НИЧЬЯ СИЛА

– Это даже хорошо, – сказал я. – Поднимем истребители и…

– А если пассажиры? – резко спросил Завулон.

– Все лучше, чем поезд, – тихо сказал я. – Меньше жертв.

И что– то во мне болезненно сжалось в этот миг. Я впервые взвесил на невидимых весах целесообразности человеческие жертвы -и счел одну чашу легче другой.

– Не поможет… – сказал Гесер. И добавил: – К счастью. Что ему разрушенный самолет? Обернется летучей мышью и спустится.

За окном показался перрон. Тепловоз загудел, приближаясь к вокзалу.

– Ядерные зенитные ракеты, – упрямо сказал я. Гесер посмотрел на меня с удивлением. Сказал:

– Да ты что? Какие ядерные заряды… давно сняты с вооружения. Разве что вокруг Москвы пояс ПРО… Но он не на Москву пойдет.

– А куда? – насторожился я.

– Откуда мне знать? Твоя задача, чтобы он никуда не ушел, – отрезал Гесер. – Так! Он остановился!

Я посмотрел на компас. Расстояние между нами и Костей начало увеличиваться. Летел он, подобно летучей мыши, или бежал, словно Серый Волк из сказки – но теперь Костя остановился.

Вот только интересно, что Гесер даже не смотрел на “компас”.

– Аэропорт, – с удовлетворением сказал Гесер. – Все, разговоры кончились. Иди. Реквизируй кого-нибудь с хорошей машиной – и дуй в аэропорт.

– А… – начал я.

– Никаких артефактов, почует, – спокойно возразил Гесер. – И никаких спутников. Он всех нас сейчас чувствует, понимаешь? Bees! Двигай!

Зашипели тормозные колодки, поезд остановился. Я еще на миг остановился в дверях – и услышал:

– Да, именно “серый молебен”. Не надо усложнять. Мы тебя так накачаем, что его по летному полю киселем размажет.

Все. Похоже, шеф на таком взводе, что разговаривать с ним уже не нужно – он слышит мои мысли, прежде чем они оформятся из в слова.

В коридоре я прошел мимо Завулона – и невольно дернулся, когда тот одобрительно похлопал меня по спине.

Завулон не обиделся. Сказал:

– Удачи, Антон! Мы надеемся на тебя!

Пассажиры смирно сидели по купе. Только начальник поезда, что-то говорящий в микрофон, проводил меня стеклянным взглядом.

Я сам открыл дверь в тамбуре, спустил подножку и спрыгнул на перрон. Как-то все быстро. Слишком быстро…

А на вокзале была обычная толкотня. Шумная компания, вывалившаяся из соседнего вагона, громогласно вопрошала: “где тут бабушки с ней, родимой?” “Бабушки” – в возрасте от двадцати до семидесяти, уже спешили на зов. Будет сейчас и водочка, и пивко, и окорочки жареные, и пирожки с подозрительной начинкой.

– Антон!

Я повернулся. Рядом стоял Лас с перекинутой через плечо сумкой. Изо рта у него торчала незажженная сигарета, вид был благостный и умиротворенный.

– Тоже выходишь? – спросил Лас. – Может тебя куда подкинуть? Меня машина ждет.

– Хорошая машина? – уточнил я.

– Вроде “Фольксваген”, – Лас поморщился. – Годится? Или ты только на “Кадиллак” согласен?

Я обернулся, посмотрел на окна штабного вагона. Гесер, Завулон и Эдгар смотрели на меня.

– Годится, – мрачно сказал я. – Ну… извини. И впрямь очень спешу, машина нужна. Обращаю тебя…

– Так пошли, чего стоять, если спешишь? – спросил Лас, оборвав стандартную формулу вербовки волонтера.

И так ловко ввинтился в толпу, что мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.

Мы пробились через бестолковое вокзальное телодвижение, вышли на привокзальную площадь. Я догнал Ласа, тронул за плечо:

– Обращаю…

– Да вижу, вижу! – отмахнулся Лас. – Привет, Рома!

Подошедший к; нам мужчина, хотя почему-то хотелось сказать – гражданин, был довольно высок как-то по-детски упитан – весь округлый, плавный, чуть ли не в перетяжечках. Ротик маленький, губки куриной гузкой, глазки тоже маленькие, даже под очками невыразительные и скучные.

– Здравствуй, Александр, – как-то очень церемонно поздоровался гражданин, плавно протягивая Ласу руку. И уставился на меня.

– Это Антон, мой товарищ, подбросим? – предложил Лас.

– Отчего бы не подбросить, – печально согласился Рона. – Колеса катятся, дорога ровная.

И, развернувшись, направился к новенькому “Фольксвагену-Бора”.

Вслед за ним мы загрузились в машину. Я нагло уселся на переднее сиденье. Лас хмыкнул, но покорно полез на заднее. Роман включил зажигание, спросил:

– Куда вам двигаться, Антон?

Речь у него тоже была плавная, округлая, будто не говорил, а писал слова в воздухе.

– В аэропорт и срочно, – мрачно сказал я.

– Куда? – с искренним изумлением сказал Роман. Посмотрел на Ласа: – Может быть твоему товарищу найти такси?

Лас смущенно посмотрел на меня. Потом., столь же смущенно, на Романа.

– Хорошо, – сказал я. – Обращаю тебя к Свету. Отринь Тьму, защити Свет. Даю тебе взор, отличать Добро от Зла. Даю тебе веру, идти за Светом. Даю тебе отвагу, сражаться с Тьмой.

Лас хихикнул. И тут же замолчал. Дело не в словах, конечно. Слова ничего не могут изменить, хоть каждое выделяй интонацией, будто оно с заглавной буквы. Это как заклинания у ведьм – мнемоническая формула, включающая в моей памяти “шаблон”. Я могу подчинить человека и сам, но так… так оно правильнее. Срабатывает давным-давно проверенный механизм.

Роман приосанился, даже будто припухлость щек у него исчезла. Только что сидел рядом крупный и немного капризный младенец, а теперь – мужчина! Боец!

– Свет с тобой! – закончил я.

– В аэропорт! – с удовлетворением произнес Роман.

Мотор взвыл, мы рванули с места, выжимая из рабочей немецкой машинки все заложенные в нее силы. Ручаюсь, еще никогда этот спортивный седан не показывал все, на что способен!

Я закрыл глаза и посмотрел сквозь Сумрак – в ветвящуюся цветными линиями тьму. Будто скомканный пучок световодов – часть зеленая, часть желтая, часть красная. Не слишком-то умею смотреть линии вероятности, но сейчас это далось неожиданно легко. Я чувствовал себя в форме как никогда.

Это значит – ко мне уже течет чужая Сила. Сила Гесера и Завулона, Эдгара и инквизиторов. А возможно, по всей Москве сейчас замирают Иные, Светлые и Темные, те, у кого Гесер и Завулон вправе брать.

Я только один раз чувствовал что-то подобное. Когда брал Силу у людей.

– Третий поворот – уходим налево, вперед пробка, – сказал я. – Поворачиваем направо, во двор, выезжаем в арку… там переулок…

Никогда не был в Саратове. Но сейчас это не имело никакого значения.

– Есть! – бодро отрапортовал Роман.