Никаких достоинств

— Залп, джентльмены! — взвыл Бомбарда, как всегда безошибочно уловив нужный момент.

Громыхнуло. Когда дым рассеялся, мы увидели, что ядра легли точно — несколько пушечных портов врага были снесены. Бесспорно, у них еще имелись неповрежденные орудия, но наш опережающий залп внес сумятицу в действия канониров, враг нервничал. И уже поздно. Веревки с «кошками» и абордажные крючья полетели на борт «Прекрасной Фатти», оттуда захлопали торопливые мушкетные и пистолетные выстрелы, но наши опытные парни заблаговременно пригнулись в укрытии. Все смотрели на меня, держа тромбоны и пистолеты наготове, Безрукий на корме сменил цвет, незаметно свесился за борт, держась двумя щупальцами, в остальных шести были зажаты метательные и абордажные ножи.

Пора. В груди у меня скопилась уйма набранного воздуха, оставалось лишь выпустить его. Я завизжала. Этот пронзительный, вибрирующий, великолепно режущий слух боевой клич был неотъемлемой частью наших боевых успехов. Иной раз команда противника в этот момент просто бросала оружие и сдавалась. Но не сейчас. С мостика «Прекрасной Фатти» какой-то безумец выпалил из пистолета. Я вспрыгнула на планширь, разрядила пистолет в человека, украшенного шляпой со страусиными перьями, и кошачьим прыжком сиганула на борт врага. Какой-то сын портовой шлюхи попытался направить на меня шпагу, я свалила его выстрелом в упор, швырнула пустой пистолет в голову другого врага, и принялась работать саблей.

Рукопашный бой много хуже секса — в бою вообще не поймешь, кто на ком стоит и как вооружен, просто рубишь, визжишь и уворачиваешься. Ну, мне именно так показалось, Марго видела куда больше и успевала командовать, так у нее солидный профессиональный опыт.

Мы сломили оборону команды «Прекрасной Фатти», кто-то из упрямцев еще оборонялся в кают-компании, но когда мои парни подожгли фитиль бомбы, сдалась и кают-компания. Немалая заслуга в победе принадлежала Безрукому, как всегда, незаметно вползшему по борту и закидавшего ножами противника на корме.

Пленников прикладами и сапогами сгоняли к грот-мачте.

— Все здесь? — проревел Минор, перепрыгивая на борт приза с мушкетом в руках. Он всегда страховал меня в рукопашной с мостика «Гофера», и это было приятно.

Пленники помалкивали: капитан и офицеры брига были убиты, и, как обычно в таких случаях, побежденные пребывают в печали и стесняются сразу все рассказать. Их можно понять, но не простить. Вот двум девицам-служанкам, упоенно льющим слезы, претензии предъявлять было глупо. Каждый делает то, чему обучен.

Я приставила острие сабли к горлу моряка, выглядевшего чуть почище одеждой:

— Мистер, вы глухой?

Дара речи храбрец не обрел, но выразительно покосился в сторону капитанской каюты. Туда же поглядывали и остальные моряки.

С парой парней я ворвалась в каюту и сразу заподозрила неладное. Шикарная мебель, инкрустированный перламутром стол стоили немалых денег. Но хуже было другое — каюта просто провонялась духами, причем женскими! Принюхиваясь, мы окружили большой сундук. Держа наготове саблю, я рывком откинула тяжелую крышку. Платье… довольно миленькое, хотя на кой черт мне платье? Тем более, дрожащее.

Само платье, конечно, не дрожало, а вот руки, заслоняющиеся платьем, тряслись. Я сорвала шелковую завесу, под платьем обнаружилась благородная юная особа, с которой мы уже были заочно знакомы по ее аромату. Пепельная блондинка, весьма недурненькая собою. Весьма и весьма недурненькая. К сожалению.

Она немедля захныкала.

— Заткнись! — мрачно приказала я. — Кто такая? Руки давай!

