Никита Хрущев. Пенсионер союзного значения

Когда пришел мой черед, я сказал ему примерно следующее: "Работа над мемуарами в самом разгаре, а вернее - начале. Далеко не весь текст надиктован, еще меньше расшифровано и отредактировано. Работы еще на несколько лет, нам нужна не сенсация, а законченный труд. О публикации сейчас нечего и думать. Но есть другая проблема, на сегодня более важная, - сохранность материала.

– Ну ведь ты не дурак. У тебя должна быть не одна захоронка, отреагировал Луи.

Он, конечно, догадался, куда я клоню, но хотел, чтобы я сам высказался до конца.

– Хотелось бы найти место понадежнее, как в Швейцарском банке, - пошутил я.
– Никогда не знаешь, насколько "Они" тщательно будут искать, и всегда есть опасность, что найдут.

– Да, скорее всего, найдут. Это "Они" умеют, - подтвердил Виталий Евгеньевич.

Дальше тянуть не имело смысла.

– Я хотел тебя попросить сохранить копию. Для этого надо ее вывезти за рубеж, может, в Англию. Ведь там у твоей жены Дженни - мама.

– Сундук тещи не самое надежное место, - отпарировал Луи.

– Можно найти и понадежнее, - продолжал я.
– Главная проблема - как вывезти.

– Дело, конечно, непростое, но решаемое. Конечно, потребует соответствующих затрат, - перешел ближе к делу Виталий Евгеньевич.

– В случае публикации гонорар будет очень большим, а мы заинтересованы в сохранении материала, а не в получении денег, - быстро отреагировал я.
– Все практические вопросы обсудим позже. Я уже сказал, что сегодня речь идет не о публикации, а о безопасности.

– В денежных вопросах лучше иметь ясность заранее, - как-то задумчиво, но твердо проговорил мой собеседник.

– Не это главное. Мы согласимся на любые варианты. Понятно, что такое дело требует больших затрат. В конце концов в денежных делах последнее слово останется за тобой, - внес я окончательную ясность.

– Хорошо, я сделаю все что возможно. Думаю, дело уладится. А Никита Сергеевич знает? Он тебя уполномачивал?
– задал он вопрос.

– Нет, но у нас договорено, что за безопасность отвечаю я. Не надо его впутывать в это дело, - не раздумывая ответил я.

– Это ваши дела. Я постараюсь все устроить, - проговорил Луи, - но публикацию лучше не затягивать. Через десять лет в мире забудут, кто такой Хрущев. Придут новые люди. Тогда опубликование мемуаров не вызовет такого интереса, как сейчас.

– Мы идем по второму кругу, речь - о сохранении рукописи, а не о ее публикации. Мы же договорились, - рассердился я.

– Да, конечно, - не стал настаивать Виталий Евгеньевич.

Когда я рассказал о разговоре отцу, он после короткого обсуждения согласился, что доверяться до конца посреднику не следует, чем меньше он будет осведомлен, тем лучше. Пусть он знает меня одного. Не умолчал я и о разговоре с Луи о публикации, подчеркнув, что категорически отверг его предложение. На этом разговор с отцом оборвался, развивать эту тему он не стал.

Через несколько дней я привез на дачу Луи в запечатанной коробке магнитофонные бобины и отредактированный мною текст.

– Так дело не пойдет. Я должен видеть, что повезу, - обиделся Виталий Евгеньевич.

На секунду я заколебался, картонная коробка из-под печенья, плотная коричневая упаковочная бумага, опоясывавшая все это веревка создавали некую иллюзию сохранности содержимого от чужих глаз. Конечно, только иллюзию. Материалы уходили в чужие руки, и запечатаны они или нет, не имело больше никакого значения. Вообще, увижу ли я их когда-нибудь? Я раскрыл коробку, Луи осмотрел ее содержимое, пересчитал кассеты и закрыл ее обратно.

– Теперь все в порядке, - сказал он и спрятал коробку в большой резной шкаф черного дерева.

