Никита Хрущев. Пенсионер союзного значения

За это время меня лечили массажем после падения. Валентина Лукинична (массажистка) разное вспоминала о Н. С. Например, рассказала о таком случае на Пицунде. [101] Н. С. очень аккуратно приходил на процедуру. Валентина Лукинична пришла раньше приготовить стол-топчан и обнаружила, что в кабине очень душно. Предложила д-ру Беззубику и Литовченко [102] перенести топчан в бассейн, где продувало. Они не согласились. Н. С. пришел и сразу спросил: «Как же Валентина Лукинична будет работать в такой духоте? Они не подумали об этом». Пошел в бассейн и нашел то же место, что и Валентина Лукинична. Н. С. не любил, когда с ним разговаривали тоном приказа или что-то подобное. Валентина Лукинична спрашивала: «Когда, Н. С., разрешите прийти провести процедуру?» Он назначал время, и все было в порядке. Это она рассказывала, чтобы подчеркнуть, что другие пациенты заставляют ждать долгое время, хотя сами назначают время.

101

Мыс Пицунда в Абхазии, где находилась правительственная резиденция.

102

Литовченко Никифор (Леонид) Трофимович — начальник личной охраны отца.

В первых числах мая поставили на могиле фото Н. С. в черном пиджаке и со звездами. Многие звонили и спрашивали, почему стоит фотография, где Н. С. снят даже без галстука? (Поставил Сережа по своему выбору.)

Скульптор Неизвестный (фамилия) показал проект памятника. Не особенно мне понравился, Сергею и другим понравился.

26 июня 1972 года. Мучает меня много недель вопрос, чувствовал ли Н. С., что он умирает? В один из дней в больнице, утром, когда я сидела у его кровати, он сказал такую фразу: «Вот и с Леной так нехорошо получилось…» Было ли это продолжением его мыслей о его собственном тяжелом положении, после трудной ночи… Ведь все ночи он мучился приступами сердечной боли.

Сегодня еду в город (с дачи), у Лены t=38, сердечные боли. Завтра возьмут ее в больницу на ул. Грановского. Требовалось специальное разрешение начальника 4-го управления Чазова, так как по его приказу туда кладут только определенную категорию лиц (в отделе госпитализации месяц назад отказали).

Давно не была на могиле, кружится голова. Сергей и Галя посадили какие-то цветы, надо посмотреть, как выглядит.

10 июля 1972 года. Аленушке очень плохо. Вторая неделя, как она лежит в больнице на улице Грановского, а улучшений мало. Очередная вспышка задела сердце, двустороннее воспаление легких, болит живот, одышка, большая слабость. Удалось остановить падение лейкоцитов, температура упала, субъективно состояние улучшилось, но объективно, говорит доктор, почти нет улучшения, о котором стоило бы говорить.

Что имел в виду Н. С., говоря о Лене тогда, в больнице? Неужели он мог предвидеть?

3 августа 1972 года. Все! Лена умерла 14 июля, кремировали 18 июля, похоронили урну 1 августа в могилу бабушки (Екатерины Григорьевны Кухарчук), моей мамы на Новодевичьем кладбище. Для этого потребовалось разрешение Моссовета.

Витя совсем извелся, похудел, погас как-то. Не хочет ночевать с нами на даче, не хочет со своей мамой, живет один в квартире в Староконюшенном переулке. [103]

103

Эту квартиру предоставили отцу после отставки. В ней жили он с мамой и Лена с Витей.

Со мной на даче жила Вера Федоровна, мама Вити, сейчас живет Анна Осиповна Тарасова. [104] Галя и Сережа приезжают в пятницу, уезжают в воскресенье.

Рада очень переживала смерть Лены: похудела, почернела. У меня перед глазами стоит, как она прижимала к груди урну с прахом Лены, пока готовили место в могиле, потом отдала Вите, и он опустил урну на место. Мастер зацементировал, бросили мы по горсти земли, постояли пока забросали землей могилу. Подруги Лены — Ляля из Багдада и Ляля московская [105] посадили цветы, посеяли траву, вымыли надгробие, поставил Витя мраморную доску с именем Лены.

104

Тарасова Анна Осиповна — близкий друг мамы. В 1930-е годы они вместе работали на Московском электроламповой заводе.

105

«Ляля из Багдада» — подруга Лены, которая вышла замуж за иракца и жила в Багдаде. «Ляля московская» — Елена Александровна Власенко.

Потом все пошли к могиле Н.С., там навели порядок с цветами, полили землю.

Пришли Витины и Сережины товарищи, родители Гали, пробыли с нами до конца.

Юлия Никитична не приезжала, она себя плохо чувствует, мы и доктор ей не советовали ехать в 30-градусную жару в таком состоянии.

Болит душа за Лену и не верится, что она никогда не придет. И Н. С. тоже. Все забочусь о них в мыслях. Теперь очередь за мной.

