Никита Хрущев. Реформатор
Шрифт:
20 сентября 1964 года Е. Либерман в статье «Еще раз о плане и прибыли» обобщает мысли реформаторов: существующие цены оторвались от естественной базы, не отражают издержек производства, их надо пересмотреть, а также расширить права предприятий, в рамках единого фонда заработной платы и стабильных законодательных нормативов дать возможность директорам на основе заказов потребителей самим формировать план производства. Об этом же недавно говорил и отец. Только прибыль, считает Либерман, может служить общей, конечной мерой эффективности работы предприятия. Ее не надо спускать сверху, как делают сейчас. Директора, если им дать волю, сами ее максимизируют. Для этого надо создать законодательную базу, которая сочетала бы выгоды государства с выгодами предприятия, сделала бы их неразрывными. То, что выгодно одному, должно стать выгодным и другому. Поощрения сотрудников за хорошую работу пусть производит само предприятие и только из собственной прибыли. Либерман не
27 сентября в «Известиях» Председатель Среднеазиатского совнархоза Виктор Васильевич Кротов, будущий постхрущевский министр энергетического машиностроения, присоединяется к хору реформаторов, пишет о благотворности «Экономического управления предприятиями».
4 октября М. Кузнецова, директор фабрики «Большевичка», в правдинской статье «Спрос, качество, план» рассказывает о том, как в условиях свободы, предоставленной им экспериментом, они сами составляют планы, сами определяют объемы производства и реализации, устанавливают фонд заработной платы, по своему вкусу закупают ткани. Отчитываются же они только по факту реализации продукции и проценту рентабельности, то есть по той же прибыли. В результате начали шить много дешевых костюмов, тогда как раньше предпочитали мало, но дорогих, которые обеспечивали выполнение плана по пресловутому валу. Удешевление продукции привело к росту продаж, костюмы на складе больше не залеживаются, снабженцы из торговли выхватывают их буквально из-под машинки, едва положат последний шов. Затем Кузнецова переходит к проблемам: план по рентабельности завод выполняет, но… «Но» оказалось очень неприятным и болезненным. Они применили новую технологию раскроя, чуть увеличили расход ткани, себестоимость костюма поднялась на 1 рубль 40 копеек и тут же, как следствие, упал рассчитанный где-то наверху процент рентабельности, возник конфликт с Минфином. Директора наказали. «На самом деле, — объясняет Кузнецова, — у нас рентабельность считают неправильно, она снизилась только на бумаге, а на деле превысила плановую». Однако Минфину «бумажная» рентабельность важнее истинной, а получаемая предприятием выгода оборачивается выговором его директору. Фабрика завалена заказами, хочет их выполнить, но не может, не хватает нужных тканей, их поставщики работают по-старому, выпускают не то, что им заказывают швейники, а то, что заранее запланировано Госпланом. «Нужно поскорее всех поставить в одни условия, распространить эксперимент на всю отрасль», — завершает статью директор фабрики Кузнецова.
7 октября «Известия» публикуют статью заместителя правления Госбанка В. Ушакова «Кредит, хозяйство, прибыль». Перечисление статей можно продолжить еще долго. Я взял для примера только две газеты — «Правду» и «Известия». Остальные центральные издания от «Экономической газеты» до «Комсомолки» тоже пестрят статьями на экономические темы. Редакторы соревнуются, стараясь заполучить наиболее интересных авторов. Поменялся и тон статей. Если в 1962 году об экономической реформе, о прибыли писали смельчаки-одиночки вроде Либермана или Белкина, то в 1964 году к их голосам присоединились не только директора предприятий, участвовавших в эксперименте, но и бюрократы всех мастей и рангов. Последние больше по привычке, они спешили присягнуть новым веяниям, неважно каким, сегодня — это децентрализация экономики и прибыль, а завтра — восстановление властной вертикали и реанимация министерств.
В газетах спорили о реформе, а сформированная Рудневым комиссия работала. К середине октября 1964 года она успела обсудить и утвердить документы, составленные группами Ваага и Захарова, свела их воедино и направила результаты своих трудов наверх. Правда, отец их так и не увидел.
Из воспоминаний Игоря Бирмана и Виктора Белкина можно получить кое-какое представление о том, что же такое «крамольное» они написали в так и не полученной Хрущевым пояснительной записке и самом тексте проекта Постановления. Вкратце, со слов Белкина, там предлагалось: «Оценивать деятельность предприятий и вознаграждать их работников не по степени выполнения плана выпуска валовой продукции, а в зависимости от прибыли, при условии выполнения плана по номенклатуре.
