Ничто никогда не случалось. Жизнь и учение Пападжи (Пунджи). Книга 2
Шрифт:
Я поехал к нему в его дом на юге Франции и был удивлен тем, как там было грязно и неубрано. Я думал, что врач, который проводит сложные операции в стерильных условиях, должен иногда подметать и убираться у себя дома.
Мы с ним очень хорошо поладили. У него была квартира в Париже, и он пригласил нас к себе в следующий раз, когда мы приедем.
«Я могу сделать для вас очень хорошую еду, – сказал он. – Жена индийского посла – одна из моих студенток. Она из Кералы и умеет готовить хорошую южноиндийскую пищу. В следующий раз, когда вы будете в Париже, мы поедим вместе настоящие иддли и досы».
Когда мы приехали к нему, он усердно работал над новой книгой. Он показал мне несколько глав, и они назывались «Как правильно ходить», «Как правильно
«Люди учатся этому сами примерно в два года от роду, – сказал я ему. – Зачем им ваши книги?»
«Они учатся неправильно или приобретают впоследствии вредные привычки, – ответил он. – Многие физические проблемы можно было бы решить, если людей научить совершать простые движения более эффективно. Для этого я и пишу эти книги».
Он также интересовался адвайтой, и за несколько лет до этого у него был гуру в Индии. Когда я поговорил с ним, я выяснил, что вся его жизнь была сформирована несчастным детством. Его мать не любила его и не скрывала этого. Он пришел к Нисаргадатте Махараджу в начале 1970-х и обсудил с ним свои психологические проблемы. Этот разговор приведен в главе 52 книги «Я есть То».
Я просмотрел эту главу и нашел разговор, о котором говорил Пападжи. Вот отрывок из краткой истории его жизни, которую Лебойер рассказал Махараджу:
Моя мать не могла дать мне чувство любви и безопасности, необходимое для нормального развития ребенка. Она была женщиной, непригодной для материнства: ее терзали неврозы и страхи, она была неуверенной в себе, и я олицетворял для нее бремя ответственности, которое было ей не под силу. Она никогда не хотела, чтобы я родился. Она не хотела, чтобы я рос и развивался, она хотела, чтобы я ушел туда, откуда пришел, чтобы я не был рожден, чтобы меня не было. Она противостояла любому движению жизни во мне, она яростно боролась с любыми попытками выйти за узкий круг ее привычного существования. Я был чувствительным и нежным ребенком. Больше всего на свете мне нужна была любовь; и как раз в любви, в простой инстинктивной любви матери к своему ребенку, мне было отказано. Детское желание материнской любви стало главным мотивом моей жизни, и я до сих пор не вырос из него. Счастливый ребенок, счастливое детство стало для меня навязчивой идеей. Меня безумно интересовали беременность, роды, младенчество. Я стал известным акушером и внес свой вклад в развитие методов безболезненных родов.
Разговор продолжался долго, и в конце Лебойер спросил Нисаргадатту Махараджа: «Почему я был так несчастен всю свою жизнь?»
Махарадж ответил: «Потому что ты не спускался к самым корням твоего существования. Абсолютное незнание самого себя закрыло от тебя всю твою любовь и счастье и заставило тебя искать то, чего ты никогда не терял…»
Я спросил Миру, помнит ли она этот визит в дом Лебойера:
Он приехал к нам в Ардеш, когда мы гостили в доме Мориса. У нас было много хороших сатсангов, пока он был там, потому что он умел провоцировать Пападжи на то, чтобы он давал хорошие ответы. Он обладал высоким интеллектом и хорошим знанием индийских традиций. Такие люди в то время были редки на Западе. Я помню, что его мучили воспоминания о детстве, ему казалось, что мать искалечила его своим поведением. После нескольких долгих бесед учитель в какой-то степени согласился с ним. Эти детские переживания определили рисунок всей его судьбы. Ему понравилась Мукти, он оставил себе много ее фотографий, сказав, что хочет включить их в свою следующую книгу. Однако мы так и не увидели ни одну из них напечатанной.
Ему так и не удалось решить свои душевные проблемы в присутствии учителя, но он был под достаточно большим впечатлением, чтобы порекомендовать его нескольким своим друзьям и знакомым. Пока мы были на юге Франции, к нам приходило много людей по рекомендации Лебойера.
