Никаких обязательств

Помахав на прощание новому приятелю, троица умчалась в дом, напрочь забыв об усталости. А Дженифер повернулась к Саймону, и на лице ее уже не было ни тени улыбки.

— Да как вы смеете вторгаться в мою личную жизнь? — с места в карьер начала она. — Какое право имеете являться сюда и навязываться моим детям?

Молодому человеку почудилось, будто стальная рука стиснула ему сердце.

— Так это ваши дети?

— А чьи же еще? — язвительно ответила Дженифер. — И я не хочу, чтобы к ним приставали все, кому не лень. Не люблю смешивать работу и личную жизнь. Да и вообще, я вам уже, кажется, говорила, чтобы вы оставили меня в покое!

— Очень милые дети, — нехотя признал Саймон.

— Да, очень. И если вы думаете, что я готова поставить на карту семью и детей ради интрижки, то вы просто спятили.

Саймон все еще не мог прийти в себя, стоял как пораженный громом. Дженифер все-таки замужем. Более того, у нее трое детей. И какого черта он сюда притащился? Правду хотел выяснить? Вот и получай ее, свою правду!

Он помотал головой, разгоняя дурман.

— Позвольте возразить. Я вовсе не собирался завязывать с вами интрижку.

Молодая женщина вспыхнула и вызывающе уставилась на него.

— Не делайте из меня дурочку! Я же не слепая, отлично вижу, что происходит!

— Если вы не слепая, должны видеть и то, что нас обоих с неодолимой силой влечет друг к другу. Это совершенно не зависит от нашей воли. Дело не во мне!

— Именно в вас!

Щеки Дженифер уже полыхали как маков цвет. Саймон насмешливо поглядел на нее.

— А вам не кажется, что подобный стиль беседы больше подходит Фредди с Олли? Это так! Нет, не так! Нет, так! Нет, не так! Нет, так… Чего вы вообще от меня хотите?

— Я от вас?! Можно подумать, это я вам проходу не даю! Лично мне надо только одно: чтобы вы как можно скорее убрались отсюда. И больше не возвращались!

Итак, все кончено. Решимость Дженифер не оставляла места даже для слабой надежды. Саймон и не помнил, когда еще испытывал такое безнадежное, глухое отчаяние — ощущение, когда в буквальном смысле слова опускаются руки. И никакого выхода. Остается лишь смиренно принять удар судьбы — и постараться сохранить хоть остатки собственного достоинства.

— Ну ладно, — произнес он с искренностью, удивившей его самого, — я уезжаю и больше не вернусь. Но мне будет трудно забыть вас — не спрашивайте почему, я и сам не знаю. И не думайте, будто я привык подобным образом бегать за официантками и горничными. Со мной такое впервые в жизни, и ваше социальное положение тут абсолютно ни при чем. Будь вы хоть дочерью миллионера, я бы испытывал то же самое.

Саймон умолк. Собственно, добавить было нечего. Но он по-прежнему не мог тронуться с места. Все смотрел на Дженифер, точно желая насмотреться на нее в последний раз, запомнить каждую малейшую деталь. Точеные черты лица, изящные губы, огромные зеленые глаза, рассыпавшиеся по плечам черные волосы. Подумать только — он больше никогда не увидит всего этого, а если и увидит, то на Дженифер снова будут жуткие очки, наколка и бесформенное платье.

— С какой стати мне верить вам? — звенящим от напряжения голосом спросила молодая женщина.

— Ни с какой. Вера вообще штука тонкая. Вы либо верите, либо нет. Да и потом, какая теперь разница?

— Вы правы. Никакой. — Дженифер прикусила губу. — Саймон, прошу вас, уходите. Я должна вернуться в дом и посмотреть, как там дети. Кроме того, вот-вот вернется Питер.

Вот уж кого сейчас Саймон совсем не хотел видеть, так это Питера. Законного мужа гордой красавицы, отца ее детей, мужчину, который каждую ночь ложится с ней в постель.

— Всего хорошего, Дженифер, — безжизненно произнес он и направился к машине.

Уже садясь, Саймон увидел, что молодая женщина, до сих пор неподвижно стоявшая на лужайке, тоже повернулась и поднялась на крыльцо.

Он медленно поехал дальше. Дорога вела через деревню, хотя теперь ехать туда было совершенно незачем. Правда, в нынешнем его состоянии ему было абсолютно все равно, куда и зачем направляться. Как это ни нелепо, но сейчас он испытывал почти такую же душевную опустошенность, как и много лет назад, когда впервые осознал, что остался один и в этом мире у него больше нет родной души.

В ушах все еще звучали последние фразы Дженифер. «Саймон, прошу вас, уходите. Я должна вернуться в дом и посмотреть, как там дети. Кроме того, вот-вот вернется Питер». И вдруг его словно обожгло. Саймон! Она впервые назвала его по имени! Хотя наверняка это случилось не только в первый, но и в последний раз.

За поворотом показалась вывеска маленького кафе. В нынешнем состоянии духа Саймон готов был уцепиться за любой предлог, любую возможность хоть как-то встряхнуться. И чашка кофе пришлась бы очень кстати. Да-да, чашка горячего крепкого кофе — это именно то, что надо для уязвленного самолюбия!

Ведь дело и впрямь заключается только в уязвленном самолюбии, размышлял Саймон. Смешно устраивать трагедию из-за того, что ему отказала какая-то вздорная особа. Вообще непонятно, как это она умудрилась настолько вывести его из душевного равновесия. Да, кофе, кофе и еще раз кофе. И, пожалуй, с коньяком.

В этом уютном крошечном кафе мужчины, похоже, были редкими гостями — даже сама обстановка поражала хрупкостью, миниатюрностью и чисто женским пристрастием к мелочам. Фарфоровые куклы на полках, скатерти и занавески в оборочках, букетики цветов на столах.

— Крепкий кофе с сахаром и коньяком, — бросил Саймон, втискиваясь за маленький круглый столик.

Официантка, высокая сухопарая женщина средних лет в кокетливом фартучке и пышной юбке до колен, расплылась в улыбке.

— Да, сэр. Сию минуту.

Она была накрашена сильнее индейца, вышедшего на тропу войны. В искусственно осветленных волосах красовалась алая роза. А выражение лица яснее всяких слов говорило: возможность подать кофе такому красавцу, как Саймон, станет для нее главным событием дня.

Молодой человек огляделся вокруг. Как и следовало ожидать, больше мужчин в кафе не оказалось. Да посетителей вообще было мало: две пожилые дамы за столиком в углу и три без умолку трещащие особы чуть моложе по соседству с ним.

Тем временем официантка — табличка у нее на груди сообщала, что ее зовут Ивонной, — принесла кофе. Он оказался на удивление крепким и вкусным, как раз таким, как любил Саймон. Подав заказ, Ивонна не ушла, а, сложив руки на фартуке, замерла у стола, полагая должно быть, что развлечь одинокого гостя беседой — прямая обязанность хорошей официантки.