Я сдирала с нее жемчужные кольца и браслеты, кидала в мешок, который держали парни. Девка сказала, что ее зовут леди Анжела Сшосс. Явно врала. Идиотка, что с нее возьмешь. Мы натрясли с нее треть мешка жемчуга и иных цацек. Полегчавшая, она наконец выбралась из сундука. Мне сильно хотелось отсечь ей голову. Но увы, подобные благородные особы могут сулить немалый выкуп, следовательно, она часть добычи всей команды.

Я вытолкнула эту Анжелу Сшосс на палубу. Там мгновенно наступила тишина. Что ж, эта часть добычи действовала на команду, примерно как мой боевой визг на врага — джентльмены забывали, зачем они здесь. Красива и изящна была кошечка Анжела, морского ежа ей под подол.

Кто она такая на самом деле, узнает Сьюки Билл — штурман любит поболтать с пленниками, расспросить, узнать новости и прочие сплетни. Меня же ждали мои прямые обязанности.

Я считала, пересчитывала, записывала, руководила перегрузкой, учетом и дележом. Уже стемнело, мы заканчивали при свете фонарей. Груз «Прекрасной Фатти» составляли, кроме омерзительной пепельноволосой Анжелы, ткани, частью вполне приличные и дорогие, и пятьдесят бочек рома. Последнее было уж совсем некстати. Не такой дорогой товар, чтобы его беречь и перепродавать. Не дойдет он до порта. Но полсотни бочек многовато даже для луженых глоток команды нашего «Гофера». Разрази меня изжога, все это плохо кончится.

Насчет того, как кончится, еще акула надвое щелкнула, а вот в том, что уже началось, не приходилось сомневаться. На борту нашего фрегата стояла открытая бочка, там уже кто-то пел, повизгивали осознавшие, что им не грозит смерть, служанки. Громко разговаривали пленники. У нас нет привычки убивать людей, могущих принести пользу. Иной раз об этом крепко жалеешь.

Я видела, как поганая Анжела Сшосс стояла на коленях перед капитаном, как показывала свое декольте, и видела, как он на нее смотрел. Конечно, беседа шла о сумме выкупа. Но мне слышать не было нужды — я чувствовала, что думает Рэй. О задатке на выкуп он думает, жирный палубный недоумок.

Сейчас благоуханный трофей сидел под замком в каюте «Прекрасной Фатти» — в дюжине шагов от меня. Я могла пойти и одним взмахом сделать мерзавку короче на голову. Пожалуй, меня могут сместить из квартирмейстеров, но я как-то переживу. Дело не в этом…

…— итого еще восемь бочек солонины — Безрукий щупальцем перещелкнул косточку счетов. — И все. Быстро управились. Ты сегодня ловко считаешь.

— Я сосредоточилась — пробормотала я, закрывая книгу учета.

— Брось, Королева Марго. Это жизнь. Если капитана вдруг тянет на пряности, стоит ли огорчаться? Волны редко приносят джентльменам удачи ароматы девственности.

— Это где «ароматы девственности»?! — изумилась я. — У нее глаза портовой шлюхи. И благородные леди так не душатся.

— Я тебе верю. Но кое-кто подсекся на намеки о непорочности. Капитан немолод, вот его и тянет на свежую рыбку, без шрамов и загара. Плюнь — посоветовал мудрый осьминог, нежно обвивая мой сапог свободным щупальцем.

— Убери. Отдавлю. Сегодня у нас с тобой ничего не выйдет — зашипела я.

— Тогда просто плюнь на эту девку, моя леди — галантный зверь убрал конечность.

— На девку? Да мне все равно — я плюнула в полупустой трюм на бочки алкоголя.

Сцепленные борт о борт корабли качались на якорях, бриз с островов нес терпкие запахи тропической зелени. С нашего «Гофера» иной раз невыносимо шибало ромом. Ром был действительно хорош — на планшире рядом со мной стояла кружка. Мы с Марго пили маленькими глотками, без особого настроения. В желудке было горячо, на сердце холодно.

Заскрипел абордажный мостик. По тяжелым шагам я точно знала, кто это. Ну вот, так заканчиваются сказки о мамонтах — они неминуемо вымирают. И сказки, и мамонты. Переживу. Марго будет куда тяжелее.