19 августа 1972 года. Сегодня ночью приснился мне Н. С. Выглядел усталым, так, как он выглядел в последние месяцы в 1971 году. Он лег в постель в незнакомой комнате, устал. Когда я позвала его в другое место, он сделал жест недовольства и сказал: «Уже лег, не пойду». И я проснулась. Удивительно, что не забыла сон.

Витя ездит на кладбище каждый день: к Лене, потом к Н. С., поливает траву, цветы. Вчера рабочий кладбища Леша сказал ему, что накануне к вечеру пришли два лейтенанта и поливали могилу Н. С. Хорошо, что Н. С. похоронен на кладбище, люди приходят к нему, все кто хочет, и много людей, цветы свежие на могиле все время.

Живу с весны в Жуковке с кем-нибудь: Ника, Сережа с Галей, Анна Осиповна, мать Вити. Пока я тут, чувствую себя более-менее нормально. В Москве пока мне плохо, наверное, из-за жары. Выезжаю в Москву только в поликлинику.

«Что имеем — не храним, потерявши — плачем…»

(?Шота Руставели)

«Чтобы стать оптимистом, надо пережить отчаяние и победить его»

(композитор Скрябин).

29 сентября 1972 года. Уехала вчера Вера Гостинская, [106] прожила со мной в Жуковке 25 дней. Из добрых побуждений она меня «развлекала» разговорами, смехом непрерывным, а я так устала, что обрадовалась ее отъезду. Вот так получается.

106

Гостинская Вера Александровна, польская коммунистка, старая подруга моих родителей. В конце 1920-х годов они жили вместе в коммунальной квартире на Ольгинской улице в Киеве. В 1930-е годы арестована и сослана в лагерь. После освобождения в 1956 году жила в Польше.

Из статьи Александра Кривицкого «Итальянские силуэты», ЛГ (Литературная газета), 27 сентября 1972 г. «Неофашизм двоедушен, как изощренный политик, холодно свиреп, как наемный палач, труслив и неврастеничен, как профессиональный уголовник… Античеловеческая политика зовет на помощь биологию, вовлекая в свою орбиту, да и намеренно культивируя порочные характеры». «Morte al popolo» — «Смерть народу» — на лозунге на фасаде старого дома на Пьяцца де Ла Республика.

6 октября 1972 года. Заехала на кладбище в 14–00, не заходя домой. Посадила тюльпаны Лене, почистила могилу Н.С., поставила гвоздики. Когда шла под стеной старого кладбища, встретила пару пожилых людей. Он, проходя мимо меня, смотрел на боковую дорожку, позвал: «Ира, пойдем еще к Никите Сергеевичу». Она ответила из-за чьего-то памятника: «Пойдем, пойдем к нашему родному».

Когда возилась у могилы Н.С., подошла группа людей. Я подрезала цветы и головы не поднимала. Вдруг над моей головой раздается мужской голос: «Нина Петровна, что передать Вашим истринским знакомым? Я с ними часто говорю…»

Другой отозвался: «Тут со всех концов… Мы с Дальнего Востока…» Женщина говорит: «Много доброго Н.С. сделал для моей семьи».

21 октября, в Жуковке. [107] Пока я на даче, чувствую себя хорошо, вожусь на кухне, легко хожу, не устаю. В Москве же очень быстро устаю, еле добредаю из поликлиники домой (4 квартала).

107

Дачный поселок Жуковка под Москвой на Успенском шоссе, куда мама после смерти отца переехала из Петрова-Дальнего.

Руки очень беспокоят, немеют, надо ходить в поликлинику, иначе я бы сидела в Жуковке, даже в одиночестве. В Москве тоже сижу в квартире одна, вернее — топчусь. Может быть, и устаю от этого.

Ездили с Сережей и Радой к скульптору Эрнсту Неизвестному, смотрели проект памятника Н. С. в миниатюре. Последний вариант лучше первого. Оказалось, что нет монолитных плит, и скульптор должен придумывать новый вариант из кусков гранита и мрамора. Долгое это дело.

Несколько дней жила со мной на даче Галина Ивановна Бурмистренко. [108] С ней очень легко быть, вспоминались пред— и послевоенные годы в Межигорье. [109] Молодые (относительно) годы, — в памяти многое осталось. Как родная.

108

Бурмистренко Галина Ивановна, вдова Бурмистренко Михаила Алексеевича, в 1938–1941 годах работавшего Вторым секретарем ЦК Компартии Украины, заместителем отца. В 1941 году Бурмистренко во время боев за Киев погиб в окружении. Галина Ивановна в Москве жила в одном подъезде с мамой в доме № 57 по Староконюшенному переулку.

109

Межигорье — государственная дача вверх по Днепру от Киева. В 1938–1941 годах там жила наша семья и семья Бурмистренко.