Никаких следов

— Мне-то интересно, но ведь это служебная информация, и тебе может влететь, Наташенька, — я решила немного ей подыграть.

— Но ведь мы никому не скажем, правда?!

— Конечно, не скажем! — И добавила уже другим голосом: — Ну, давай выкладывай побыстрее, что там у тебя приключилось.

— Во-первых, я выяснила, что Константин Зайцев отлучался с работы в день убийства как раз за несколько минут до убийства…

— Положим, об этом я знаю уже давно, — я не удержалась и перебила Наталью, — но что это доказывает? Того времени, что он отсутствовал на работе, едва хватило бы, чтобы добежать до дома Нади.

— Ах вот, значит, как дела обстоят! По-моему, это просто бессовестно с твоей стороны! Если ты что-то узнала, то могла бы сообщить об этом мне.

— Извини, Наташенька, я как раз собиралась это сделать, ты меня опередила, — я поняла свою ошибку и попыталась поскорее загладить вину.

— Ладно, и без тебя управились! Так вот, во-вторых, на его одежде обнаружены следы крови, которая несомненно принадлежит Наде. Кровь обнаружена на манжете правого рукава рубашки и…

— А это…

— Подожди, не перебивай! — Наталья была явно довольна собой. — И последнее. Вчера вечером эксперты дали свое заключение по орудию убийства.

Наташа сделала многозначительную паузу в ожидании моей реакции. Но я не сказала ни слова, и она продолжила:

— На нем обнаружено несколько отпечатков пальцев. Почти все сильно смазаны и идентификации не поддаются, но один распознать удалось. Это отпечаток большого пальца правой руки Константина Зайцева. И еще, хотя это, конечно, не самое главное, расположение отпечатка говорит о том, что положение руки было абсолютно неудобно для того, кто хотел воспользоваться зажигалкой по назначению. Эксперты утверждают, что тогда обязательно остаются следы смещения пальца по поверхности и отпечатки на кнопке зажигалки. — Произнеся этот спич, Наташа с облегчением перевела дух. — Ну и как тебе это?!

— Не знаю, по-моему, все это ерунда.

— Как ерунда?!! Да ты что?! Ведь это полное основание для ареста! Как ты не поймешь?!

— Так ерунда. Да любой адвокат за две минуты не оставит на твоем основании для ареста камня на камне.

— Ох уж эти мне адвокаты! — простонала в трубку Наташа. — Но почему ты так думаешь, уж не потому ли, что он твой клиент?

— Нет, как раз наоборот. — Разговор обещал затянуться, и я села в кресло и закурила.

— Как так наоборот?! — В голосе Наташи послышалось удивление.

— А вот так! Когда я узнала, что Зайцев выходил из офиса в день убийства, это сразу вызвало у меня подозрения, и теперь, после всего того, что ты мне сказала, они никуда не делись, но пойми, Наташа, ведь все найденные тобой улики вписываются в картину, которую нарисовал Зайцев.

— Каким же это образом вписываются, хотела бы я знать? — Она явно начинала нервничать.

Мне это не понравилось, и я решила разрядить обстановку. Наташу я знаю давно. Если ее надо успокоить, то надо все делать для того, чтобы обычного человека разозлить. У нее включался какой-то внутренний суперупрямый механизм, всегда действующий наоборот. А вот если бы я попыталась сказать ей что-то типа: «Ну что ты так волнуешься, Наташенька, успокойся и послушай меня», — она тут же разразилась бы воплями вроде: «Да я и так спокойна! Что ты меня достаешь?!» — и полностью утратила бы присутствие духа. Поэтому я вздохнула поглубже и крикнула в трубку:

— Наташа, ты тупа, как постельный клоп! Да тебе не в милиции работать, а пустыню пылесосить надо!

— А что это ты орешь на меня? Если есть что сказать — говори толком, — неожиданно спокойным голосом ответила Наташа.

Я поздравила себя с тем, что я не только неплохой детектив, но еще и приличный психолог-любитель.

— Ну так слушай, — зажав трубку между плечом и ухом, я пыталась отыскать в баре недопитую бутылку белого вина — раз уж мой поход за лимонадом откладывается, то рюмочка белого вина мне не помешает, — отвечаю по пунктам.