После нескольких недель, проведенных на юге Франции, Пападжи поехал в Швейцарию, чтобы встретиться с Карлосом Сильвой, преподавателем из Броквуд-Парка, который получил серьезный опыт во время перелета из Барселоны в Лондон. Пападжи также планировал посетить несколько бесед Кришнамурти, которые проводились в Саанене в июле того года. Карлос, который провел три предыдущих лета в Саанене, описывает приезд Пападжи и первые несколько дней пребывания там. Большая часть людей, которых он упоминает, либо преподаватели, либо студенты из Броквуд-Парка.
Мы пригласили Пунджаджи провести несколько недель в Саанене в то время, когда Кришнамурти проводил там беседы. В качестве жилья мы сняли этаж в доме женщины, которую звали миссис фон Еруннингер. Мы останавливались в ее доме уже третий год подряд. К 1974 г. мы уже чувствовали себя там как у себя дома, где можно жить, не испытывая никаких неудобств.
Однажды днем Пунджа прибыл на маленький вокзал Саанена. Я был так рад видеть его. У меня снова был друг, который никогда не бросит меня. Я увиделся с ним впервые с того момента, когда я улетал из Барселоны. Он также означал для меня возможность для серьезной внутренней работы. Пунджаджи – сильный человек, и он не жалеет своей силы. Он движется, как ледокол, и ничто не может его остановить. Он идет вперед, не останавливаясь. Он воплощает собой час Истины для серьезных и преданных искателей и конец всей лжи и притворства.
Ему очень понравился этот дом. Из него открывался красивый вид на долину Саанен, и, поскольку он был расположен высоко, оттуда была видна вся дорога до Гстаада. Мы иногда вместе ходили на беседы Кришнамурти. Это был первый раз, когда он присутствовал на его беседах. Его единственным комментарием было:
«Зачем ему все эти проблемы?» В тот год его речам не хватало силы. Чувствовалось, что у него уже нет того полета, как раньше.
Бывший преподаватель математики из Броквуда по имени Жан Мишель Лаборд приходил в наш дом почти каждый день. София рассказала всем по телефону, что Пунджа с нами, и в первый же день Жан Мишель влюбился в него. Жан Мишель в тот год не ходил на беседы Кришнамурти. Он был приятным и спокойным молодым человеком, серьезным искателем…
В Саанене мы виделись с Пунджаджи каждый день после обеда: Жан Мишель, моя жена София, Ле, Кэрол, Рубен и его мать, Майкл, Мэтью и другие. Мы часами сидели в молчании, это было совершенно естественно. Иногда мы совершали долгие прогулки по долине, вдоль реки Саанен. Приходя в аэропорт, мы наблюдали за планерами. Два самолета попеременно поднимали планеры в воздух. На высоте примерно 1000 метров они отпускали их, и планер парил в небе, свободный, как птица, и медленно опускался, играя с воздушными течениями. Это повторялось бесконечно, пока не спускалась темнота…
В Саанене мы занимались непрерывной напряженной внутренней работой вместе с Пунджей. Это было похоже на спонтанную гонку на мотоциклах, когда интерес каждого из нас попеременно тянул группу за собой. Я думаю, Пунджа для большинства людей был слишком сильным, слишком мощным, слишком требовательным.
Пападжи вспоминает свои собственные впечатления от посещения этих лекций:
Я был в Саанене (Швейцария), на беседах Кришнамурти. Рядом со мной сидел мой знакомый итальянец. В конце каждой беседы Кришнамурти отвечал на вопросы аудитории. Этот человек поднял руку, так как у него был очень важный вопрос.
Когда подошла его очередь, он сказал: «Сегодня, если верить информации, здесь собрались вас послушать восемьсот человек. Остальные сидят снаружи. Синхронный перевод дает возможность всем, кто говорит на основных европейских языках, понимать то, что вы говорите. У меня такой вопрос: кто, кроме вас, получил пользу от этой беседы, равно как и от предыдущих? Это серьезный вопрос, потому что я серьезно изучал ваши книги. Я прочитал все ваши книги и слушал ваши беседы в разных странах, но я не могу сказать, что они мне помогли. Более того, я до сих пор не встречал ни одного человека, которого бы преобразили ваши беседы или книги».