Мне стало не по себе. С этого момента все начиналось на самом деле. Разговоры кончились.

Прошло какое-то время. Луи уехал за границу, и известий от него не приходило. Через месяц он вернулся.

– Всё в надежном месте. Только не спрашивай, как я это сделал. Это моя тайна. Конечно, я провез груз не в чемодане, - весело рассказывал он, - теперь ОНИ в сохранности не у тещи - в банковском сейфе. Туда никто не доберется.

В очередной приезд на дачу я все подробно пересказал отцу. В ответ он кивнул головой. После этого новые порции материалов по мере готовности перекочевывали в заграничный сейф.

Прошло какое-то время, и отец вдруг вернулся к теме публикации мемуаров за границей. Видимо, он много раздумывал, взвешивал, пытался угадать, что же ждет нас в будущем.

– Я думаю, - начал он, - предложение посредника не такое уж глупое. Обстоятельства могут сложиться так, что не только я и ты, но и он не сможет добраться до сейфа. Нам противостоят люди, способные на все, ты не можешь себе даже представить, насколько велики их возможности. Свяжись с посредником. Пусть он поговорит условно с каким-нибудь очень солидным издательством о том, что они получат право опубликовать книгу, но не к какому-то твердому сроку, а только после того, как мы отсюда дадим знак.

Отец замолчал, мы пошли по дорожке, ведущей к лугу, впереди лениво трусил Арбат.

– Надо быть ко всему готовым, - вдруг произнес отец.
– "Они" не успокоятся. Можно ожидать любой гадости: или похитят материалы тайно, или просто отберут. Арестовать они, видимо, не рискнут. И время не то, и кишка тонка. А отобрать постараются.

Тем временем Брежнева крайне беспокоило, как бы отец не написал что-нибудь плохое о нем. А то, что отец, по докладам охраны, подслушивавшей Хрущева, фамилию Брежнева вообще ни разу не упомянул, еще больше его раздражало. Без сомнения, приходилось ожидать новых неприятностей. С другой стороны, надо было внести ясность в наши отношения с Луи, который постоянно возвращался к проблеме опубликования. У него в этом деле на первом месте стоял коммерческий интерес, и он жаждал определенности.

– Когда? Через год, два, десять? Надо определиться. После смерти уже ничего не будет нужно, - повторял он.

Я уходил от прямого ответа, но бесконечно тянуть невозможно.

Когда при очередной встрече я рассказал Луи о решении отца, выдав его за свое, он обрадовался.

– Издателя я найду, это не самая большая проблема, - начал Виталий Евгеньевич.
– Я уже зондировал почву в редакции "Тайм" в Штатах.

Услышав о такой самодеятельности, я обомлел, но промолчал, посчитав, что сейчас не время для выяснения отношений, и, наверное, зря. Впоследствии "партизанщина" Луи доставила нам много хлопот и неприятностей.

– Вероятно, они согласятся и на ваши условия, если ждать не слишком долго. Впрочем, у них нет выхода. Не согласятся - найду других, - продолжал Луи. Главное, максимально отвести от себя удар. Должна быть правдоподобная версия о том, как материалы оказались за границей, и кто-то должен прикрыть нас здесь. Ладно, о первом я подумаю сам, а о втором - посоветуюсь...

Подробностей происходившего я не знаю. Виталий Евгеньевич лишь рассказал, что действовать он начал с головы. К тому времени у него установились доверительные отношения с самим Андроповым, они не раз встречались, но не в кабинете на площади Дзержинского, а в неформальной обстановке, как бы случайно, у кого-то из общих знакомых. Во время одной из таких встреч Виталий Евгеньевич навел Юрия Владимировича на разговор о мемуарах отца. Он решил рискнуть и рассказал ему все или почти все. Андропов выслушал сообщение не перебивая, только удовлетворенно кивал. На вопрос, не желает ли он ознакомиться с записями отца, улыбнулся и коротко ответил: "Нет". Отныне мы могли рассчитывать если не на помощь, то на нейтралитет КГБ, по крайней мере некоторых из его служб.