Переход на новую систему оценки работы предприятий и оплаты труда предусматривал предварительный
пересмотр действующих оптовых цен, замену их ценами производства с предоставлением предприятиям права снижения цен. Проект реформы предполагал введение оплаты за основные фонды (здания, оборудование). Эта плата становилась главной составляющей отчислений в госбюджет, взамен налога с оборота и других налогов».«Плановые лимиты по численности персонала и средней зарплаты отменялись, — дополняет Белкина Бирман, — лимитировался лишь общий фонд заработной платы, дабы не нарушить баланс платежеспособного спроса и наличия товаров в магазинах. После отчислений процента за использование основных фондов, значительную часть прибыли оставляли предприятиям. Сделали запись и о банковском кредите».
Как бы отреагировал отец на подготовленный по его заданию документ? Тут мы вступаем на зыбкую почву альтернативных сценариев альтернативного будущего. Однако логика предыдущих событий позволяет сделать кое-какие предположения. Не вызывает сомнений, что отец в том или ином, я думаю, более радикальном виде воспринял бы концепцию «дарования» свободы директорам предприятий и упрощения их отношений с государством и бюджетом. Он заявлял об этом не раз, да и эксперимент, а он уже длился не первый год, говорил сам за себя. «Экспериментальные» промышленные предприятия работали значительно эффективнее соседей, перешедшие на «продналог» совхозы Худенко демонстрировали, как я уже писал, чудеса. Хотя на самом деле никаких чудес тут не было, все происходило естественно, в полном соответствии с наукой об энтропии.
Я уже не раз упоминал об энтропии, втором начале термодинамики, в приложении к экономике. Давайте посмотрим, как этот закон природы преломлялся в условиях реформы. В старой, замкнутой «наверх», на центральные управленческие органы и даже на одного человека системе, отцу приходилось «разгонять» энтропию, если не в одиночку, то вместе с небольшой группой сторонников, энтузиастов-донкихотов. Что-то у них получалось, что-то — нет, но стоило отвлечься, как ряска на поверхности «энтропийного» болота смыкалась, сводя их усилия на нет. Восстанавливался «первозданный» бюрократический хаос.
Стремление природы к разупорядочиванию, росту энтропии — закон природы, и противостоять ему можно только постоянным вмешательством-упорядочиванием, подкачкой энергии извне, где только возможно и на всех уровнях. При перемещении центра борьбы с энтропией с верхнего, правительственного этажа, этажа одиночек, на директорский появлялась реальная возможность добиться большего. И тут все очень просто — директоров много, и когда каждый наводит порядок на своем предприятии, им всем вместе, как муравьям в муравейнике, становится по плечу совладать даже со «вселенским хаосом». Сейчас все это очевидно и подтверждено результатами научных исследований, а в 1964 году отец двигался в правильном направлении, но на ощупь, эмпирически-интуитивно. За истекшее десятилетие в борьбе с энтропией он набил немало шишек, убедился, что справиться с ней в одиночку не под силу.
Но действовать совместно с директорами еще тоже предстояло научиться, требовалось найти способ совмещать заводские «местнические» директорские интересы с общегосударственными, правительственными. Ведь директорам вручалось право распоряжаться государственными ресурсами. Как показал горбачевский закон 1989 года «О социалистическом предприятии», дарованная директорам свобода немедленно порождает новые проблемы. К примеру, директор считает необходимым поощрить своих работников за хороший труд премией или прибавить им оклады, а государство озабочено балансом денежной массы в карманах людей и товаров на магазинных полках. Директору, грубо говоря, плевать на баланс, а вот если уволятся специалисты, он останется на бобах.
На июльской, 1964 года, сессии Верховного Совета СССР зарплаты повысили крайне скупо, еле-еле свели концы с концами, и все потому, что промышленность не обеспечивала выпуска необходимого количества товаров, на покупку которых и уходила денежная прибавка. Теперь же этот тонкий экономический механизм фактически передавался под контроль директоров предприятий, людей четких и энергичных, но занятых своими заботами и никак друг с другом не связанных.
Недодуманный до конца горбачевский закон привел к лавинообразному и повсеместному росту разнообразных выплат. Люди в одночасье почувствовали себя «богатыми» и смели с магазинных полок все товары, даже самые залежалые. Через несколько месяцев они остались с карманами, набитыми денежными купюрами, а магазины зияли пустотой полок. Вот что означает нарушение баланса товаров и денежной массы.
Восстановить равновесие можно только резким повышением цен или увеличением выпуска продукции. Первый способ решения проблемы загоняет болезнь внутрь, а второй… Собственно, вся реформа затевалась ради этого «второго» — наращивания производства группы «Б» или, говоря нормальным языком, товаров народного потребления. Но требовалось сделать так, чтобы избежать «первого».
И это не единственная подводная скала, на которую могла натолкнуться реформа при передаче власти директорам. Я не стану их все перечислять.