Никита Хрущев. Реформатор

Об элитных домах для начальства после выхода Постановления больше и не заикались, положишь партбилет на стол, и это еще не самое страшное наказание. А партбилет тогда стоил дорого. Вновь назначаемых в Москву, даже самых высоких, руководителей, пристраивали за выездом старых жильцов в «сталинские» цековские дома постройки 1930-х годов. Начальников рангом помельче селили в панельные пятиэтажки. Подобная «демократичность» популярности отцу в их среде не прибавляла.

Недостроенные здания обкомов и райкомов переоборудовали под школы, больницы, детские сады. Пока голод на жилье не удовлетворится, строительство объектов культуры и других нежилых сооружений могли вести только с разрешения советов министров союзных республик. Отец понимал, что он перегибает палку, но знал, что любой строжайший запрет все равно попытаются обойти. И обходили.

Совет Министров РСФСР сам себе выдал разрешение на строительство на набережной Москвы реки, напротив гостиницы «Украина» здания «под себя». Проектировал его старый «знакомый» отца Дмитрий Николаевич Чечулин, в 1945–1950 годах главный архитектор Москвы, автор «сталинской» высотки на Котельнической набережной.

Стоило фундаменту показаться из-под земли, как по дороге с дачи на работу отец заметил неизвестную ему новостройку и попросил шофера завернуть туда на минутку. По приезде в Кремль он вызвал Полянского и учинил ему грандиозный разнос.

— Вы что, не понимаете, с Москвы вся страна берет пример, — выговаривал главе Российского правительства отец. — За вами потянутся и другие, начнут возводить свои дворцы в областях, и пошло-поехало.

Стройку заморозили. В «Белый дом» Российское правительство въехало только в 1981 году. Такая же участь постигла и строительство нового цирка на Ленинских горах. Его ухитрились разрешить Постановлением Союзного Правительства, подписанного самим отцом, в последний момент внесли еще один пунктик в надежде, что он не заметит. Он и не заметил. В ту часть Москвы отец заезжал не часто, и возможно, цирк бы благополучно достроили, но тут «Правда» опубликовала на первой странице заметку и фотографию новостройки. Развернув утром газету, отец рассвирепел и тут же позвонил в обком. На свой гневный вопрос: «Кто позволил?», получил ответ: «Вы, Никита Сергеевич» — и рассердился еще больше. Строительство остановили в тот же день.

Вернувшаяся из сталинской ссылки Наталья Сац (отец ее хорошо знал и уважал) долго и безуспешно уговаривала его сделать исключение для детской оперы. Не сделал. «Коготок увяз, всей птичке пропасть», — повторял он.

До самой отставки отца простояли недостроенными коробки заложенных до войны театральных зданий, тех, где теперь размещается театр Сергея Образцова и МХАТ имени Горького.

Уже в конце своей карьеры он устроил скандал украинцам за строительство в Киеве республиканского Дворца съездов.

Прав или не прав был отец в своем усердии? Сколько людей — столько мнений. Люди обеспеченные, с квартирами и дачами, в один голос твердили, что Хрущев не прав, и очень. Бесквартирные отца поддерживали, но только до тех пор, пока сами не получали квартиры.

Наверное, в чем-то отец перебирал. Без театров, стадионов, выставок и бассейнов жизнь становится ущербной, неполной. Но вспоминая начавшуюся после него вакханалию административного, элитного и иного строительства, на долгие десятилетия оставившую миллионы людей без жилья, думаю, что в тех обстоятельствах он поступал правильно.

Всеобщая газификация

30 августа 1958 года вышло Постановление ЦК КПСС и СМ СССР «О дальнейшем развитии газовой промышленности Советского Союза». Напомню, что в первые послевоенные годы добывалось всего около 5 миллиардов кубометров газа в год.

А геологи находили все новые и новые газовые месторождения: в Средней Азии, в Куйбышевской области, поговаривали и о Сибири. Появилась возможность газификации не только столиц, но и всей страны. Постановление предписывало: увеличить за 15 лет, к 1974 году, добычу газа в пятнадцать раз, довести ее до 320 миллиардов кубометров в год, построить газопроводы из Газли в Средней Азии, в Центральную Россию, из Ставрополя (Куйбышевское месторождение), на запад, в Москву и прилегающие к ней районы и на восток, к Уралу. Карпатским газом обеспечить не только Украину, но и Белоруссию.

