Никита Хрущев. Пенсионер союзного значения
Шрифт:
Кто-то подал голос:
— Зачем это делать? Все поддержали…
Доклад для Пленума ЦК готовил Полянский».
Здесь я приоставлюсь в цитировании Шелеста. История так называемого доклада Полянского требует разъяснений. В Президиуме ЦК Дмитрий Степанович курировал сельское хозяйство, и по положению ему никак не полагалось выступать главным обвинителем Хрущева. Это прерогатива старших товарищей. Более того, подобная инициатива возбуждала подозрение, что Полянский претендует на нечто большее. И тем не менее он, якобы по собственной инициативе, представил очень резкий антихрущевский документ, в котором факты очень профессионально препарировались, кое-где перемешивались с ложью. [31]
31
Опубликован
Когда Полянский показал свой доклад Брежневу, тот счел его неподходящим, и слово Дмитрию Степановичу не предоставили.
Сейчас выяснились обстоятельства появления этого доклада. Оказалось, что писал его не Полянский и не его сельскохозяйственный аппарат. Документ по поручению Шелепина с Семичастным составили в недрах КГБ, по всей вероятности в отделе «К» — отделе дезинформации, официально созданном для ведения идеологических акций против Западной Германии, а на деле выполнявшем деликатные поручения Председателя Комитета. Полянскому же отводилась роль подставного лица или, если хотите, подсадной утки. Ему передали второй экземпляр текста доклада, первый оставался у Шелепина.
В 1999 году Семичастный проговорился об этом историку Рудольфу Пихоя, который нашел копию «доклада Полянского» в Кремлевском Президентском архиве.
«Доклад Полянского готовился экономистами КГБ, а печатали документ на дому две доверенные старые (отставные) машинистки КГБ, специально привлеченные для этого дела», — Пихоя цитирует Семичастного и дальше пишет, что тот очень удивился и даже испугался, когда услышал, что копия доклада попала в архив. По его словам, доклад не должен был сохраниться. Шелепин свою копию уничтожил, а за Полянским не уследили, в сутолоке первых постхрущевских дней он 21 октября 1964 года отправил свой экземпляр в Общий отдел ЦК, где тот и осел. [32]
32
Пихоя Р. Москва. Кремль. Власть. 40 лет после войны. М.: АСТ, 2007. С. 464–469, 479.
Как Шелепин с Семичастным в дальнейшем хотели использовать Полянского, для меня остается загадкой.
Итак, Брежнев инициативу Полянского отверг, и вопрос о докладчике на Пленуме остался открытым.
«По идее, должен был выступать Брежнев или, в крайнем случае, Подгорный, — пишет Шелест. — Брежнев просто сдрейфил. Подгорный, в свою очередь, тоже отказался:
— Я не могу выступать с этим докладом против Хрущева. Я с ним бок о бок проработал много лет. Как это будет понято? Не могу, и все! Я бы выпустил Шелепина, у него язык хорошо подвешен, но он слишком молод.
Тогда и решили: “Давайте выпустим Михаила Андреевича, тем более он наш идеолог…”» [33]
В конце заседания, когда все уже было решено, Анастас Иванович повторно попросил слова. Он сказал, что «присоединяется ко всему тому, что здесь уже было сказано», — бесстрастно записал присутствовавший на заседании Владимир Никифорович Малин. [34]
Другой, не менее важный свидетель — Семичастный, хотя и не мог по рангу быть на заседании Президиума ЦК, по-своему оценивает ситуацию вокруг второго дня заседания 14 октября:
33
Шелест П. Е. Указ. соч. С. 225–236.
34
Сейчас более или менее известно, кто и что говорил на том заседании Президиума ЦК. Преданы гласности рукописные записи выступлений, сделанные заведующим Общим отделом ЦК В. Н. Малиным. Они подтверждают написанное мною выше, и я решил в книге не менять, не загромождать текст подробностями стандартных в таких случаях обвинений. Материалы Пленума ЦК тоже опубликованы. С ними может ознакомиться любой желающий.