Во-первых, Зайцев ушел с работы и отсутствовал минут пятнадцать, не больше. Как уже говорила, этого времени ему хватило бы только на то, чтобы почти бегом добраться до дома Кузнецовой и вернуться обратно, нигде не задерживаясь. А ведь он успел еще купить сигарет себе и своему сослуживцу. Кстати, я специально узнала, они курят разные марки, так что отдать ему заранее заготовленную пачку он не мог. С этим все.

Теперь пункт второй — кровь на рукаве. Он мог испачкать его, когда обнаружил труп вместе с Надиной мамой. И ничего странного, что он не упомянул об этом в своих показаниях, он просто мог этого не заметить. Я почти уверена, что если вы осмотрите одежду Ольги Петровны Кузнецовой, ту, в которой она была в день убийства, то, несомненно, обнаружите такие же следы крови. Кстати и не только на рубашке или кофте, но и на ботинках и брюках. Ведь ты же мне сама говорила, что там была лужа крови. Все-таки Наде разбили череп. Так что, как видишь, вторая улика тоже ничего не стоит, иначе придется признать, что Ольга Петровна была соучастницей убийства собственной дочери.

Теперь третья улика — отпечаток на зажигалке. Ты, точно так же, как и я, знаешь, что Костя часто бывал у Нади, значит, разумно предположить, что он неоднократно пользовался зажигалкой или просто брал ее посмотреть — вещица все-таки необычная. Преступник же наверняка был в перчатках. Сам факт убийства говорит о том, что он очень боялся быть узнанным, следовательно, он предпринял все мыслимые и немыслимые меры предосторожности и, уж конечно, не забыл про перчатки.

Таким образом, в момент убийства он стер часть более ранних отпечатков, оставленных Зайцевым, не оставив своих. А что до самого Зайцева, вы ведь нашли в квартире кучу его отпечатков, уверена, что нашли, почему бы им не быть и на зажигалке? Ну а напоследок мои соображения по поводу расположения этого самого отпечатка. Ты же не куришь, верно?

Следовательно, ты никогда не держала в руках настольную зажигалку. Это очень тяжелая штука, ее трудно держать одной рукой. Поэтому обычно курильщик держит ее одной рукой, а другой нажимает на кнопку подачи газа. Видишь, даже эта маленькая улика имеет вполне реальное объяснение. Ну, что ты на это скажешь?

— Да, вполне разумно, но ведь все эти рассуждения принадлежат тебе, а не зайцевскому адвокату.

— Будь спокойна, адвокат найдет для тебя еще кучу помимо этих. К тому же я не пойму — ты хочешь убийцу найти или посадить в тюрьму первого попавшегося человека, которого тебе вздумалось заподозрить на основании довольно шатких улик? Так что, Наташа, если не хочешь оказаться в дураках, подожди с арестом еще несколько дней, — я понизила голос до шепота, — вдруг что выяснится.

— Думаешь, тебе удастся до чего-то докопаться?

— Чем черт не шутит? А может, и тебе повезет, ты же опытный специалист.

— Ну ладно, меня ты уделала. А как поживает твоя теория относительно того, что Надю убила Ольга Петровна? — язвительно спросила Наташа, словно знала, как лихо я лопухнулась.

— Скончалась смертью храбрых.

— Что, облажалась?

— С кем не бывает. Ольга Петровна скорей всего не виновата.

— С чем тебя и поздравляю! Слушай, Таня, мне уже пора, мы с тобой и так заболтались, но, если ты что-нибудь выяснишь, сообщи, пожалуйста. Хорошо?

— Конечно! О чем речь. Ну, пока. — Я повесила трубку, поставила на стол бутылку, которую мне наконец удалось открыть, рядом с полной рюмкой.

Часы показывали только половину девятого, было еще не поздно совершить набег на магазин. Я встала с кресла и с сожалением посмотрела на рюмку белого вина, к которой так и не притронулась, и вышла из квартиры.

Солнце поднялось уже довольно высоко и грозило невыносимым зноем. Я быстрым шагом направилась в сторону магазина, стараясь держаться в тени деревьев. Кстати, деревья — это самое глупое, что есть у нас в Тарасове. Везде во всем городе полно деревьев, но они все, как одно, тополя. Тополя, тополя, одни тополя! Наверное, на тысячу тополей один вяз, да еще на набережной Космонавтов несколько каштанов. Разве это не глупо?!