Конечно, тогдашние объемы добычи газа не сравнить с нынешними. В 1957 году добыли чуть больше 20 миллиардов кубометров газа, и весь он сжигался на кухнях, газификация промышленности началась позднее, после освоения сибирских месторождений. В 1990 году добыча газа составила 850 миллиардов кубометров.

Но началось все с Постановления 1958 года.

Власть народу?!

9 июля 1958 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли Постановление о производственных совещаниях на предприятиях. Вслед за ним Президиум Верховного Совета СССР 15 июля утвердил «Положение о правах фабричного, заводского местного комитета профсоюза» — пробный шаг к передаче власти в руки общественности. Следуя теории, предполагали в будущем передать управление предприятий триумвирату: технические решения вместе с директором станет принимать выборное Производственное совещание, а остальную ответственность директор разделит с профсоюзом. Примерно об этом говорил Гришин в декабре 1957 года на Пленуме ЦК, а затем отец — на съезде комсомола. Получилось не очень, формально решения принимали совместно, но их осуществлением фактически занимался единолично директор, с него же спрашивали и по государственной, и по партийной линии. А раз спрашивали с него, то и вся реальная власть оставалась в его руках. А Производственное совещание так и осталось только совещанием, пусть и с большой буквы.

Однако какую-то пользу нововведения принесли. Члены совещания, хотя и не решали, но знали, что на их предприятии делается и что собираются предпринять.

Абсолютно бесправные в недавнем прошлом профсоюзы получили возможность хоть как-то контролировать администрацию. До забастовок дело не доходило, они по-прежнему считались явлением чисто политическим, антисоветским и, следовательно, незаконным. Но и без забастовок, при известной настойчивости, находилась управа на зарвавшегося директора. Пусть маленький, но все же шажок к демократии.

Школа и жизнь

В июле отец разослал членам Президиума ЦК записку «Об укреплении связи школы с жизнью», получив одобрение, передал ее на всенародное обсуждение. О том, что в советской школе учеников учат не так, выпускников готовят к чему угодно, но только не к ожидающим их за порогом школы реалиям жизни, заговорили сразу после смерти Сталина.

Советская школа, пройдя в тридцатые годы череду бесконечных новаций и реформаций, после войны, с подачи Сталина, отказалась от политехнизации и взяла за пример классическую дореволюционную гимназию. Попытались реанимировать даже преподавание латыни. Но в гимназии раньше принимали учеников с большим отбором и только из определенных сословий. Выпускники гимназий шли прямиком в университеты учиться на адвокатов, врачей, филологов и прочим гуманитарным профессиям.

К поступлению в инженерные учебные заведения, до революции их называли высшими техническими, готовили реальные училища. Туда попадали дети из семей попроще, но тоже далеко не все. Остальные же ограничивались в лучшем случае, как и мой отец, церковно-приходской школой, а в худшем — оставались неграмотными.

Теперь вся страна училась в «гимназиях», а не поступившие в вуз выпускники оказывались не у дел. Конечно, оставались еще ПТУ и ФЗУ (производственно-технические и фабрично-заводские училища), там юношей и девушек обучали рабочим профессиям, но ПТУ и ФЗУ считались заведениями второразрядными, предназначенными исключительно для неудачников. С реальными училищами ПТУ не имели ничего общего. В инженеры их выпускники выбивались редко, шли прямиком к станку.

Отца завалили тревожными письмами, записками, докладами. Писали учителя, писали академики. Все послания заканчивались одним: надо что-то предпринять. И он решил действовать. В 1957 году в пятидесяти школах в разных регионах Советского Союза, в порядке эксперимента, без потерь для «гимназических» дисциплин, начали прививать детям трудовые в жизни навыки. Чтобы не перегружать и так уже перегруженных школьников, сроки обучения продлили, где на год, а где и на два.

Теперь, согласно опубликованному в газетах проекту реформы, если не вдаваться в детали, предполагалось «советскую гимназию» преобразовать в нечто схожее с американской средней школой, сделать обучение не просто прикладным, а конкретно прикладным. Отец предлагал отказаться от обязательной десятилетки, ограничиться семи-восьмилетним образованием, а в оставшиеся два-три года обучения совместить с трудом: в городах — на заводах, в деревнях — на полях и фермах, что должно помочь выпускнику выбрать будущую специальность. А не поступившая в вуз молодежь, освоив рабоче-крестьянские профессии, тоже окажется при деле.