«Аджубей [35] пишет, что его (Хрущева) освободили “келейно”. Как келейно? На Пленуме. Не было дискуссий,
но такие вопросы на дискуссию не выносятся. Я ему (Брежневу) во второй день (14 октября) позвонил, вызвал с Президиума и говорю: “Дорвались до критики. Кончайте. Вторую ночь я не выдержу. Леонид Ильич, вы дозаседаетесь до того, что или вас посадят, или Хрущева. Мне этого не надо. Я за день наслушался и тех и других”.Одни переживают — хотят Хрущева спасать, другие призывают вас спасать. Третьи спрашивают, что же ты в ЧК сидишь, бездействуешь? А я делаю вид, что ничего не знаю.
35
Семичастный ссылается на книгу воспоминаний А. И. Аджубея «Те десять лет» (М.: Сов. Россия, 1989).
Людей (членов ЦК) под благовидными предлогами вызвали, чтобы они были под рукой и можно было бы сразу Пленум провести. Они нервничают. Мне идут звонки со всех сторон.
Брежнев взмолился: “Товарищи дорогие, подождите еще. Я сейчас посоветуюсь”. Минут через тридцать он мне звонит: “Слушай, успокой всех. Мы так условились: тем, кто не успел выступить, даем три-четыре минуты. Члены Президиума уже все выступили, остались кандидаты и секретари. Пусть каждый выскажет свое отношение. В шесть — пленум”.
“Меня устраивает. Могу объявлять?”
“Давай объявляй”».
Пленум открылся 14 октября около шести часов вечера. Докладывал Михаил Андреевич Суслов. За последние годы он поднаторел в подобных выступлениях, был главным обвинителем на Пленуме ЦК, посвященном антипартийной группе Молотова, Маленкова, Кагановича, произносил обвинительную речь на Пленуме, когда снимали маршала Жукова, и вот теперь — отец. Суслов не рассусоливал, не нагромождал обвинений, чувствовалось, что Брежнев и иже с ним не хотели обсуждения.
Далее Семичастный кратко делится впечатлениями о Пленуме, участником которого он был.
«…Я даже не знал, что прений не будет… Я возмутился этим и потом и Шелепину, и Брежневу сказал. Я думаю, они не без царя в голове это сделали. Не знали, куда покатится, как бы не задело и других. Там мог быть разговор… я думаю, эти старики продумали все и, боясь за свои… кости, все сделали, чтобы не открывать прения на Пленуме. Не объяснили толком.
В зале такая кутерьма началась. Я сидел, наблюдал.
Самые рьяные подхалимы кричали: “Исключить из партии! Отдать под суд!”
Те, кто поспокойнее, сидели молча. Так что разговора серьезного, критического, аналитического, такого, чтобы почувствовалась власть ЦК, не было. Все за ЦК решил Президиум и решенное, готовое, жеванное-пережеванное выбросил: “Голосуйте!”
О том, что отсутствие прений на Пленуме было запрограммировано, говорит и Егорычев: «Теперь, по прошествии стольких лет, ясно и то, что Брежнев не зря был против выступлений на Пленуме. Во время прений под горячую руку могло быть высказано много такого, что потом связало бы ему руки. А у Леонида Ильича в голове, очевидно, уже тогда были другие планы».
Хочу отметить еще такой эпизод.
Как рассказывала секретарь ЦК Компартии Украины Ольга Ильинична Иващенко, в начале октября она узнала о готовящихся событиях и попыталась по «ВЧ» дозвониться Никите Сергеевичу. Соединиться ей не удалось. Хрущев был надежно блокирован. На Пленум ее не допустили, как и другого члена ЦК — Зиновия Тимофеевича Сердюка. Боялись, как бы чего не вышло. Вскоре их обоих освободили от занимаемых постов и отправили на пенсию.
Некоторые из участников событий тех дней впоследствии пересматривают свои оценки. Так Геннадий Иванович Воронов считает: «Мотивы у участников Пленума были разные, а ошибка — общая: вместо того, чтобы исправить одну яркую личность, мы сделали ставку на другую, куда менее яркую». [36] Ему вторит Шелест: «Объективной необходимости заменять Хрущева Брежневым не было. Это мое твердое убеждение, хотя сам принимал участие в случившемся. Сейчас сам себя критикую и искренне сожалею о том». [37]
36
Н. С. Хрущев. Материалы к биографии. М.: Политиздат, 1989. С. 217.
37
Аргументы и факты. 1989. № 2. С. 5–6.