивать птицу не спешил.

Моррану осталось только руками развести в недоумении.

— Я не знаю, ми… — Он осекся под злобным взглядом патрона, понимая, что чуть не проговорился в присутствии посторонних.

Но если судить по вытянутой физиономии, открытому рту и по-жабьему выпученным глазам Дайлипа, тот ничего лишнего не услышал. Маг уставился на вороненка, не в силах словечко молвить.

Так и стояли — хмурый Джевидж с птицей на плече, ошеломленный Дайлип и перепуганный Морран, — пока вокруг не стала собираться толпа. И если переселенцы точно так же, как мэтр Кил, не знали, что и подумать, то Таул Эрсин сразу догадался, что к чему:

— Это не простая птичка, а священная. Не иначе эрройя где-то рядом терпят беду и зовут на помощь. Каси Песчаный всю жизнь воронов приручает. Одного не пойму — почему вороненок дальше не полетел за подмогой к другому племени? Почему на мистрила Джайдэва сел?

Росс натянул на запястье рукав пальто и подставил птице. Обгадит ведь всю спину, хоть она священная, хоть обыкновенная, как пить дать обгадит. Вороненок безропотно забрался на руку, наклонил голову и произнес сакраментальное «Каа!» с таким видом, будто до сих пор не может сообразить, отчего никто не собирается поддержать с ним разговор.

— Может, он просто устал и решил передохнуть?

Но предположение Моррана было категорически опровергнуто. Птица вообще не собиралась улетать от Джевиджа.

— Таул, вы считаете, эрройя хотят, чтобы мы им помогли? — спросил Росс, не переставая разглядывать крылатого гостя. — Нам стоит поторопиться?

С одной стороны — ему чертовски не хотелось менять планы, а с другой стороны — взамен можно заручиться поддержкой эрройских следопытов в поисках Диана. Что же делать?

— До ближайшего поселка мы доберемся только к следующему утру. Лучше продолжить путь в форт. Так будет надежнее.

У мистрила Эрсина имелись собственные планы относительно будущего, и терять еще кого-то из отряда ему совсем не улыбалось, а тут вроде бы кехтанцы отстали.